Протокольный курьез

При обыске выдранных нет
 
После упразднения налоговой полиции я перешел в милицию – отдел по расследованию налоговых преступлений, был следователем по особо важным делам. На базе налоговой полиции был создан Наркоконтроль, там остались все привилегии (год за полтора, повышенные оклады), поэтому все следователи остались там, сменили налоговую направленность на наркотики. И поэтому в новом отделе по расследованию налоговых преступлений УВД области из всех следователей был я один.

Поручают мне новое, только что возбужденное дело, о факте возбуждения которого еще никто из подозреваемых не знал. Рейдерский захват – по сути, полностью похищен завод в районном центре области, переписан на нового человека. Этот новый человек является собственником аналогичного завода в областном центре, и факт того, что он теперь имеет оба завода, делает его монополистом по этой продукции во всей области.

Звоню операм – а вот опера-то, в отличие от следователей, практически в полном составе перешли в налоговый отдел милиции, сразу заняли руководящие посты, поэтому все были ребятами знакомыми и проверенными.

Спрашивают:

— Ты будешь расследовать?

— Я.

— Отлично!

Разрабатываем схему проведения обысков. Одновременно на похищенном заводе №1 в районе, и на заводе №2 подозреваемого в областном центре.

В назначенный день и час группа выехала в район, отзвонилась мне: «Мы на объекте №1». Мы уже стоим на заводе №2, как поступил звонок – сразу заходим. Предъявил постановление о производстве обыска, как всегда, вытерпел бурю недовольства и звонков адвокатам, как всегда, все пришли к выводу, что постановление составлено правильно и придется обыск разрешить. И вот мы уже выгребаем бухгалтерию и смотрим бумажки, которые имеют отношение к захвату завода №1. Я сижу в здоровенном кабинете в центре за столом и строчу протокол обыска, а трое оперов достают из шкафов стопки документов.

Рядом – двое понятых, главный бухгалтер и еще пара человек, в общем, толпа народу.

Опер, с которым мы знакомы еще со времен налоговой полиции, Амошин, подносит и кладет передо мной на стол какой-то бухгалтерский отчет. Сшитый, листы пронумерованы, на последнем листе стоит номер страницы «9». Значит, всего 9 листов.

Обычно никто более и не смотрит. На всякий случай я перелистал весь отчет и вдруг увидел, что восьмой страницы нет.

Нумерация идет: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 9. То есть итого в отчете 8 листов.

Как юрист и как следователь я знаю, чем это может обернуться: если бы я этого не заметил, потом это увидели бы адвокаты и подозреваемые при ознакомлении с делом, и сразу бы поднялся вой: «Восьмой страницы нет, ее вырвал следователь, а именно на ней и были доказательства нашей невиновности!». Поэтому я пишу в протоколе обыска, что «Изъят бухгалтерский отчет на восьми листах, нумерация страниц последовательная с 1 по 9, кроме восьмой.

Все страницы на месте, выдранных нет». Записал и сразу забыл, перешел к следующим документам.

Обыск подходит к концу, я дописываю протокол. Амошин стоит рядом и через мое плечо читает, что я написал. Видит фразу об изъятом отчете и спрашивает:

— А почему ты так написал? «Выдранных нет»?

— А как надо было?

— «Вырванных». Когда «выдранных» — это обычно про людей.

— Ну не пришло на ум в тот момент. Пойдет и так. Не черкать же сейчас в протоколе.

Ну и все на том. Все закончили, коробки с документами погрузили в машину, поехали в управление. Время уже под вечер, другая группа вернулась из района тоже с добычей и ждала нас в служебном кабинете. Мы заходим, они поднимаются навстречу нам:

— Ну, как дела?

И тут Амошин, который зашел первым, сказал фразу, над которой потом дня два покатывалось со смеху все управление:

— Обыск прошел удачно. Выдранных нет!