Воспоминания В.А. Маклакова

Прочёл книгу воспоминаний Василия Алексеевича Маклакова — знаменитого русского адвоката, лидера партии кадетов в Государственной Думе (Маклаков В.А. Воспоминания. Лидер московских кадетов о русской политике 1880-1917. М. Центрполиграф. 2006). Книга впервые вышла на русском языке в Нью-Йорке в издательстве имени Чехова в 1954 году.

Нашёл много крайне занятных вещей.
***

Одно из самых скорбных событий 2009 г. – смерть адвоката Сергея Магнитского, который умер в Бутырской тюрьме, не выдержав нечеловеческих условий содержания.

А вот свидетельство о пребывании в той же тюрьме В. А. Маклакова, был помещён туда в 1882 году, будучи арестованным за участие в студенческих беспорядках (так сказать, для сравнения): «Здесь мы не уставали развлекаться от безделья. По вечером устраивали литературно-музыкальные вечера, на которые приходили все, не исключая и тюремных начальников. Издавались две газеты, которые шутя между собой бранились. Утром выходила либеральная газета, вечером консервативная; их читали на сходках».

***

«Карабчевский возвращался с процесса Скитских. Это дело, убийство неизвестно кем секретаря консистории Комарова, произвело когда-то большую сенсацию. Суду были преданы два консисторских чиновника – братья Степан и Пётр Скитские. Они были осуждены. Карабчевскому удалось это дело кассировать. И при втором слушании добиться их оправдания. Общественное сочувствие было на стороне подсудимых, и их оправдание вызвало грандиозные манифестации сочувствия и благодарности по адресу Карабчевского. Его возвращение с Юга было триумфальной поездкой: встречи, речи, букеты и т. д. Приехав в Москву, Карабчевский меня спросил: не заинтересовался ли этим делом Толстой? Он был рад подробно всё ему рассказать. Толстой согласился, и я привёл к нему Карабчевского. Он целый вечер про это говорил, был, по обыкновению, блестящ и интересен. Толстой его слушал с сочувствием, но потом спросил: «Но кто же, по вашему мнению, Комарова убил?». Карабчевский сразу ответил: «Несомненно, убил Степан Скитский, а Пётр не при чём». Я уже не ясно помню теперь, считал ли он убийцей Степана или, наоборот, Петра, но помню, как, услышав это, Толстой сразу «завял», пожевал губами, как будто хотел, что то сказать, но удержался и больше об этом не заговаривал. Ему, очевидно, было неприятно, что мнение защитника так расходилось с тем, что он говорил на суде. Меня в Карабчевском это не удивило. Я очень ценил его редкий талант, но отношение его к долгу защиты у него было слишком «профессиональным».

***

«Мой короткий жизненный опыт открыл мне другое: что главным злом русской жизни является безнаказанное господство в ней «произвола», беззащитность человека против «усмотрения» власти, отсутствие правовых оснований для защиты себя. Недаром по шутливому выражению М. П. Щепкина, «ссылка на закон в глазах нашей власти есть первый признак «неблагонадёжности», хотя наш Свод законов и утверждал, что Россия управляется на твёрдом основании законов, хотя и была судебная власть, которая закон должна защищать, и учреждения, которые должны были ей помогать. Защита человека против «беззакония», иначе защита самого «закона», и была содержанием общественного служения – адвокатуры. Свою задачу она была ставить именно так. Я невольно припоминаю споры, когда говорили об «адвокатской карьере». Большая публика была к ней несправедлива, думала, что её задача – служит интересов клиентов, и не хотела понять, что если она им и служит, то только постольку, поскольку эти интересы находятся под защитой закона и права. В былое время и я разделял это убеждение против неё. Однажды я его формулировал так: у адвоката множества «дел», но нет «дела». Мой опыт меня научил, насколько я был в этом не прав. Напротив, у адвоката есть одно «дело», которое по обстоятельствам только принимает различные конкретные формы, но во всех случаях он защищает законность. Закон может быть несправедлив – это правда. Долг адвоката это показывать, но не в его власти это изменить. Да и суд не может излагать своей воли. Он может только объявить то, что фактически есть и чего требует закон. В этом его функция в государстве. Суд толкует законы, но не может их так толковать, что бы они противоречили праву. Право же есть норма, основанная на принципе одинакового порядка для всех. В торжестве «права» над «волей» сущность прогресса. В служении этому – назначение адвокатуры».

***

А вот образец настоящего нормального отношения суда к адвокату: «Помню как в Москве после одного грандиозного процесса о беспорядках на фабрике Викулы Морозова, где нам удалось изменить квалификацию преступления, председатель после объявления вердикта пригласил всю защиту к себе в кабинет и от имени состава присутствия принёс благодарность за то, что мы суд в его задаче помогли разобраться»…. «Эта речь своей простотой неожиданно имела необычайный успех: помню, как в перерыве многие ко мне бросились пожимать мою руку. Курьер пришёл звать меня в совещательную комнату, и Н. В. Давыдов от имени всех выразил мне благодарность за речь…».

***

Сюжет про особенности ценообразования на рынке юридических услуг (актуально до сих пор): «Я всегда боялся спросить слишком много. Мой язык не поворачивался на крупную сумму. Меня не удовлетворяла шутка Плевако, что богатый уголовный клиент платит не за себя одного, а за тех, кого его адвокат защищает бесплатно. От этого моего понимания выходили курьёзы. Однажды пришёл за защитой ко мне некий инженер Александров, который в чём то обвинялся при постройке плотины. Дело было интересное, хотя и несколько сложное. Я согласился дело его принять и на вопрос о гонораре назначил, кажется 50 рублей – достаточный гонорара по моему рангу помощника. Он сказал, что подумает и даст мне ответ. Ответа не было, я думал, что гонорар ему показался слишком высок, но потом узнал, что его защищал Малянтович, получив за защиту 5 000 рублей. Оказалось, что Александров ко мне не вернулся, так как назначенный мной гонорар ему показал, что я защитник более низкого сорта, чем он полагал».

Позаимствовано на страницах  нашего коллеги — адвоката Радченко в живом журнале.