
Так случилось и в этот раз и в этой деревне. Недаром говорят, все возвращается на круги своя.
Обычно, эта обязьянка поражала всех своими рассказами о дальних странствиях, о том, что она пропутешествовала не одну тысячу лье на своем стареньком, но надежном велосипедеке. Раз медведя можно научить ездить на велосипеде, то обезьяне тем более это под силу, так решила наша обезьянка, — и научилась. И надо отдать ей было должное, она была замечательным рассказчиком, умевшим так увлечь своих слушателей, что те могли часами сидеть и, раскрыв рты, слушать её бесконечные повествования. Как говорится, рассказывать, не щи лаптем хлебать, ну да продолжим.
А до того, как попасть в эту деревню, в которой, надо заметить, жили ораторы, профессионалы своего дела, обезьянка сумела попасть за решетку, где и понабралась самую малость ораторского искусства и плутовства, которого в ней и так от рождения было с избытком. Вкупе с её рассказами о нелегкой доле, сопровождаемой погоней со стрельбой, арестами и удачными побегами, те люди из деревни знаменитых ораторов приютили, пригрели, впрочем как и везде до этого, нашу обезьянку и даже позволили ей выступать с речами перед самой широкой аудиторией.
Но вот со временем наша обезьянка так вошла во вкус ораторства, что стала диктовать свои условия, как надо этим людям жить в своей деревне, забыв извечное правило о том, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. А когда её попытались урезонить, то в ней сработал извечный животный инстинкт, несмотря на то, что она обладала практически всеми чертами, свойственными человеку. Она стала кусать особо рьяных защитников деревни. Но так как люди в этой деревни были с совестью, видно отсюда и пошло название деревни, то старейшины деревни указали этой обязьянке прямо на выход.
Выгнали её в общем.
Но не учли старейшины и жители этой деревни одного. Обезьянка наша была очень злопамятной и, к тому же, очень гадкой. И спустя какое-то время они узнают, что совсем рядом с ними появилась деревня с таким же названием «СОВЕСТЬ», и с подписанным ниже маленьким шрифтом – нет. Но люди по привычке своей всегда читают то, что написано большими буквами – СОВЕСТЬ, а вот то, что дописано было маленькими буквами – нет, т. е. совести нет, на это особо никто не обращал своего внимания.
Обезьянка, надо отдать ей должное, пожив у ораторов, научилась очень многому умному и, дав такое название своей деревни, понимала, что у неё получится пошельмовать среди людей какое-то время.
Но узнав о таком подлом поступке, старейшины обратились в Верховный Совет объединенных деревень и потребовали привести все в порядок, так как название деревни «СОВЕСТЬ» было придумано их ещё прародителями, да и само понятие совесть – оно существует, а если совести нет, то тогда обезьянка должна писать название своей деревни так, как оно есть на самом деле – «СОВЕСТИ-НЕТ».
Что только не делала гадкая обезьянка: писала, что раз так возможно делать у толерастов, значит, и у нас можно; писала куда-только можно призывы об угнетении нацменьшинств; направляла письма жителям той деревни, что их старейшины нехорошие люди, а того, кто её не слушался, обливала такой грязью, что если бы тот, кто считал и считает себя её другом, сразу бы порвал с ней всяческие отношения. Кричала наша обязьянка на весь мир: «Вот увидите, я эту деревню «СОВЕСТЬ» сотру в порошок» и била при этом нещадно себя в грудь пяткой, не понимая, что она уже не на арене цирка и аплодисментов ей уже не дождаться.
Однако, что случилось далее, мне не ведомо. Только нет больше в этой стране деревни с таким названием как
Мораль басни такова: Не всяк нужно привечать того, кто жалится, ибо жалость иногда, притворство лукавого, желающего войти в сердце твое и забрать огонь сердца твоего. А увидев такого, нужно гнать его прочь, ибо один сорняк в поле способен со временем засорить все поле.