Поднимая в свое время вопрос о том является ли юриспруденция наукой или нет, я, невольно, увел обсуждение в сторону от той проблематики, которую и хотел обсудить. В конечном счете нет большой необходимости спорить об определениях. Этот спор может иметь философский, академический интерес, но быть весьма далек от практического применения юриспруденции, за которое я и ратую.
Дело в том, что сталкиваясь с теоретическими да порой и практическими трудами по юриспруденции, я довольно часто наблюдал забавную картину. Многие авторы воспринимают нормы права как нечто объективно существующее вне человеческого сознания и воли.
Полагаю, участники обсуждения и сами ни раз видели научные статьи, в которых авторы с упорством достойным куда лучшего применения, всерьез, будучи в трезвом уме и твердой памяти, рассуждали о том, что же должно пониматься под той или иной формулировкой приведенной в конкретной норме права. При этом основной инструментарий этих рассуждений это толковые словари, философские работы и конечно же обильные ссылки на авторитеты (до распада СССР- на классиков марксизма после- на таких же научных деятелей от юриспруденции). На этом собственно весь научный инструментарий теоретических юридических статей исчерпывается.
Вот академик А, считает что эта норма права должна пониматься так, академик- Б считает что эдак, но академик В, настаивает на своем варианте, поскольку использованный в ней термин Х, согласно философского значения из словаря Ожегова имеет такое-то определение. Чисто научная полемика которая в силу не научности юриспруденции выглядит как издевательство (чем по сути и является).
То есть ученый от юриспруденции, столкнувшись с какой – то нормой права начинает рассуждать, «Что под этим понимал законодатель?» В такие моменты рука тянется к револьверу, канделябру ну или к чему ни будь такому-же увесистому. Такое ощущение, что норма права воспринимается господами учеными как нечто боговдохновенное и неподлежащее изменению. Итог этого «научного поиска» всегда один- обсосанная со всех сторон норма права, вдруг меняется по прихоти законодателя и все многостраничные рассуждения идут в мусор. Юрист, увидев непонятную, неоднозначную норму права должен рассуждать о том, как это можно использовать на практике, юрист наделенный государственными полномочиями- должен думать, как сделать эту норму права понятной и однозначной.
Если норма права сформулирована неоднозначно и непонятно, тому есть не объективные причины а исключительно корявость мысли законодателя и только. И нечего ссылаться на какие-то обстоятельства которые превыше человеческих сил и желаний. Если мы примем за данность, что юриспруденция это технология, то нам уже не придется выяснять, что значит конкретная норма права, полемика будет строиться вокруг того, что хороша ли эта норма права, выполняет ли она свои функции и если нет, то как ее надо изменить.
Самое смешное (ну или ужасное) заключается даже не в том, что реальное научное исследование с выдвижением теории и постановкой опыта по ее подтверждению/опровержению заменяется демагогией и софизмами, а в том, что эта ситуация лучше всего описывается Ленинской поговоркой- «Один дурак задаст столько вопросов, что и десять мудрецов не смогут ответить».Ведь что по сути является предметом исследования? Текст написанный законодателем. А кто у нас законодатели? Ответ на этот вопрос, слишком безрадостен, что бы произносить его в слух.
То есть один человек исследует, осмысливает, анализирует, выявляет закономерности (вернее «закономерности») в том, что написал другой человек. Конкретные нормы права воспринимаются отдельными авторами как нечто сакральное, требующее толкований, смысл которых недоступен для непосвященных. То есть налицо попытка совместить научный подход (подразумевающий наличие неких закономерностей существующих вне воли человека) с фактической ненаучностью (увы) юриспруденции. В результате получаем демагогию, если не сказать хуже- лженауку, то есть «науку» в основу которой, совершенно официально положены авторитеты, традиции, политические предпочтения но никак не объективно существующие закономерности, которые, собственным опытом может проверить любой желающий.
Отсюда, в свою очередь, прямо следует тот правовой бардак и нигилизм, который мы сейчас имеем. Если вдруг кто-то решит отрицать закон тяготения, и спрыгнет со скалы, он довольно быстро убедиться, что был не прав. Если же кто-то решит отрицать, например, норму права запрещающую брать взятки, то результат будет уже не столь однозначен и зависеть он будет от массы явно ненаучных факторов (размер взятки, способы ее сокрытия, социальное и должностное положение взяткополучателя и взяткодателя, наличие «нужных» связей и пр.).
«Научность» юриспруденции позволяет недобросовестным юристам-теоретикам и законодателям, шутя отмахиваться от справедливой критики несовершенства существующей правовой системы. Мол «Закон суров, но это закон», подразумевая, что изменить его нет никакой объективной возможности. Нет, граждане. Это закон Архимеда будет действовать не смотря на результаты выборов в госдуму, а вот закон «Об оперативно-розыскной деятельности» или «Об обществах с ограниченной ответственностью» вполне себе изменяем и если он плох, то не потому что таковы законы природы, а потому- что у законодателя руки растут не от туда откуда следовало-бы.
