Калейдоскоп

“Каждый имеет право на жизнь"
 Конституция РФ ст. 20 
 
Все герои этого рассказа вымышленные,
и любое сходство с реальными людьми случайность.
 
Следователь Петров особо не любил свою работу.
Попал он в милицию случайно, после того, как колхоз приказал долго жить, и он, специалист в области сельского хозяйства, остался не у дел.

Единственное место, куда смог без проблем устроиться Петров – это был районный отдел внутренних дел, а так как у него был еще и диплом высшего образования, его сразу же определили на должность следователя.

Повысив свою правовую квалификацию в местной школе милиции, Петров тем не менее слабо знал как материальные, так и процессуальные законы и белой завистью глядел на оперативников, которые работали не как написано в умных книгах, а как бог на душу положит.

Петров с утра вяло перелистывая уголовное дело Сидорова не мог поверить своим глазам, завтра заканчивался двухмесячный срок содержания обвиняемого Сидорова под стражей, настроение упало, в желудке все похолодело, перед ним возник грозный образ прокурора Иванова, который почему-то считал себя самым главным в районе, и только матом не орал на подчиненных и не швырял уголовные дела следователям в лицо. Еще больше его напугала перспектива лишения премии и других надбавок к должностному окладу из-за допущенной халатности.

Но вера, единственное, что есть у русского человека, которая не покидает его даже в трудные минуты, вдохнула в следователя Петрова уверенность в светлое будущее, и быстро напечатав ходатайство о продлении срока содержания Сидорова под стражей, побежал в прокуратуру.

Однако вера в светлое будущее, как обычно подвела, прокурор, как и следователь, также с утра уже находился не в духе.

Прокурору Иванову последний год работы не приносил удовлетворения, ему все не нравилось и меняющееся законодательства, и растущее правосознание граждан, и робкие ростки общественного контроля.

Ему казалось, что он уже устал работать и за себя и за начальника следствия и за его подчиненных, следователей, ему надоели придирки суда, который  вдруг возомнил себя вершиной правосудия и несговорчивость адвокатов, которые сдуру стали считать себя независимыми.  Поэтому после доклада следователя прокурору стало еще хуже, он мысленно представил судебное заседание, в ходе которого всплыло самодовольное лицо адвоката Попова, который хитро улыбаясь судье, громко просит суд вынести частное определение в адрес прокурора области и отказать в ходатайстве в связи с пропуском всех сроков, судья, приняв эстафету, ехидно улыбаясь уже прокурору сообщает, что есть основания для вынесения частника и отказа в удовлетворении прошения следователя и прокурора, так как пока идет суд, срок содержания под стражей закончился.

А когда прокурор вспомнил, что на этой неделе он лично подписал кассационное представление на решение судьи, понял, что так оно и будет. И вдруг в прокуроре вспыхнуло давно забытое, неподдельное чувство самоуважения, быстро переросшее в гордыню и он решил: все с него хватит, он больше не будет унижаться перед судьями и тем более перед адвокатами из-за этих следователей — недоучек. Решение было принято на месте, о чем было торжественно и в художественной форме объявлено следователю: ходатайство он поддерживать не будет, сам следователь пусть идет туда, где Макар телят не гонял, а дело он может использовать по другой нужде.

Выгнав следователя взашей из кабинета, прокурор с чувством хорошо выполненной работы подошел к сейфу, достал бутылку коньяка, подаренную мэром местного поселения, выпил рюмочку и лишний раз убедился в том, что ему лучше служить местной администрации, вот это люди, так люди, культурные, образованные, понимающие, а главное умеющие быть благодарными.

Обвиняемый Сидоров, лениво перебирая карты, сидя на нарах, очень сильно себя жалел, ему из всех присутствующих в камере свободы не видать больше всех. А жил он на свободе весело, свободно, ни в чем себе не отказывал, и если его свободу и веселье не понимали, то бил, бил сильно с реквизицией имущества, чтобы были более понятливыми, за что и сидел уже второй раз подряд, несмотря на свой двадцатилетний возраст.

Все ему здесь было до боли знакомо, но не радовало, в следствие чего у обвиняемого Сидорова, как и у прокурора Иванова и следователя Петрова настроение было неважнецкое. Но гнетущую тишину камеры нарушили звон ключей, лязганье засовов и голос начальника изолятора, объявившего Сидорова свободным в связи с истечением срока его содержания под стражей. Это было больше, чем гром среди ясного неба, Сидоров стал неистово благодарить бога за чудо, но будучи материалистом по жизни, быстро прекратил восклицать осанну, подумав, что если бы бог был, то он вообще бы не сидел в тюрьме, тогда он стал возводить хвалу адвокату, но еще быстрее остановился вспомнив, что адвокат ждал от него только денег и внезапно вспыхнувшая любовь к адвокату быстро переросла в классовую и социальную неприязнь.

