Дело «Ромохов против России»: процессуальные особенности и резонанс в последующих решениях Европейского Суда по правам человека

К настоящему моменту дело Ромохов против России стало не только наиболее резонансным делом из всех т.н. «калининградских дел» (то есть дел, где заявителями в Европейский Суд выступают жители Калининграда), но и приобрело характер прецедента федерального, а возможно, и международного масштаба. С чем связано это предположение?

Во-первых, дело Ромохова само по себе не относится к разряду «клоновых», то есть аналогичных по своей сути дел с фактически идентичными требованиями, парализовавших эффективное отправление правосудия в Европейском Суде в последние годы. Можно ли говорить о деле Ромохова как о прецеденте? Считаю, что да, можно, и коснусь этого далее.

Во-вторых, дело Ромохова по состоянию на конец июня 2013 года имеет высокую цитируемость как в последующих постановлениях Суда, так и в юридической литературе. Так, несмотря на относительно недавнее принятие Постановления, в течение последних 2 лет оно было процитировано, по крайней мере, в шести постановлениях Европейского Суда по Правам Человека, на него ссылаются и в специальной литературе.

В-третьих, заявителю присужден значительный размер компенсации морального вреда в 70 000 евро, не вполне типичный для Страсбурга, что является косвенным, формальным, но подтверждением «серьезности» случая.
 
В чем фабула дела?

15 августа 2002 г. в г. Москве Ромохов и двое других лиц были арестованы по подозрению в распространении наркотиков. По утверждению заявителя, сотрудники правоохранительных органов предположительно обращались с ним жестоко, подбросили ему в карман пакетик с наркотиками, отобрали деньги и документы на машину.

17 августа 2002 г. Останкинский районный суд г. Москвы санкционировал заключение заявителя под стражу. Заявителю было предъявлено обвинение в распространении наркотиков, в последующем уголовное дело было передано на рассмотрение в Останкинский районный суд г. Москвы.

28 марта 2003 г. Останкинский районный суд признал заявителя виновным в приобретении, транспортировке и продаже наркотиков в особо крупных размерах в составе организованной преступной группы.

Суд установил, что заявитель, двое лиц, обвиняемых вместе с ним, а также несколько других человек организовали преступную группу с целью распространения наркотиков. Заявитель перевозил наркотики и отвечал за их продажу.

В суде заявитель утверждал, что никогда не продавал наркотиков и что оперативные сотрудники подбросили их ему. Суд отклонил доводы заявителя, основываясь на показаниях других обвиняемых и сотрудников правоохранительных органов, включая анонимного свидетеля А., а также на вещественные доказательства. Суд приговорил заявителя к 19 годам лишения свободы.

22 июля 2003 г. Московский городской суд оставил приговор без изменений.

С 17 августа 2002 г. по 2 апреля 2003 г. заявитель содержался под стражей в СИЗО ИЗ-77/2 г. Москвы. Первые десять дней заявитель содержался в камере № 157, где условия содержания были удовлетворительными.

28 августа 2002 г. заявитель был переведен в камеру № 283, предназначенную для содержания шести человек, где имелось пять или шесть кроватей, но содержались восемь заключенных. На заявителя в камере приходилось менее 1 кв. м личного пространства.

На протяжении шести месяцев ему не предоставлялись ежедневные прогулки. Ему не были выданы постельные принадлежности. Санузел не был отделен от остального помещения камеры и находился в двух метрах от обеденного стола и в одном метре от кроватей. На окнах были установлены решетки и металлические ставни, которые препятствовали доступу дневного света.

В декабре 2002 года, когда температура воздуха на улице достигала -20… -28 °C, камеры не отапливались, стены были покрыты инеем, а заявитель спал в верхней одежде. В ноябре и декабре 2002 года ему не предоставляли возможность принять душ. Камера была задымлена, поскольку заключенные курили, заявитель при этом не был курильщиком. Камера кишела вшами и тараканами. Жалобы заявителя в адрес администрации были оставлены без ответа. В последующем заявитель был переведен в камеру для осужденных, где четверо-пятеро заключенных были вынуждены спать по очереди.

Со 2 апреля по 16 апреля 2003 г. заявитель содержался в СИЗО ИЗ-77/3 г. Москвы сначала в камере № 213, а затем в камере № 714. Камера № 213 была предназначена для содержания 30 человек, однако в ней находилось около 100 человек и заключенным приходилось спать по очереди. Заявителю не были предоставлены постельные принадлежности. Камера кишела вшами, клопами и тараканами, но никаких средств по борьбе с насекомыми администрация не предоставляла.

Были постоянно включены освещение и телевизор. В камере не было вентиляции, и она была задымлена. Заявитель постоянно страдал приступами гипертонии и кровотечениями из носа, дерматитами и потерял 20 кг веса. В результате воспаления седалищного нерва и обострения радикулита у него онемели ноги, что ограничило его возможность двигаться. Затем заявитель был переведен в камеру № 714 в больничном отделении следственного изолятора, где ему выдавали лекарства от гипертонии и делали обезболивающие уколы.

