5.
Как можно заменить, амплитуда колебаний научной мысли (как говорили в прошлом), достаточна широка. Если внимательно проанализировать только часть представлений, то мы увидим, что в основном авторы, даже самые смелые из них, строят свои высказывания об организованной преступности в сравнении с формой организации – государством. Это уяснения смысла от противного.
При этом презюмируется что:
1. Достаточно известно, что является государством в универсуме проявления относительно предмета исследования;
2. Понятия в процессе анализа не подменяют друг друга, т.е. не путаются, где элементы одного явления (государства) и преступности. Т.е. существует точный критерий определения природы государственного и преступного.
3. Исследования построены на объективности, одним из элементов которой является эмпирический характер понимания того или иного элемента в явлении. (Опять обращаю ваше внимание на то, что ни один преступник никогда не имел возможности высказаться в отношении того, что есть преступление, как оно понимаемо, а так же ни один из предстателей организованной преступности явно не имел удовольствия быть приглашенным на научный диспут в то или иное общество ученых мужей).
При этом следует учитывать следующий ряд особенностей научного познания.
1. Наука лишена централизованности в предметности познания. Если для правоприменителя это, прежде всего, рамки здесь и сейчас, т. е. не рамки, заданные самой действительностью в ее доступности конкретного времени и места для познания (должность, время работы, круг обязанностей), то для науки предметность выражена вне времени и пространства. Наука- это всегда конкретная абстрактность, но не конкретика на основе абстракции (правоприменительная действительность).
Предметность науки определяется степенью осознания данного предмета в рамках индивидуального сознания ученого. При этом само это сознание должно быть способным формообразовывать предмет познания таким образом, чтобы он был доступен для восприятия третьими лицами, преимущественно понимаем в единых рамках тех или иных значений (категориальный аппарат, научный диспут и прочее). Но при всем многообразии форм выражения отсутствует механизм корреспондирования научных достижений (даже если они уже прошли все формы внутреннего снятия противоречия) внешней реальности, предметность которой схвачена в рамках того или иного исследования.
Существенные моментом здесь является следующее. Отсутствует единый временной континуум. Техника творчества такова, что, в отличие от общественных парадигм бытия, она имеет обратный характер. Если общественная парадигма развивается по принципу «Образ реальности (прошлое, опыт) – настоящее (момент воплощения) – будущее (форма преемственности, реализация плана)», т.е. налицо классическое развитие становления в форме парадигм прошлое – настоящее – будущее, то для творчества характерен обратный процесс (в части реализации, ибо наука – это все же область результативности познания по определению).
Схема развития такова: структурирование бытия в возможности (представление которого выступает как прообраз будущей реальности, замысел произведения и прочее)- реализация (настоящее, т.е.попытка написать что- то, верифицировать те или иные положения)- прошлое(завершенность реализации). Т.е. схема развития выглядит как «будущее- настоящее- прошлое». При этом, если в первом случае прошлое детерминирует будущее, то здесь наоборот: прошлое становится прошлым в момент реализации замысла («будущее»). Данная особенность связана с тем, что творчество - это всегда в той или иной степени, но всегда – первичное становление формы бытия того или иного бытия в возможности, явления и прочее. Сам принцип структурирования здесь выглядит как нечто не существующее до того, пока оно не завершено в том виде, в котором требует существование завершенность, а к моменту завершенности не существует процесса становления. Поскольку первичный образ структурируем самостоятельно и сам субъект реализации не представляет себе, как будет точно выглядеть конечный результат его реализации, то в процессе становления наблюдается так называемый процесс «стихийного принятия», всего, что включается в процесс формообразования, вне зависимости от известности или неизвестности автору тех или иных критериев необходимой качественности продукта познания (именно на этом, собственно говоря, и зиждется труд редакторов и прочее- на проведении всего самостоятельно — структурируемого в соответствие с необходимыми формами). Соответственность для автора произведения (научного результата ) – наука как отдельная сфера его творчества,- представлена перевертышем с тем большей степенью, чем неординарнее само творчество. Соответственно, для науки как формы общественного познания ситуация совершенно другая, ибо общество (конечный потребитель) воспринимает результативность в конечности ее содержания.
Представим себе теперь дифференцированное поле, состоящее из вот таких вот субъектов, которые на различных общих временных отрезках (общая система отсчета времени) находятся в процессе структурирования бытия в возможности в его переходе в действительность как научный результат. При этом допускаем, что предметность их исследований с точки зрения эмпирической реальности совпадает. Но при этом непосредственно не зависит от данных представлений. Прибавим сюда отсутствие у современной науки единого информационного пространства, кроме как хаотично случайного (по принципу «кто ознакомился – тот и ознакомился»), отсутствие формы усечения противоречий по содержанию (в основном только по форме), дисбаланс статусного фактора (так как нет единого универсального критерия истинности, этим критерием становятся публичные формы признания, выраженные в тех или иных званиях, регалиях и тому подобное). Таким образом, можно точно сказать, что с точки зрения универсальности познания наука не в состоянии ни в целом, ни в лице творческих личностей, которые одиноки по роду деятельности, служить достоверным и единым источником информации о явлении действительного, которое имеет природу состояния независимости в своей чувственной перцепции от абстрактных представлений о нем. А именно так можно определить преступление в отношении познания его сущности.
