По делу обжалуется принятие в качестве доказательства показаний единственного свидетеля обвинения, который не мог быть допрошен из-за посттравматического стрессового расстройства. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были.
Гани против Испании
[Gani v. Spain] (№ 61800/08)
Постановление от 19 февраля 2013 г. [вынесено III Секцией]
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
После обращений в полицию N., его бывшей сожительницы и матери его сына, заявитель был задержан и обвинен в причинении телесных повреждений, похищении и изнасиловании. N. дала показания на слушании у следственного судьи, где не присутствовал защитник заявителя, который не объяснил причин своего отсутствия. Показания N. были записаны и приобщены к материалам дела.
Впоследствии в судебном разбирательстве N. начала отвечать на вопросы, заданные прокурором, но ее показания были прерваны, поскольку она заявила, что имеет посттравматический стрессовый симптом, препятствовавший даче ею показаний. Наличие этих симптомов было подтверждено медиками после заседания. Вследствие этого N. не могла быть допрошена прокурором, частным обвинителем или защитником заявителя.
Ранее суд уже откладывал слушание после аналогичной реакции со стороны N. В качестве альтернативы допроса N. сторонами суд распорядился об оглашении показаний, данных ею на следственной стадии. Заявитель изложил альтернативную версию фактов, но был осужден к лишению свободы.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Следственный судья допросил N., причем защитник заявителя мог задавать ей вопросы. Таким образом, заявитель имел возможность ее допросить, которую его защитник не использовал в отсутствие уважительных причин.
Что касается возможности допроса заявителем N. в судебном разбирательстве, суд первой инстанции отложил слушание в связи с невозможностью изложения ею фактов, а после получения медицинского подтверждения наличия у нее посттравматических стрессовых симптомов распорядился об оказании ей психологической помощи, чтобы обеспечить возможность ее полного допроса в открытом заседании.
Только после многократных безуспешных попыток помочь N. продолжать давать показания, включая медицинскую помощь, суд решил огласить ее показания на предварительном следствии в качестве альтернативы прямому перекрестному допросу сторонами. При этом он принял во внимание тот факт, что N. не сможет участвовать в допросе в течение разумного срока, а заявитель содержится в предварительном заключении.
С учетом этих обстоятельств суду первой инстанции не может быть поставлено в вину отсутствие старательности в попытках предоставить заявителю возможность допросить свидетелей. Также нельзя заключить, что суд неоправданно освободил N. от перекрестного допроса.
Что касается вопроса о том, сопровождалось ли использование национальными судами показаний N., данных на предварительном следствии, достаточными уравновешивающими факторами, ее допрос оказался невозможным из-за посттравматических стрессовых симптомов, наличие которых было подтверждено медиками.
Заявитель имел возможность задать ей вопросы на следственной стадии разбирательства, но его защитник отсутствовал на слушании. При таких обстоятельствах интересы правосудия явно требовали принятия показаний N. в качестве доказательства. Ее показания были оглашены в суде первой инстанции, причем заявитель мог оспаривать их правдивость путем изложения собственной версии фактов, что и было им сделано.
Суды страны тщательно сопоставили обе версии фактов, которые частично совпадали, особенно в тех аспектах, которые не свидетельствовали о совершении преступления или имели незначительные расхождения. Они посчитали версию заявителя слабой и непоследовательной, а версию N. логичной и достаточно подробной для устранения подозрений в симуляции или мести.
Суды также приняли во внимание заявление, сделанное N. на слушании, которое, хотя и неполное, подтверждало ее показания, данные на предварительном следствии. Достоверность показаний N. была дополнительно подтверждена косвенными доказательствами и медицинскими заключениями и документами, позволявшими полагать, что ее телесные повреждения и психологическое состояние согласуются с ее версией фактов.
Таким образом, имелись достаточные уравновешивающие факторы, позволяющие заключить, что принятие в качестве доказательств показаний N. не повлекло нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).
Источник
Гани против Испании
[Gani v. Spain] (№ 61800/08)
Постановление от 19 февраля 2013 г. [вынесено III Секцией]
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
После обращений в полицию N., его бывшей сожительницы и матери его сына, заявитель был задержан и обвинен в причинении телесных повреждений, похищении и изнасиловании. N. дала показания на слушании у следственного судьи, где не присутствовал защитник заявителя, который не объяснил причин своего отсутствия. Показания N. были записаны и приобщены к материалам дела.
Впоследствии в судебном разбирательстве N. начала отвечать на вопросы, заданные прокурором, но ее показания были прерваны, поскольку она заявила, что имеет посттравматический стрессовый симптом, препятствовавший даче ею показаний. Наличие этих симптомов было подтверждено медиками после заседания. Вследствие этого N. не могла быть допрошена прокурором, частным обвинителем или защитником заявителя.
Ранее суд уже откладывал слушание после аналогичной реакции со стороны N. В качестве альтернативы допроса N. сторонами суд распорядился об оглашении показаний, данных ею на следственной стадии. Заявитель изложил альтернативную версию фактов, но был осужден к лишению свободы.