Нет, конечно юриспруденция опирается на отдельные объективные закономерности, но это не ее собственные закономерности. Они заимствованы из других, настоящих наук. В частности, давно бы уже пора преподавать студентам-юристам вместо бесполезной латыни и Римского права- биологию. Вернее те ее разделы, которые описывают механизмы поведения живых существ (и в первую очередь высших приматов). Поняв и приняв биологическую природу поведения человека, процесс адаптации законодательства под нужды общества пойдет куда разумнее и эффективнее, нежели «стотыщпервая» апелляция к закону 12 таблиц.
Так, в предыдущих дискуссиях посвященных вопросу научности/ненаучности юриспруденции, участники попытались обозначить возможные объективные закономерности в юриспруденции и по моему мнению потерпели в этом полное фиаско. Большинство закономерностей которые предлагалось для обсуждения, являлись по своей сути частными случаями более широкий (и таки объективных) законов из мира биологии (психологии).
В частности было заявлено- «Правило не убей является естественным»
Опять таки, не стану иронизировать, на тему что как раз это правило является противоестественным, поскольку вся история человечества, это история непрекращающихся убийств. Причем двадцатый век дал в обоснование этой мысли множество и новых способов убийства и новых причин его совершить. Тут интереснее другое- а что такое это «естественное правило «не убий»»? И вот тут настоятельно советую к прочтению книгу «Так называемое зло» К. Лоренца, посвященное такому любопытному разделу биологии, как этология- разделу зоологии, изучающей генетически обусловленное поведение людей и животных.
Так вот, там, помимо прочего, затрагивается интереснейший вопрос- Почему среди хищников одного вида, почти отсутствуют факты убийства друг друга, а конфликты, разрешаются с помощью весьма сложных, но в то же время и весьма безопасных ритуалов? Это особенно странно, с учетом наличия у хищников эффективного арсенала оружия (когтей, зубов и пр.) Вывод делается парадоксальный. Запрет на серьезную драку с себе подобным, генетически обусловлен у хищников именно в связи с тем, что они…. слишком хорошо вооружены. В противном случае популяция хищников, не имеющая подобного запрета полностью прекратила бы свое существование в течении двух-трех поколений. Отсюда же прямо вытекает и объяснение- почему такого нужного генетического запрета нет у человека- он слишком слаб, для того что бы убить себе подобного. В результате естественный отбор этого запрета не успел сформировать, а разум человека, изобрести эффективные способы убийства себе подобных- успел.
Вот и представьте себе, как бы следовало «перекроить» законодательство если бы юристы теоретики не стеснялись бы активнее сотрудничать с биологами. Впрочем, и не только с ними. Если исходить из того, что юриспруденция- это технология регламентирования и упорядочивания существующих социальных отношений, то рядом с каждым юристом пишущим закон, должен быть специалист в той области, для которой этот закон создается – строитель, логистик, агроном, врач, кибернетик… Это разумно и это эффективно. Во всяком случае это сведет к минимуму возможность появления законов-идиотов, только мешающих и нарушающих складывающиеся социальные отношения.
А чем же в таком случае должна стать юриспруденция? Как я уже сказал- технологией, технологией социального управления. В круг ее задач будет входить разработка и применение норм права, с учетом специфики тех отраслей, для которых они пишутся. При этом нормы права следует разрабатывать в рамках единого понятийного поля. Норма должна быть понятной, однозначной и дополняющей уже существующие, а главное- научно обоснованной а не взятой с потолка. Научный аппарат этой технологии будет заимствоваться из тех отраслей, которые юриспруденция станет регулировать.
В идеале, юриспруденция должна будет решить две глобальнейшие задачи.
Первая- разработать язык терминов не допускающий двояких толкований и пригодный для машинной обработки данных. Вспомните, как в некоторых законах, в начальных статьях дается список применяемых терминов, однако это капля в море. Работы в этом направлении ведутся, но не юристами, а кибернетиками. В частности одной из «первых ласточек» в этом направлении стала разработка языка Логлан в котором авторы как раз и попытались устранить несовершенство естественного языка. Впрочем, работы пока непочатый край, а социального заказа на такие разработки пока нет и не предвидится.
Еще более глобальной задачей станет разработка метода соотнесения событий и явлений реального мира с терминами этого юридического языка. Думаю, каждый из практиков не раз сталкивался с ситуациями, когда правоприменитель называл белое-черным и на основании этого отказывал в применении той или иной нормы права, либо применял совершенно не те, которые должен бы был.
Если эти две задачи, когда-нибудь будут выполнены, то юриспруденция вполне можно будет перевести в электронный формат, не допускающий злоупотреблений, произвола и коррупции. Автор же этих разработок получит все Нобелевские премии за сто лет вперед, поскольку ничего более глобального и нужного для развития социальных отношений в этот период времени все равно не появится. Ему даже поставят памятник на главной площади страны…. но- посмертно, поскольку за такие «шуточки» мы- юристы, его зубами на куски порвем. :-)))