Сидорову даже в самом страшном сне не могло прийти в голову, что своим досрочным освобождением он обязан прокурору и следователю, которые ровно  два месяца назад объявили его перед судом исчадием всех зол в их деревне, за что и был арестован на два месяца.

Гражданин Кузнецов, единственный из вышеперечисленных героев рассказа никому не завидовал, не мечтал о лычках и лампасах, не зарился на чужое и не был рабом обстоятельств, он был простым рабочим и жизнь строил своими руками. Все в своей жизни им было добыто своим трудом, благодаря хорошему воспитанию, которое он получил от своих простых родителей, которые жили скромно и у Родины никогда и ничего не просили.

Закончив школу, он отслужил в армии, затем получил профессиональное образование и стал работать водителем на местном молокозаводе. Кузнецов в отличие от многих своих односельчан имел работу, прекрасную жену, впереди их ожидало чудо, они ждали своего первенца, его жизнь после школы складывалась замечательно, грех было жаловаться, он сам успешно ковал свое счастье своими натруженными и сильными  руками в свои неполные  двадцать пять лет.

Следующий день для всех был просто замечательным майским днем, именно в такой день начинаешь понимать, что жизнь прекрасна, что все лучшее впереди, что весна не только на улице, но и в душе. Каждый радовался жизни, как мог: прокурор размышлял о предстоящем повышении по службе, следователь о повышении в звании, а Сидоров с сотоварищем  радовались жизни, сидя за столиком в придорожном кафе, распивали спиртное. Радовался жизни и Кузнецов, крутя баранку и приближаясь к пункту назначения. Ну а адвоката Попова и Нашу честь жизнь просто любила и баловала во всей ипостаси. 

Проезжая мимо кафе, Кузнецов решил перекусить и отдохнуть, рейс был непростым, ехал из соседнего региона, вез продукцию, фуру, полную бочками со сгущенным молоком.

Сидоров, стараясь забыть вчерашнее нахождение в тюрьме, изо всех сил нажимал на водку,  но обратил внимание на толстый бумажник Кузнецова, когда тот рассчитывался за еду и совместно с сотоварищем решили им завладеть, надеясь на большой навар. Кто же мог тогда предположить, что большую часть бумажника занимали обыкновенные служебные бумаги и личные документы, а денег было только 420 руб.

Сидоров с подельником разработали план нападения на Кузнецова и попросили последнего подвести их. Кузнецов будучи добрым по рождения согласился и взял попутно с собой в машину ранее незнакомых таких же молодых, как и он сам людей. Доехав попутно до места, на которое указали попутчики, Сидоров, действуя решительно и жестоко, приставил нож к шее Кузнецова и нанес линейную, прерывающую рану на передней поверхности шеи. Этого было достаточно для Кузнецова, который оцепенев от ужаса, понимая, что его главная цель сохранить себе жизнь, стал беспрекословно выполнять требования своих пассажиров.

Сидоров с подельником осмотрели Кузнецова, салон автомобиля и забрали 420 руб., автомагнитолу, бейсболку, куртку, автомасло. После чего с целью сокрыть совершенное преступление, они подвели Кузнецова со связанными руками и ногами к перилам моста, накинули на шею веревку, прикрепив ее другой конец к перилам моста.

При этом они понимали, что связанный веревкой Кузнецов, предчувствуя свою гибель, будет не в состоянии контролировать свои движения и длительное время находиться в вертикальном положении, поскользнется, упадет, веревка на шее потерпевшего стянет горло и погибнет от удушения, либо он упадет в воду и погибнет от утопления, не имея возможности помочь себе со связанными руками и ногами. Спустя короткий промежуток времени, Кузнецов потерял равновесие, веревка, привязанная к его шее, натянулась, сдавила горло, после чего порвалась, не выдержав тяжести тела, и Кузнецов упал в воду. Связанные руки и ноги не позволили Кузнецову выплыть из воды, после нескольких попыток всплыть, он утонул.

Сидоров, желая убедиться в смерти Кузнецова, зашел в воду, убедившись, что Кузнецов утонул, вернулся на берег. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Кузнецова наступила от аспирационной механической асфиксии, в следствии закрытия дыхательных путей жидкостью – утопления в воде.

Примерно так описал судья в приговоре смерть одного из граждан Российской Федерации, которая наступила в результате совершенного в отношении него преступления. Вот так, без всяких эмоций описано лишение человека жизни в приговоре суда. Тот, кто прочтет этот, либо иной другой приговор, наверное, поразиться той обыденности, обыкновенности, с какой описываются убийства, способы лишения человека жизни, самого бесценного дара.

