Обратилась ко мне девушка Валентина, осужденная Пятигорским гарнизонным военным судом по ч.4 ст. 159 УК РФ на 2 года 4 месяца лишения свободы с применением ч.6 ст. 15 УК РФ в колонии–поселения. Соответственно, Валентина – военнослужащая, а уголовное дело в апелляционном порядке рассматривалось судебной коллегией, тогда еще Северо-Кавказского окружного военного суда.
Фабула дела: двух сотрудников бухгалтерии войсковой части, включая Валентину, суд признал виновными в хищении денежных средств, оформленных в виде заработной платы на несуществующих контрактников. Этим же приговором руководитель бухгалтерии осуждена по ч.1 ст. 293 УК РФ за халатность. Все, кроме Валентины, получили наказания, не связанные с лишением свободы, и приговор обжаловать не стали.
На момент нашего знакомства Валентина вину не признавала, ссылаясь на многочисленные нарушения норм материального и процессуального права. Это была ее принципиальная позиция. Самое интересное, что Валентина до последнего момента рассчитывала, что все будет хорошо, и она останется на свободе, потому что руководство воинской части ей это гарантировало в обмен на молчание об истинных организаторах и бенефициаров хищения.
Я в принципе догадывался изначально, а после ознакомления с материалами уголовного дела понял, что хищение без участия руководства воинской части было бы просто невозможным. Я думаю, это было очевидно для всех участников процесса. Бухгалтеры, исполняя указания своих начальников, просто готовили документы, которые подписывали лица, проходившие по уголовному делу в качестве свидетелей и потерпевших.
Но в суде первой инстанции что-то пошло не так, и Валентину приговорили к реальному сроку. Постановлением этого же суда несовершеннолетняя дочь Валентины была передана по попечение близких родственников, а именно престарелых родителей Валентины, которые по факту сами нуждались в попечении. На свободе Валентина оставалась до вступления приговора в законную силу. При этом руководство воинской части после приговора умыло руки и посоветовало ей искать адвоката в Ростове-на-Дону, причем за свой счет.
После того как я узнал, что Валентина на шестом месяце беременности, я понял, что единственная и реальная возможность для Валентины остаться на свободе и спокойно родить – это формальное признание вины. Тяжело брать на себя ответственность за судьбу человека в такие минуты.
Никто не гарантировал, что апелляционный суд изменит приговор в лучшую сторону, тем более, Северо-Кавказский окружной военный суд, который славился своей отмороженностью, даже на фоне 0,25 % оправдательных приговоров по всей нашей стране. Честно говоря, я не знаю, чтобы я делал, если бы у нас не получилось то, что мы запланировали… Но других вариантов я не видел. Розовые очки насчет нашего правосудия у меня уже давно спали. Многое уже было: и заключенные под стражу диабетики в предсмертных стадиях на носилках, и женщины с грудными детьми за решеткой во время предварительного и судебного следствия и т.д. и т.п.
В уголовном деле действительно было много существенных нарушений норм материального и процессуального права и, самое главное, уши реальных виновников торжества просто торчали из всех 30-ти томов уголовного дела, но Вы же знаете наши уголовные суды, тем более военные? Все это я максимально доходчиво объяснил Валентине, которая согласилась с моей позицией.
Я подготовил две жалобы от себя и от Валентины. В ее жалобе просто просьба изменить приговор ввиду его строгости, формальное признание вины, ссылка на беременность и другие смягчающие вину обстоятельства, а именно, то, что Валентина – вдова и одна воспитывает несовершеннолетнего ребенка, исключительно положительно характеризуется по месту жительства и работы, не судима, социально адаптирована, является ветераном боевых действий, на ее фактическом иждивении находятся ее родители и т.д.
В своей апелляционной жалобе я также указал на необоснованную строгость приговора, при этом обращалось внимание на многочисленные нарушения при расследовании и рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции более чем на 10 страницах. Отдельно я обжаловал решение суда первой инстанции, вернувшего мне мою первоначальную апелляционную жалобу на пересоставление за то, что я обозвал ее «краткой». Причем я просто хотел указать суду апелляционной инстанции на эти нарушения. Жалобы в этой части рассматривать не планировалось, так как я думал их отозвать перед рассмотрением дела по существу.
В первом же судебном заседании я отозвал свои апелляционные жалобы, чем заметно обрадовал коллегию. Осталось рассмотреть жалобу Валентины на строгость наказания. Но после того как прокурор посчитал приговор законным и обоснованным и попросил оставить его в силе, а Валентину соответственно за решеткой, ей стало плохо, и она на скорой уехала в БСМП 2 г. Ростова-на-Дону.
Случилось самое плохое, и на следующем судебном заседании вместо справки о беременности мне пришлось приобщать выписной эпикриз, согласно которому Валентина ребенка потеряла. Присутствовать на судебном заседании у нее не было сил ни физических, ни моральных.
Я не знаю кем надо быть, чтобы после всего этого отправить Валентину за решетку. Ведь все равно, помимо мирского, есть Божий суд, и всем нужно это осознавать. Слава Богу мирской суд проникся ситуацией, проявил милосердие и смягчил Валентине наказание, оставив ее на свободе.
Самое страшное в этой ситуации, то, что, если бы судебная коллегия оставила приговор в силе, ни я, ни присутствующие в судебном заседании коллеги — адвокаты, назначенные в порядке ст.ст. 50, 51 УПК РФ, особо не удивились. Как потом с этим жить дальше? — это отдельный и главный вопрос. Причем вопрос ко всем участникам процесса и не только этого...