С 17 по 28 августа 2003 г. заявитель содержался в СИЗО ИЗ-67/1 г. Смоленска. Камера, где содержался заявитель, была оборудована трехъярусными кроватями. Постельные принадлежности заявителю не предоставлялись. В камере было накурено, и она была заражена насекомыми. Санузел не был отделен от остального помещения.

С 27 октября 2004 г. по 16 февраля 2005 г. заявитель находился в больнице № 1 в исправительной колонии № 8 г. Калининграда. Ему не были предоставлены постельные и туалетные принадлежности. Камеры кишели вшами, клопами и тараканами, и у заявителя начался дерматит. Заявитель содержался в одном помещении с Ш., страдающим шизофренией и активной формой туберкулеза, а также с ВИЧ-инфицированными заключенными, у которых на теле были открытые раны, и с которыми он пользовался одной посудой. Он также содержался совместно с лицами, инфицированными гепатитом. Питание и вода были плохого качества, заявитель был лишен ежедневных прогулок.

В августе 2002 года заявитель предположительно попросил предоставить ему стоматологическую помощь и оплатил ее. После проведения нескольких консультаций заведующий больницы колонии отказался продолжать лечение, что повлекло физические и моральные страдания для заявителя, поскольку он не мог есть.

11 августа 2004 г. заявитель пожаловался в больницу колонии на быстрое ухудшение зрения, но ему было отказано в лечении. Месяц спустя, когда заявитель был практически не способен двигаться самостоятельно, администрация разрешила осмотреть заявителя офтальмологу, услуги которого были оплачены женой заявителя. Ему был поставлен диагноз: «отслоение сетчатки на обоих глазах», и была рекомендована срочная операция.

В октябре 2004 г. заявитель был переведен в больницу № 1 в исправительной колонии № 8 г. Калининграда. Несмотря на неоднократные просьбы заявителя, он не был осмотрен специалистом вплоть до декабря 2004 года. 20 декабря 2004 г. заявителя осмотрел офтальмолог и поставил ему диагноз: «полное отслоение сетчатки на обоих глазах». 22 декабря 2004 г. консилиум врачей установил, что болезнь заявителя несовместима с дальнейшим пребыванием его под стражей. Он был выписан из больницы 16 февраля 2005 г.
18 апреля 2005 г. заявитель был признан инвалидом в связи с потерей зрения.

Решением Центрального районного суда г. Калининграда от 13 мая 2005 г. заявитель был освобожден от отбывания наказания по состоянию здоровья. Он был освобожден из-под стражи в тот же день.

В марте 2006 года заявитель подал иск против администрации исправительной колонии № 9, исправительной колонии № 8 и Министерства финансов Российской Федерации с требованием о выплате 50 000 евро в качестве компенсации морального вреда в связи с отказом предоставить медицинское лечение, что повлекло за собой потерю зрения.

В решении от 26 марта 2007 г. Центральный районный суд г. Калининграда частично удовлетворил требования заявителя. В решении было указано, что грубые нарушения, допущенные при обследовании и лечении заявителя во время нахождения его под стражей, вызвавшие слепоту, причинили ему физические и моральные страдания.

При таких обстоятельствах суд, принимая во внимание характер физических и моральных страданий, причиненных (заявителю) в результате неадекватного медицинского лечения во время отбывания наказания в виде лишения свободы, которое привело к слепоте, счел необходимым присудить заявителю 300 000 рублей в качестве компенсации морального вреда, которые должны быть взысканы с Министерства финансов Российской Федерации.

В частном определении, принятом в тот же день, что и упомянутое решение, Центральный районный суд призвал главу Федеральной службы исполнения наказаний (далее — ФСИН), а также главу управления ФСИН по Калининградской области обратить внимание на тот факт, что в ходе рассмотрения дела заявителя были обнаружены недостатки в организации надлежащего медицинского обслуживания заключенных в колониях Калининградской области, что подвергает риску их здоровье и жизни.

30 мая 2007 г. Калининградский областной суд отклонил протест прокурора на решение от 26 марта 2007 г. В частности, суд отклонил довод прокурора о том, что присужденная сумма является чрезмерной, и признал, что она является разумной и адекватной.

В решении от 26 марта 2007 г. и решении кассационного суда от 30 мая 2007 г. фамилия заявителя была указана как «Ромахов» вместо «Ромохов».

30 мая 2007 г. решение Центрального районного суда г. Калининграда стало окончательным и вступило в законную силу. 24 августа 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации получило от заявителя не уточненные «исполнительные документы» в отношении вышеуказанного решения.

17 октября 2007 г. Министерство финансов Российской Федерации получило от заявителя еще один неуточненный «исполнительный документ». Письмом от 21 ноября 2007 г. Министерство финансов вернуло первый пакет документов заявителю, поскольку он не приложил должным образом заверенных копий решений и не указал своих банковских реквизитов.

Письмом от 5 декабря 2007 г. Министерство финансов вернуло заявителю второй пакет документов, поскольку он вновь не приложил должным образом заверенных копий решений и не указал своих банковских реквизитов.