ВОПРОСЫ ПРАВА
По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции. Следственный судья допросил N., причем защитник заявителя мог задавать ей вопросы. Таким образом, заявитель имел возможность ее допросить, которую его защитник не использовал в отсутствие уважительных причин.
Что касается возможности допроса заявителем N. в судебном разбирательстве, суд первой инстанции отложил слушание в связи с невозможностью изложения ею фактов, а после получения медицинского подтверждения наличия у нее посттравматических стрессовых симптомов распорядился об оказании ей психологической помощи, чтобы обеспечить возможность ее полного допроса в открытом заседании.
Только после многократных безуспешных попыток помочь N. продолжать давать показания, включая медицинскую помощь, суд решил огласить ее показания на предварительном следствии в качестве альтернативы прямому перекрестному допросу сторонами. При этом он принял во внимание тот факт, что N. не сможет участвовать в допросе в течение разумного срока, а заявитель содержится в предварительном заключении.
С учетом этих обстоятельств суду первой инстанции не может быть поставлено в вину отсутствие старательности в попытках предоставить заявителю возможность допросить свидетелей. Также нельзя заключить, что суд неоправданно освободил N. от перекрестного допроса.
Что касается вопроса о том, сопровождалось ли использование национальными судами показаний N., данных на предварительном следствии, достаточными уравновешивающими факторами, ее допрос оказался невозможным из-за посттравматических стрессовых симптомов, наличие которых было подтверждено медиками.
Заявитель имел возможность задать ей вопросы на следственной стадии разбирательства, но его защитник отсутствовал на слушании. При таких обстоятельствах интересы правосудия явно требовали принятия показаний N. в качестве доказательства. Ее показания были оглашены в суде первой инстанции, причем заявитель мог оспаривать их правдивость путем изложения собственной версии фактов, что и было им сделано.
Суды страны тщательно сопоставили обе версии фактов, которые частично совпадали, особенно в тех аспектах, которые не свидетельствовали о совершении преступления или имели незначительные расхождения. Они посчитали версию заявителя слабой и непоследовательной, а версию N. логичной и достаточно подробной для устранения подозрений в симуляции или мести.
Суды также приняли во внимание заявление, сделанное N. на слушании, которое, хотя и неполное, подтверждало ее показания, данные на предварительном следствии. Достоверность показаний N. была дополнительно подтверждена косвенными доказательствами и медицинскими заключениями и документами, позволявшими полагать, что ее телесные повреждения и психологическое состояние согласуются с ее версией фактов.
Таким образом, имелись достаточные уравновешивающие факторы, позволяющие заключить, что принятие в качестве доказательств показаний N. не повлекло нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции во взаимосвязи с подпунктом «d» пункта 3 статьи 6 Конвенции.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно).
Источник
Рейтинг публикации:
«
Если наши суды возьмут на вооружение это постановление ЕСПЧ, то у нас почти по каждому делу у потерпевших или свидетелей будет «посттравматический стрессовый симптом».
Странно, что ЕСПЧ не расценил отсутствие защитника на допросе как нарушение права на защиту.
Алексей Анатольевич, согласна, мне тоже показалось необычным, что ЕСПЧ допустил отсутствие защитника на допросе…
И вообще, все дело какое-то странное.
Предположу, что нарушения права на защиту суд не усмотрел, т.к. допрашивали не обвиняемого (подозреваемого), а потерпевшую. Хотя, возможно, речь идёт об очной ставке… Поди разбери их процессуальное законодательство. Соласно Конвенции каждый имеет право на юр. помощь, видать злодей тогда не наставивал на присутствии защитника…
Таким образом, заявитель имел возможность ее допросить, которую его защитник не использовал в отсутствие уважительных причин. Вот как он имел возможность, если адвокат его кинул и суд об этом знал и не вызвал другого защитника?
ЕСЧП определяет нарушило ли государство права, предоставленные Конвенцией, применительно к обстоятельствам конкретного дела. Я полагаю, что здесь суд усмотрел возможность стороны защиты задавать вопросы, т.е. государство не ограничивало права обвиняемого.
«Заявитель имел возможность задать ей вопросы на следственной стадии разбирательства, но его защитник отсутствовал на слушании».
Заявитель правом не воспользовался. Если он не мог задать вопросы без защитника, то, по всей видимости, он не просил отложить слушание для того, чтобы вопросы задал защитник…
Выше написал.
Мы, к сожалению не знаем всех обстоятельств дела, равно как и УПК Испании, поэтому сложно оценивать решение ЕСПЧ.
Скорее всего заявитель перед ЕСПЧ и не ставил вопрос о нарушении права на защиту. Хотя даже если бы и поставил, то практика ЕСПЧ по данному вопросу не однозначна.
Ох, доиграется этот ЕСПЧ! Последние надежды рушатся.
Будем судить этих судей судом шариата. Во всяком случае, Гейропе недолго осталось.