Коммерческий подкуп - оправдание. Не всякая "мутная" схема есть преступление. Или ценный опыт нужно уметь видеть и понимать

Итак, были первые дни пандемии, только был введен масочный режим и пропускные пункты на въезде в город, суды не рассматривали дела, кроме мер пресечения и неотложных заседаний. Вся обстановка, сложившаяся в тот момент, не располагала к работе, внушая полную неопределенность с чувством неизбежного конца цивилизации. 

Утром субботы мне поступило смс-уведомление о назначении меня защитником в одно из подразделений СК РФ (узкой направленности, не буду раскрывать ее, иначе можно будет узнать участников дела путем дедуктивных операций).  Надо сказать, данное подразделение не пользовалось у адвокатов успехом так как систематически не оплачивало труд адвокатов и находилось географически там, куда ходят преимущественно поезда. 

Созвонившись со следователем, я узнал, что мой потенциальный доверитель задержан за взятку данную группой лиц. Прибыв в отдел, я встретился с доверителем. Он был испуган — это первое, что было по нему видно, причем он был испуган до степени «готов на все» и «заглядывает в рот операм», он их «идеальная жертва». Краткая беседа с ним не дала толком понять сути проблемы.

Было лишь понятно, что он директор юр. лица, которое осуществляло оказание услуг по контракту и задержан он был при передаче денежных средств посредником лицу, который работы по этому контракту принимает. Более, чего-либо внятного, он пояснить не мог и обладал при этом чертой характера, которая «мешала думать», он крайне дотошно пытался выяснить все нюансы, особенно связанные с тем, как его поместят в сизо.

Мне удалось понять еще один момент, что услуга по контракту оказывалась медицинскому учреждению, которое имело частную форму собственности, хоть формально собственник и принадлежал Российской Федерации. В связи с этим я поставил вопрос о переквалификации деяния на «коммерческий подкуп». 

Допрос. Мой подзащитный категорически отвергает все предложения воспользоваться ст.51 Конституции РФ. Он признает вину, пытаясь избежать заключения под стражу. Но во время допроса и при предварительной беседе со следователем мне удается узнать следующие важные моменты.

— вменяется 3 эпизода дачи взятки в крупном размере;

-мой доверитель является учредителем и директором ООО «ФАЛЬСТАРТ» (естественно название рандомное);

-есть два взяткополучателя и два взяткодателя, при это взяткополучатель по первому эпизоду, является взяткодателем действующем в группе лиц по второму эпизоду с моим доверителем.  Взяткополучатели занимали по очереди одну и ту же должность начальника отдела информационных технологий в указанном частном мед. учреждении;

— взяткополучатель по первому эпизоду, назовем его Б., он же, напоминаю, взяткополучатель, действующий в группе лиц с моим доверителем, является де-факто собственником и учредителем, а также лицом распоряжающимся и дающим указание по ведению деятельности ООО «ФАЛЬСТАРТ»;

— Я — второй адвокат, назначенный доверителю за этот день, так как от первого он отказался по следующим причинам: «адвокат убегал от него во время первичной консультации и не наладил контакт», «адвокат был в трех масках и двух парах перчаток, в связи с чем было непонятно, о чем он говорит». Этот момент хоть и комичен, но будет мной использован. 

В ходе допроса, хоть мой подзащитный и признал вину полностью, но понять в чем состоял смысл дачи взятки и за что было сложно. Следователь указал «за руководство сотрудниками ООО „ФАЛЬСТАРТ“ при выполнении контракта». В остальном точка и протокол задержания в порядке ст. 91 УПК РФ. 

На следующий день, в суде в ходе рассмотрения ходатайства об избрании меры пресечения, прокуратура отказывается поддержать ходатайство следователя. Как итог — все идут домой. При этом мой подзащитный все еще испуган и находится под внушением следователя о полном запрете общаться с другими участниками уголовного судопроизводства. 

Проходит две недели, подзащитный выясняет у меня перспективы по предъявленному ему обвинению и получает честный ответ, что при занятой им позиции пассивного признания вины ему грозит лет 8 строгого режима, а мечты об условном наказании более похожи на мечты. Он пропадает из моего поля зрения.

В последствие я встречаю его возле суда с другим адвокатом, на мой вопрос продолжается ли мое поручение по его защите он стыдливо мне сообщает, что, мол, ему посоветовали именно этого адвоката люди из г. Москва. Ваше право, работайте-сотрудничайте, более вопросов не имею. Пишу заявление следователю на оплату труда адвоката. Примерно через месяц со мной связывается этот же доверитель и просит принять на себя его защиту по соглашению.

На мои вопросы, что его побудило вернуться в «родные пенаты», он сообщил мне, что ему импонирует мой стиль работы, искренность, профессионализм и возможность оперативно обсуждать  возникшие проблемы, тогда как от коллеги более чем за 4 недели он не получил ответов о линии защиты и способах ее реализации ( надо сказать, что мой доверитель  — человек, долгие годы руководивший разными коммерческими организациями и строгий бизнес-план для него важен как воздух).

Мы продолжили сотрудничество. Прежде всего мною была поставлена задача по объединению усилий всех участников данной схемы и их защитников, что наполовину удалось и было найдено общее понимание с защитой Б.  С защитой нового начальника отдела Г. на передаче взятки которому был задержан Б., контакт был налажен визуальный, а вот понимания полного нет (в последствии этот фактор сыграет немалую роль.)

Выстроена линия защиты, согласно которой мой подзащитный был по предложению А. учредителем и директором ООО «ФАЛЬСТАРТ», но его фактическим собственником и директором Б. Прибыль ООО делилась между ними пополам. Но ввиду патологической жадности Б. (ежемесячно он получал по 20 000 рублей за фактическое руководство исполнителями контракта (программистами), которых он фактически принимал на работу в ООО, проводил собеседования, при этом представляясь представителем заказчика по контракту.