Следует отметить, что отсутствие единого временного континуума компенсируется соответственно едиными рамками восприятия того или иного содержания научного открытия…действует принцип старейшины, который во многом подобен архаичным формам структурирования социальных отношений. Иными словами, возраст человека, при определенности рода его деятельности, является гарантией статусности взаимоотношений по тому или иному кругу вопросов(научные звания и регалии как критерий «возраста» ученого), что, в принципе, является естественным при такой форме бытия данного явления.
Сам процесс становления зависит от личностного фактора, в то время как активная форма оценки определятся общественным бытием в возможности.
Научное бытие в возможности преступления, таким образом, сводится к своеобразной бритве Оккама, которой является уголовный кодекс, персонифицирующий в самое себя противоречия лично – индивидуального сознания. Именно он выступает как единое универсальное бытие в возможности по отношению к хаотичному разрозненному бытию в действительности науки (сумма усилий ученых).
2. К фактору временной хаотичной дифференцированности необходимо прибавить низкий публичный вес научного бытия в возможности преступления. В сравнении с современными формами корреспондирования и структурирования бытия в возможности (СМИ), научные формы изложения достаточно малы (тираж изданий и прочее).
Если учитывать избранность и адресность информации, содержащейся в тех или иных формах научного знания, то следует признать кастовость научного познания, его узкую направленность.
Единственным козырем, который остается у науки- это время с точки зрения систематизированного исчисления времени (время как беспрерывный континуум, т.е. время в форме его восприятия неперсонифицированным кругом лиц). Стратегически научные положения сохранят преемственность друг другу на протяжении столетий, что позволяет говорить о спиралевидной форме развития научных знаний. Но поскольку область, в которой они развиваются, носит закрытый характер, то можно так же констатировать отсутствие критериев позитивного и негативного по отношению к такому складированию бытия в возможности. Наука может заблуждаться столетиями (схоластика в этом отношении прекрасный пример научного заблуждения средневековья).
Рассматривая вопросы непосредственно научной школы познания в отношении понятия преступления, следует отметить, что она как таковая, как самостоятельная когнитивная система, отсутствует.
Долгое время для нашей страны формой снятия противоречий бытия в возможности была теория коммунизма, марксизм, в сознании нашего ученого укоренилась необходимость сверки научного результата с общепризнанными стандартами, понимание которых универсально в отношении всех. Но с однозначным признанием марксизма неудачной формой познания образовалась пустота, которая компенсируется ориентировкой отечественной науки на нормы позитивного права, их толкование, обсуждение, улучшение. При этом процессы макроракурса, которые в самом непосредственном приближении необходимо должны находить отражение в уголовном кодексе, остаются вне поля зрения. Или отдаются на откуп смежным формам познания, среди которых можно назвать социологию, психологию и т.д. При этом сегодня несомненным плюсом является то, что система высшего образования воспитывает универсальное сознание индивидуума. Но задумаемся, как это происходит. Отсутствие единого поля в отношении времени и пространства приводит к тому, что везде воспитывается индивидуальность резко конформистского толка, которая универсальна в своей способности обслуживать внешне необходимые формы познания. Не создается того, что называется способностью мыслить вне зависимости от хода вселенной таким образом, чтобы самому образовывать вселенную.
Это может показаться опять же банальным или недостаточно обоснованным для того, чтобы находить объяснение в рамках данной работы, но все же необходимо представить себе необходимость формирования именно такой системы познания для определенного круга вопросов. Именно таким кругом вопросов является уголовное право. При всей традиционности познания следует отметить любопытный эмпирический факт – возможность в странах англосаксонского права признания доктринальных положений источниками права. Не будем вдаваться в тонкости юридико- технических аспектов, отметим, лишь, что это свидетельствует, прежде всего, о том, что наука в данном случае служит задачам универсализма и адекватна данному универсализму в части его воплощения в норме права. Но при всех достоинствах она выступает как заложник собственного содержания, собственной традиционности и именно поэтому способна проникать в область правового регулирования непосредственно. В то время как в нашей действительности ей приходится проходить тест на профпригодность для правоприменителя, законодателя.
Но в целом следует признать, что наука уголовного права структурирует формы познания для правоприменительной деятельности, обеспечивая ее формами уверенности.