Но жизнь от этого не остановилась, она двигалась дальше, продолжая удивлять всех своим разнообразием.
Жители поселка Радужный вопреки названию жили без особой радости. Работы не было, перспектив не видно, смертность превышала рождаемость, пьянство было единственной и доступной радостью местного населения, от которого и сами же жестоко страдали. Жизнь была скудна на события, поэтому весть о бесхозном автомобиле с фурой, груженной сгущенным молоком, облетела поселок со скоростью молнии и жизнь моментально приобрела смысл. За два дня жители поселка добросовестно выбрали все сгущенное молоко, они его вывозила в банках, ведрах и бидонах, на тачках, велосипедах и мотоциклах, да и просто своими ногами.

В течение двух дней наши сограждане вытаскали все молоко, пряча его по сараям, сенцам и погребам. И никто из местных жителей не сообщил в органы о бесхозном автомобиле со сгущенным молоком и пропавшем водителе.

Поскольку убийство было корыстным, дело попало на рассмотрение судье областного суда. Наша честь знала цену своему месту и чувствовала поддержку и защиту  сверху, поэтому процессы вел быстро и торжественно, как барин, приехавший проездом с заграничных европ навестить своих крепостных. 

Суд был скорым, Наша честь, как уже было сказано, была не простой,  а честью областного суда и не собиралась посвящать этому делу свою жизнь, поэтому процесс начался резво и с публичной порки защитника. Адвокат Попов совершил ошибку, он в силу недостаточной скромности и перепутав областной суд с районным, необдуманно решил также поразить его своим знанием предмета, как он это не раз делал у себя в районе.

Наша честь с областного суда была настолько поражена и возмущена активностью адвоката из села, что ему стоя, перед судом, в присутствии подзащитного, потерпевших, государственного обвинителя и конвоя, без обид было указано его истинное место в системе правосудия, после чего публично Нашей честью было выражено сомнение в способности Попова читать, писать, считать и вообще защищать кого-либо, а также в  знании им права вообще.

На последок Наша честь грозно осмотрев зал судебного заседания, в назидание всем остальным строго предупредил Попова, что если он даже своими мыслями будет мешать суду отправлять правосудие, то будет лишен адвокатского статуса и ни какая квалификационная комиссия его не спасет, поскольку таких как Наша честь единицы, а Поповых, неудачников от юриспруденции толпы. Речь Нашей чести была закончена бодрым хохотком государственного обвинителя и конвоя.

Попов после столь глубокой, образной и проникновенной речи Нашей чести сразу понял, что попал не на пиршество ума, а на ярмарку тщеславия одного из госслужащих и замолчал до самых прений. Во время столь выразительной, убедительной и яркой публичной порки защитника, подсудимый Сидоров быстро понял, благо имел уже жизненный опыт нахождения в суде, что надо сидеть тихо и скромно и тогда необузданная строгость и суровость поведения судьи в процессе компенсируется мягкостью оглашенного приговора, и тоже замолчал, до самых прений.

Государственный обвинитель также, как и адвокат и подсудимый не проявил ни какой живости в процессе, но по другим основаниям: близость взглядов и подходов областного суда и областной прокуратуры в борьбы с преступностью не позволяло ему сомневаться в получении обвинительного приговора. Потерпевшие, мать и отец Кузнецова, впервые попавшие на суд и ошарашенные столь высоким стилем общения юристов настолько сильно забыли дар речи, что даже в прениях не смотря на грозные окрики Нашей чести, так и не смогли сформулировать свои требования к суду… 

Жизнь же брала свое и продолжалась: следователь Петров перевелся в другой райотдел и служил в должности оперуполномоченного уголовного розыска,  где себя чувствовал, как рыба в воде; прокурора Иванова, чтобы не потерял интерес к службе и не потерял квалификацию повысили в звании и взяли на работу в областную прокуратуру; осужденный Сидоров отбывал срок в местах для него знакомых и чувствовал заботу и крепкие объятия  Родины: адвокат Попов продолжал удивлять клиентов, местный суд и прокуратуру своими профессиональными изысками, за что пользовался заслуженным вниманием и уважением; Наша честь, после блестяще проведенного процесса в короткие сроки перешел в состав уголовной коллегии областного суда и уже там пресекал нервные потуги адвокатов добиться справедливости и гуманности от местного правосудия.

Не обошла стороной жизнь и жителей поселка Радужный, перевернувшийся после аварии на федеральной дороге автомобиль уже с грузом сока «Моя семья» вновь не надолго вдохнул смысл жизни и порадовал жителей поселка, которые были «вынуждены утилизировать» сок, которые уже не подлежал реализации.

И лишь в старом доме на окраине вымирающего села не покидало горе семью Кузнецовых, ждать от Родины им было нечего, поэтому всю свою жизнь они стали вкладывать в появившегося на свет уже без их сына, внука, что позволяло им продолжать верить в светлое будущее.