Несколько дней назад мне пришёл нетривиальный запрос, связанный с тонкостями законодательства и журналистики. Просто не могу не поделиться.
С точки зрения лингвистической экспертизы дело совершенно очевидное: в опубликованном в СМИ тексте есть негативная информация о клиентке, выраженная в форме утверждений о фактах. Соответственно, клиентка, уверенная в том, что сведения ложны и порочат её, вполне могла бы обратиться в суд и иском о защите своих чести и достоинства.
Однако смутило в этом деле вот что.
С опубликованной статьёй с юридической (не с лингвистической) точки зрения всё оказалось неоднозначно. Дело в том, что бо́льшая часть журналистского материала, а именно текст от имени гражданина Х, была дословным изложением заявления последнего в правоохранительные органы. То есть журналист построил свою статью на обширной цитате, в которой содержался полный и дословный текст заявления гражданина Х в прокуратуру. Именно в этой цитате потенциальная заказчица лингвистической экспертизы и усмотрела порочащие сведения.
Более того, в конце самой статьи уже от лица редакции имелась приписка: мол, просим считать весь этот текст (то есть не только цитату из обращения Х в прокуратуру) открытым заявлением в правоохранительные органы.
Да, я не юрист, но официальные документы Верховного Суда и других инстанций, связанные с трактовкой и применением отдельных законодательных статей, я читаю и применяю в работе. В этом кейсе я увидела следующие загвоздки.
Во-первых, по закону «О СМИ» ответственность за содержание дословной цитаты несёт всё же её автор (см. пункт 56 «Возложение ответственности»). Хотя и СМИ тоже.
Во-вторых, в известном «Обзоре практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации» Верховного Суда РФ, вышедшем в 2016 году, специально отмечается, что лица не могут преследоваться по делам о клевете или защите чести и достоинства за информацию, изложенную в официальных заявлениях в правоохранительные органы.
Привожу цитату из пункта 9:
«Требования истца о защите чести и достоинства не подлежат удовлетворению, если им оспариваются сведения, изложенные в официальном обращении ответчика в государственный орган или к должностному лицу, а само обращение не содержит оскорбительных выражений и обусловлено намерением ответчика реализовать свое конституционное право на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления».
Подавать заявления в своих интересах и инициировать проверки — это право любого гражданина. Так что сведения, изложенные в официальных заявлениях или жалобах, не считаются клеветническими или умаляющими честь, достоинство или деловую репутацию. Привлечь автора жалобы/обращения можно только за оскорбление — или за доказанный умысел писать жалобу только ради того, чтобы дискредитировать оппонента, а не чтобы защитить свои нарушенные права.
Но в том случае, который я описала выше, никакого оскорбления (то есть негативных высказываний о заказчице в неприличной форме) в тексте обращения и в журналистском материале в целом не было. А доказывать умысел на дискредитацию – это вообще не задача лингвиста.
Я вижу в этом деле некую правовую лакуну. Остаётся неясным, кто несёт ответственность (и несёт ли вообще) за распространение сведений, содержащихся в дословной цитате из обращения в уполномоченный орган. Имеет ли юридический смысл проводить лингвистическую экспертизу таких статей-цитат?
Я посоветовала клиентке всё же с экспертизой не спешить. Вполне возможно, что грамотный адвокат сможет разбить все доводы эксперта о такой экстралингвистический фактор, как цитация.
Если у Вас есть свои представления по этому вопросу или опыт в решении подобных дел, пожалуйста, пишите своё мнение в комментариях. Отлично, если мы сообща закроем лакуну и не допустим ни формализма, ни безответственности в деликатной сфере защиты нематериальных благ.
Анастасия АКИНИНА,
автор блога «ЛингЭксперт», негосударственный эксперт-лингвист, член ГЛЭДИС, член СЖР.
Уважаемая Анастасия Вячеславовна, доказывание умысла на дискредитацию гражданина, т.е. злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ), действительно не входит в компетенцию лингвиста, и в описанной вами ситуации многие детали имеют значение.
Неясно, как в распоряжении СМИ оказался сам текст заявления, первоначально адресованный в правоохранительные органы, уполномоченные на его проверку и принятие процессуального решения, но не уполномоченные предавать его широкой огласке.
Так же будет иметь значение, как личность истца (по иску о компенсации морального вреда), так и сами описываемые в заявлении, и цитируемые в СМИ, сведения. К примеру, если в заявлении говорится о том, что гражданин Х украл у гражданина У древний радиоприёмник, это частная «разборка» между соседями, и искусственное вытягивание этой «новости» на первые строки новостей, до вступления приговора в законную силу, будет явным злоупотреблением свободой слова, то сообщение о том, что гражданин Z обратился в следственный комитет с заявлением о ВУД в отношении химзавода, отравившего ближайшее озеро, будет расцениваться совершенно иначе.
Уважаемый Иван Николаевич, больше спасибо за Ваш комментарий! Действительно, я описала не все факты. Заказчицу обвиняли в том, что она по факту занимается рейдерством: присвоила не принадлежащую ей часть квартиры и выживает оттуда законных владельцев. Думаю, это шире и серьёзнее «частной разборки» соседей...
Уважаемая Анастасия Вячеславовна, да, в этом случае, СМИ придётся доказывать наличие «общественного интереса».
Уважаемый Иван Николаевич, большое Вам спасибо!
Уважаемая Анастасия Вячеславовна, очень интересная публикация! На мой взгляд, в описываемой Вами ситуации вопрос юридический, а не лингвистический.
Р.S. дело об оскорблении, в котором Вы мне очень помогли, закончилось. Оправдательный приговор устоял! (Праворуб: Оправдательный приговор по ст.319 УК РФ в связи с отсутствием ...).
Я Вас еще раз благодарю от всего сердца за Вашу помощь и поддержку.
Уважаемая Анна Александровна, спасибо Вам за комментарий! ЗдОрово, что моя консультация пригодилась. Мне очень и очень ценно это знать, спасибо, что написали! И благодарю за внимание к моей статье. Да, конечно, этот кейс больше юридический, чем лингвистический. Но каков же ответ на него? Полагаю, клиентам важно, не только когда эксперт качественно выполняет экспертизу, но и когда он предостерегает от излишних затрат на неё (ввиду того, что экспертиза бесполезна). В описанном мной случае экспертиза как раз бесполезна — по правовым основаниям. Но почему именно?