Как можно заменить, амплитуда колебаний научной мысли (как говорили в прошлом), достаточна широка. Если внимательно проанализировать только часть представлений, то мы увидим, что в основном авторы, даже самые смелые из них, строят свои высказывания об организованной преступности в сравнении с формой организации – государством. Это уяснения смысла от противного.
При этом презюмируется что:
1. Достаточно известно, что является государством в универсуме проявления относительно предмета исследования;
2. Понятия в процессе анализа не подменяют друг друга, т.е. не путаются, где элементы одного явления (государства) и преступности. Т.е. существует точный критерий определения природы государственного и преступного.
3. Исследования построены на объективности, одним из элементов которой является эмпирический характер понимания того или иного элемента в явлении. (Опять обращаю ваше внимание на то, что ни один преступник никогда не имел возможности высказаться в отношении того, что есть преступление, как оно понимаемо, а так же ни один из предстателей организованной преступности явно не имел удовольствия быть приглашенным на научный диспут в то или иное общество ученых мужей).
При этом следует учитывать следующий ряд особенностей научного познания.
1. Наука лишена централизованности в предметности познания. Если для правоприменителя это, прежде всего, рамки здесь и сейчас, т. е. не рамки, заданные самой действительностью в ее доступности конкретного времени и места для познания (должность, время работы, круг обязанностей), то для науки предметность выражена вне времени и пространства. Наука- это всегда конкретная абстрактность, но не конкретика на основе абстракции (правоприменительная действительность).
Предметность науки определяется степенью осознания данного предмета в рамках индивидуального сознания ученого. При этом само это сознание должно быть способным формообразовывать предмет познания таким образом, чтобы он был доступен для восприятия третьими лицами, преимущественно понимаем в единых рамках тех или иных значений (категориальный аппарат, научный диспут и прочее). Но при всем многообразии форм выражения отсутствует механизм корреспондирования научных достижений (даже если они уже прошли все формы внутреннего снятия противоречия) внешней реальности, предметность которой схвачена в рамках того или иного исследования.
Существенные моментом здесь является следующее. Отсутствует единый временной континуум. Техника творчества такова, что, в отличие от общественных парадигм бытия, она имеет обратный характер. Если общественная парадигма развивается по принципу «Образ реальности (прошлое, опыт) – настоящее (момент воплощения) – будущее (форма преемственности, реализация плана)», т.е. налицо классическое развитие становления в форме парадигм прошлое – настоящее – будущее, то для творчества характерен обратный процесс (в части реализации, ибо наука – это все же область результативности познания по определению).
Схема развития такова: структурирование бытия в возможности (представление которого выступает как прообраз будущей реальности, замысел произведения и прочее)- реализация (настоящее, т.е.попытка написать что- то, верифицировать те или иные положения)- прошлое(завершенность реализации). Т.е. схема развития выглядит как «будущее- настоящее- прошлое». При этом, если в первом случае прошлое детерминирует будущее, то здесь наоборот: прошлое становится прошлым в момент реализации замысла («будущее»). Данная особенность связана с тем, что творчество - это всегда в той или иной степени, но всегда – первичное становление формы бытия того или иного бытия в возможности, явления и прочее. Сам принцип структурирования здесь выглядит как нечто не существующее до того, пока оно не завершено в том виде, в котором требует существование завершенность, а к моменту завершенности не существует процесса становления. Поскольку первичный образ структурируем самостоятельно и сам субъект реализации не представляет себе, как будет точно выглядеть конечный результат его реализации, то в процессе становления наблюдается так называемый процесс «стихийного принятия», всего, что включается в процесс формообразования, вне зависимости от известности или неизвестности автору тех или иных критериев необходимой качественности продукта познания (именно на этом, собственно говоря, и зиждется труд редакторов и прочее- на проведении всего самостоятельно — структурируемого в соответствие с необходимыми формами). Соответственность для автора произведения (научного результата ) – наука как отдельная сфера его творчества,- представлена перевертышем с тем большей степенью, чем неординарнее само творчество. Соответственно, для науки как формы общественного познания ситуация совершенно другая, ибо общество (конечный потребитель) воспринимает результативность в конечности ее содержания.
Представим себе теперь дифференцированное поле, состоящее из вот таких вот субъектов, которые на различных общих временных отрезках (общая система отсчета времени) находятся в процессе структурирования бытия в возможности в его переходе в действительность как научный результат. При этом допускаем, что предметность их исследований с точки зрения эмпирической реальности совпадает. Но при этом непосредственно не зависит от данных представлений. Прибавим сюда отсутствие у современной науки единого информационного пространства, кроме как хаотично случайного (по принципу «кто ознакомился – тот и ознакомился»), отсутствие формы усечения противоречий по содержанию (в основном только по форме), дисбаланс статусного фактора (так как нет единого универсального критерия истинности, этим критерием становятся публичные формы признания, выраженные в тех или иных званиях, регалиях и тому подобное). Таким образом, можно точно сказать, что с точки зрения универсальности познания наука не в состоянии ни в целом, ни в лице творческих личностей, которые одиноки по роду деятельности, служить достоверным и единым источником информации о явлении действительного, которое имеет природу состояния независимости в своей чувственной перцепции от абстрактных представлений о нем. А именно так можно определить преступление в отношении познания его сущности.