13 февраля 2008 г. Министерство финансов Российской Федерации получило затребованные документы. 29 мая 2008 г. (спустя 1 год после вступления решения суда в силу!) сумма в размере 300 000 рублей была перечислена на банковский счет заявителя.

В действительности задержка в исполнении решения от 26 марта 2007 г. была вызвана тем фактом, что суд первой инстанции допустил опечатку при написании его фамилии: «Ромахов» вместо «Ромохов», как в самом решении, так и в предписании об исполнении.
 
В результате Суд постановил:

1) решил объединить по существу возражения властей Российской Федерации о том, что заявитель утратил статус жертвы нарушения статьи 3 Конвенции в связи с несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением во время нахождения под стражей, и отклонил их.

2) объявил жалобу на нарушение статьи 3, пункта 1 статьи 6, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г., несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением и неисполнением судебного решения от 26 марта 2007 г., вынесенного в пользу заявителя, приемлемой.

3) постановил, что имело место нарушение статьи 3 в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей в СИЗО N 77/2 и N 77/3 г. Москвы в период с 28 августа 2002 г. по 16 августа 2003 г.

4) постановил, что имело место нарушение статьи 3 в связи с несвоевременным и ненадлежащим медицинским лечением во время нахождения под стражей.

5) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции, а также статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с задержкой в исполнении судебного решения от 26 марта 2007 г., вынесенного в пользу заявителя.

Компенсация морального вреда составила 70 000 евро.
 
Невооруженным взглядом видно, что дело по своей юридической природе неоднородно и имеет сложную структуру, отраженную в Постановлении от 16 декабря 2010 г.:

1. Арест заявителя.
2. Судебный процесс.
3. Условия содержания заявителя.
4. Предполагаемые нарушения в отношении медицинского обслуживания заявителя.
5. Производство по делу о компенсации вреда, причиненного отказом в лечении болезни глаз.
6. Исполнение решения от 26 марта 2007 г.

В этой связи данное дело имеет ряд важных и интересных особенностей:

1. Основными требованиями заявителя были связаны с нарушениями его прав при постановлении приговора, так как он продолжал настаивать на своей невиновности. В основном первоначальный текст жалобы касался именно несправедливости постановленного приговора. 

Россия возражала в признании жалобы обоснованной, так как к моменту подачи жалобы истекли пресекательные требования по 6-месячному сроку, Европейский Суд согласился с позицией России по данному вопросу, действительно сроки давно вышли, но, так как фактически дело было принято к производству, возникли новые основания, связанные с нарушениями прав заявителя.

2. Новая группа требований касалась условий содержания и связанных с ними обстоятельств, в том числе недоступа к лечению, что и привело к ухудшению зрения Ромохова. Россия возражала и в этой части, ссылаясь на то обстоятельство, что на момент подачи жалобы заявитель не исчерпал эффективные средства защиты, отсутствовали судебные решения, по которым заявителю было бы отказано в защите прав.

3. Требования, касающиеся социально-экономических последствий привлечения Ромохова к уголовной ответственности. Суть этих требований сводилась к тому, что заявитель, находясь под следствием и в местах лишения свободы лишился не только социального статуса (напомним, что он был каскадером, имел собственное предприятие, вел более-менее успешный бизнес), но и доброй репутации. Данные требования носили явно декларативный и бездоказательный характер, не было связано с какими-либо эффективными разбирательствами, что нашло свое отражение в решении Суда.

4. Требования, связанные с длительным неисполнением судебных решений по компенсации морального вреда. Здесь произошел сущий анекдот. При выписке судебного листа в суде произошла ошибка, и фамилия Ромохов была написана как «Ромахов», в результате чего исполнение задержалось более чем на полгода. Парадоксальность этой ситуации заключается в том, что требования Ромохова были формально удовлетворены, и взыскана компенсация морального вреда в размере 300 000 рублей, при этом Европейский Суд, несмотря на возражения России указал на то, что заявитель не исчерпал статус жертвы вследствие явной неадекватности и несоразмерности размера компенсации «серьезности и драматичности последствий», что, безусловно, имеет прецедентный характер.

Таким образом, дело Ромохова это несколько историй, которые продолжались не менее 7 лет, а именно столько рассматривалось это дело в Европейском Суде, историй взаимосвязанных между собой.
 
Можно с уверенностью предположить, что дело не только не было бы результативно рассмотрено, но даже признано приемлемым. Ромохов не выиграл бы дело, если бы оно было рассмотрено в 2004 году, так как заявитель пропустил сроки, а требования о его бизнес и репутационных потерях были явно неприемлемы.

В завершении вышесказанного, следует отметить: именно продолжительность рассмотрения данного дела и то, что во время его рассмотрения у Ромохова возникали новые обстоятельства, связанные с нарушением его прав, и привело к тому, что дело получило и процессуальную, и содержательную перспективу, становится прецедентом для правоприменителей как на российском, так и на международном уровне.