Именно ежемесячное получение 20 000 рублей от ООО, а также строительных материалов и техники купленной за счет организации вменялись как предмет взятки, переданной Б.  В этой части линия защиты была построена просто, что раз Б. фактический собственник ООО, что подтверждалось показаниями бухгалтера и содержанием чата в мессенджере и ПТП, то приобретение техники и строительных материалов за счет фирмы это лишь своеобразный способ ухода от уплаты налогов, путем обналичивания прибыли таким образом.

И никакого криминала в этой части нет. В части передачи денежных средств его приемнику Г., то это не взятка за общее покровительство при исполнении контракта, а ежемесячный заработок (да неофициальный и на основании устной договоренности), который он получал за разработку программного обеспечения, не связанного с контрактом, но необходимого для обеспечения деятельности фирмы.  При этом мы готовы предоставить следствию данный продукт в неоконченной форме в виде программных модулей и скриптов.

В части признания вины на первом допросе мы выбрали версию о том, что имело быть место самооговора ввиду шокового состояния (после двух напряженных дней мой доверитель действительно был госпитализирован). Для нейтрализации аргумента «вы давали показания с тем же защитником, что и сейчас».  Мой подзащитный пояснил что в тот момент он мне мало доверял, что связанно с неудачным знакомством с первым защитником и отказом от него. 

В связи с чем он сообщил защитнику не все юридически значимые сведения, что не позволило ему получить максимально адекватную консультацию перед допросом.  В суд дело уходит с обвинительным заключением и квалификацией как коммерческий подкуп, при этом в одном уголовном деле А. и Б., а уголовное дело Г. в суд направляется отдельно при отсутствии каких-либо на наш взгляд оснований.

В суде прокурор пытается при допросе свидетелей зачем-то доказать, что заключение контракта вообще не было целесообразно. Пытается оценить качество его исполнения. В общем, все судебное следствие занимается доказыванием фактов, не относящихся к обвинению. Параллельно рассматривается уголовное дело Г. В свою очередь сторона защиты доказывает те обстоятельства, на которые ссылалась на следствие. 

При этом суд строит свое поведения следующим образом: он не торопится рассматривать наше уголовное дело, ожидая вынесения приговора по уголовному делу Г. И действительно Г.  суд приговаривает к 5 годам лишения свободы условно за получение коммерческого подкупа в размере 120 000 рублей. Версия о том, что Г. выполнял иную оплачиваемую работу и в его действиях имеет место быть лишь конфликт интересов суд должным образом не проверяет. 

И тут возникает проблема коммуникации Г. не обжалует свой приговор от слова совсем. Мы получаем преюдицию. Я как защитник А. фактического директора ООО «ФАЛЬСТАРТ» подаю апелляционную жалобу на приговор в отношении Г. (который нам кстати не дают получить). Однако суд отказывает в ее принятии ссылаясь на то, что в приговоре нет сведений о А. и ООО «ФАЛЬСТАРТ». 

Затем появляется административное дело по ст. 19.28 КОАП РФ, которое полностью состоит из выкопировок материалов уголовного дела и приговора в отношении Г. еще не вступившего в законную силу. На что я заявляю мировому судье, что основывать материалы дела в рамках КоАП лишь на материалах уголовного дела нельзя, так как допрошенные лица и эксперты в рамках КоАП  не предупреждались об административной ответственности, ссылаясь на решение суда описанное мной в публикации Праворуб: Три круга ада, или как адвокат "заставил" мирового судью привлечь ...

В части представленного приговора суда ссылаюсь на то, что он не вступил в силу и письмо председательствующего по делу, в котором указанно, что он не имеет к нам отношения и обжаловать мы его не можем.  Как итог -  мировой судья назначает штраф организации в размере 1000000 рублей без конфискации имущества. При этом в постановлении отсутствует какой-либо анализ материалов административного дела. Оно обжалуется, но суд районный оставляет его в силе ввиду того, что на следующий день назначены прения сторон, а прокуратуре — ой, как нужны доказательства.

Иного объяснения я не могу найти.  Перед прениями сторон гос.обвинитель резко приобщает данное постановление в рамках КоАП и начинает цитировать материалы контроля телефонных переговоров именно в той части, в которой их можно толковать в части обвинения (видимо кто-то почитал дело и дал ценный совет). При этом в прениях запрашивает условное наказание всем участникам А и Б. 

Мы с коллегами выступаем в прениях весьма достойно и аргументированно указывая на отсутствие общественной опасности в действиях наших доверителей. Что подтверждается как отсутствием общественно опасных последствий, так и заявления со стороны «потерпевшей стороны» о привлечении кого-либо к ответственности. 

Как итог, суд оправдывает моего доверителя и Б. в части дачи коммерческого подкупа А. в адрес Б. В части передачи денежных средств А, Б в адрес Г. признает виновными по ч.3 ст. 204 УК РФ с назначением наказания в виде лишения свободы сроком на 4 года (условно). 

Доверители решили приговор не обжаловать, но изучив его я понимаю, что поведи себя иначе Г.  в части оспаривания своего приговора, прояви мы большую настойчивость в части отказа в обжаловании приговора Г.,  результат был бы другим. Как минимум, дело вернулось бы прокурору для проверки версии о разработке Г. программного обеспечения для ООО. 

Был  бы другой результат, если бы я не согласился во-второй раз принять защиту А. на основании соглашения? Другой результат был бы, если бы А. не отказался от первого защитника? А что это был бы за результат — мы можем только рассуждать, но эти рассуждения помогут нам в планировании и оценки тактики защиты по многим уголовным делам.