Следует отметить, что отсутствие единого временного континуума компенсируется соответственно едиными рамками восприятия того или иного содержания научного открытия…действует принцип старейшины, который во многом подобен архаичным формам структурирования социальных отношений. Иными словами, возраст человека, при определенности рода его деятельности, является гарантией статусности взаимоотношений по тому или иному кругу вопросов(научные звания и регалии как критерий «возраста» ученого), что, в принципе, является естественным при такой форме бытия данного явления.
Сам процесс становления зависит от личностного фактора, в то время как активная форма оценки определятся общественным бытием в возможности.
Научное бытие в возможности преступления, таким образом, сводится к своеобразной бритве Оккама, которой является уголовный кодекс, персонифицирующий в самое себя противоречия лично – индивидуального сознания. Именно он выступает как единое универсальное бытие в возможности по отношению к хаотичному разрозненному бытию в действительности науки (сумма усилий ученых).
2. К фактору временной хаотичной дифференцированности необходимо прибавить низкий публичный вес научного бытия в возможности преступления. В сравнении с современными формами корреспондирования и структурирования бытия в возможности (СМИ), научные формы изложения достаточно малы (тираж изданий и прочее).
Если учитывать избранность и адресность информации, содержащейся в тех или иных формах научного знания, то следует признать кастовость научного познания, его узкую направленность.
Единственным козырем, который остается у науки- это время с точки зрения систематизированного исчисления времени (время как беспрерывный континуум, т.е. время в форме его восприятия неперсонифицированным кругом лиц). Стратегически научные положения сохранят преемственность друг другу на протяжении столетий, что позволяет говорить о спиралевидной форме развития научных знаний. Но поскольку область, в которой они развиваются, носит закрытый характер, то можно так же констатировать отсутствие критериев позитивного и негативного по отношению к такому складированию бытия в возможности. Наука может заблуждаться столетиями (схоластика в этом отношении прекрасный пример научного заблуждения средневековья).
Рассматривая вопросы непосредственно научной школы познания в отношении понятия преступления, следует отметить, что она как таковая, как самостоятельная когнитивная система, отсутствует.
Долгое время для нашей страны формой снятия противоречий бытия в возможности была теория коммунизма, марксизм, в сознании нашего ученого укоренилась необходимость сверки научного результата с общепризнанными стандартами, понимание которых универсально в отношении всех. Но с однозначным признанием марксизма неудачной формой познания образовалась пустота, которая компенсируется ориентировкой отечественной науки на нормы позитивного права, их толкование, обсуждение, улучшение. При этом процессы макроракурса, которые в самом непосредственном приближении необходимо должны находить отражение в уголовном кодексе, остаются вне поля зрения. Или отдаются на откуп смежным формам познания, среди которых можно назвать социологию, психологию и т.д. При этом сегодня несомненным плюсом является то, что система высшего образования воспитывает универсальное сознание индивидуума. Но задумаемся, как это происходит. Отсутствие единого поля в отношении времени и пространства приводит к тому, что везде воспитывается индивидуальность резко конформистского толка, которая универсальна в своей способности обслуживать внешне необходимые формы познания. Не создается того, что называется способностью мыслить вне зависимости от хода вселенной таким образом, чтобы самому образовывать вселенную.
Это может показаться опять же банальным или недостаточно обоснованным для того, чтобы находить объяснение в рамках данной работы, но все же необходимо представить себе необходимость формирования именно такой системы познания для определенного круга вопросов. Именно таким кругом вопросов является уголовное право. При всей традиционности познания следует отметить любопытный эмпирический факт – возможность в странах англосаксонского права признания доктринальных положений источниками права. Не будем вдаваться в тонкости юридико- технических аспектов, отметим, лишь, что это свидетельствует, прежде всего, о том, что наука в данном случае служит задачам универсализма и адекватна данному универсализму в части его воплощения в норме права. Но при всех достоинствах она выступает как заложник собственного содержания, собственной традиционности и именно поэтому способна проникать в область правового регулирования непосредственно. В то время как в нашей действительности ей приходится проходить тест на профпригодность для правоприменителя, законодателя.
Но в целом следует признать, что наука уголовного права структурирует формы познания для правоприменительной деятельности, обеспечивая ее формами уверенности.
