11.
Проблема определения, данная проблема имеет сугубо гносеологическую специфику. Ее предмет, как правило, очерчен методологией познания той или иной когнитивной системы, которая в той или иной мере, ориентирована на стандартизированные формы построения умозаключений (например, логика). В каждой форме познания она решается неоднозначно, так как форма познания  содержит в себе потенциал автономизации и зацикленности на тезаурус чувственной конкретики, доступной в рамках ее восприятии.

Определение всегда выступает формой усечения противоречий мысли индивидуального субъекта, опосредующего предмет формы познания по отношению к сущности самой формы, вне зависимости от индивидуального начала в познании предмета. Если понимание субъекта  какой-либо вещи не соответствует пониманию ее в пределах формы познания, то форма познания усекает данное понимание, структурируя его как неправильное, неверное, несоответствующее.
Другой функцией определения является идентификация результата познания субъекта или группы субъектов познания по отношению к содержанию самое себя. Формой отношения здесь опять же является либо принятие данного результата, либо его отторжение  как несоответствующего.

В целом, оно является связующим звеном результатов познания в форме идеальных представлений. При этом можно говорить о том, что понятие в форме познания выступает, как в отношении внешнего, так и внутреннего содержания.

 Определение структурирует все внешнее, как не относящееся к данной форме познания. Внутренне структурируется как то, что необходимо соответствует  определению. В целом данную функцию можно представить, как песочные часы, где верхняя часть представлена внешним отношением, определение – переходом внешнего во внутреннее (нижняя часть часов).
От того, насколько точно сформулировано определение чего-либо зависит, насколько точно та или иная форма познания будет отражать явления действительности в сознании субъекта, персонифицированного данной формой познания.
Уголовное право является самостоятельной когнитивной формой познания. Преступление как факт действительности (аксиоматичность познания) детерминируется им в своих идеальных чертах (определение), детализируется конкретными формами соответствия идеального реальному (составы преступлений). Система выстраивается по принципу от общего к частному, который предполагает, что ничто частное не может противоречить общему в части обобщения, то есть утраты частным признаков индивидуальности при  абсолютной совокупности.
Проблема определения заключается в том, что само по себе определение не может гарантировать усечения противоречий  в индивидуальном познании предмета, формы познания таким образом, чтобы общее знание (частное, приведенное в соответствии с определением) было полностью идентичным индивидуальному знанию. Между общим результатом познания (догмами,  положениями и прочее) и личным знанием всегда существует определенный «зазор», который  обыкновенно определятся через количественную категорию объема  результата познания (знания). Но  существуют  совершенно оправданные опасения, что в случае, когда речь идет о системах направленных единственно на формообразование общих унифицированных значений, адресованных неперсоницированному кругу лиц (именно такой системой является  право) данный «зазор» трансформируется не в количественную разницу, а качественное различие, которое благодаря своей изолированной от первоначальной системы познания и массовости бытия в действительности, трансформируется в девиацию, определенную  самой формой познания. Совершенно очевидно, что разница понимания преступления  следователем прокуратуры и уголовным кодексом – это не количественная, а качественная разница, поскольку действия следователя на основании своего знания о преступлении являются качественной характеристикой факта действительности.
Как правило, перед философией всегда стояла задача формулирования  универсальных принципов определения. Методология науки сознательно дистанцируется от эквилибристики философского сомнения, нацеливая самое себя на решение круга практических задач, очерчиваемых предметом науки.

Позиция когнитивного познания, таким образом, незаметно сводится к «разделению труда» между наукой и философией. Вопросы достоверности познания, критика способности познания, возможность сознательного отказа от  того или иного  метода познания так же сводится к  компетенции философии.
При этом совершенно не отвергается понимание философии как дела одиночек, «узников мысли». Практически все сегодняшние формы опознавания действительности в своем генезисе формообразованы одиночками, корреспондированы ими в том или ином виде неперсонифицированному кругу лиц и в дальнейшем – стандартизированы и унифицированы массовым сознанием.
Представляется, что данная ситуация небезопасна применительно к сфере уголовно правовых отношений.

Уголовное право фактически синтезирует в содержании своего применения сферу бытия индивидуума в рамках «здесь и сейчас» и общее содержание относительно качества данной ситуации (представление о преступлении Уголовного Кодекса). Логика говорит о том, что тождество индивидуального и общего относительно качественной оценки в итоге, при совмещении не должно вызывать какого-либо противоречия по качеству (по количеству разница задана имманентно). Уголовно-правовая теория достаточно долго претворяла данный принцип в жизнь. Так, например, Гегель совершенно верно (с точки зрения вышеописанной конструкции) определил преступление как высший акт уничтожения нравственного начала человеком в самом себе (нарушение общей нормы поведения, корреспондированной сознанию индивидуума). Соответственно, преступник, зная о том, что нарушает данную норму, противопоставляет себя обществу в рамках «здесь и сейчас». При этом он понимает, что это нарушение, то есть он знает об альтернативной форме и, соответственно, допускает ее наличие и вне пределов ситуации, сформированной в рамках «здесь и сейчас « им самим.  Наказание, таким образом, выступает как форма совпадения общественной оценки действий преступника и его альтернативной оценки собственного действия. Именно это Гегель квалифицировал, как право на наказание, закрепив тождество оценок, поскольку право в своем притязании всегда осведомлено относительно  предмета притязания (пускай даже в форме знания о незнании).

Существуют другие ситуации, когда лицо, совершающее преступление, не догадывалось о том, что совершает преступление, ему не была известна должная норма поведения, и поэтому противопоставления себя обществу как такового не происходит. В зависимости от степени сознательности и отношения к своему поведению в уголовном праве выделяют такие формы вины, как  преступная неосторожность и преступная небрежность, а также  невиновное причинение вреда. Это достаточно приемлемые нормы, которые позволяют  снимать противоречия индивидуального и общественного в познании, не прибегая при этом к изменению самого определения преступления.

Сущность нашей проблемы заключается в следующем: сегодня можно говорить о том, что уголовное право уже не является формой выражения общественных представлений в форме определения, преступления. Иными словами идеальная форма бытия преступления, которая существует в форме легального определения преступления в Уголовном кодексе, не является пониманием преступления теми, кому это представление адресовано: неперсонифицированный круг лиц, правоприменители, преступники, и прочие категории.

На первый взгляд эта ситуация не является экстраординарной, требующей необходимого внимания и немедленного вмешательства – право никогда не было ориентировано на одобрение широких масс, их поддержку, право не есть мораль (форма объективации сознания неперсонифицированного круга лиц), норма, направленная на одноразовое потребление в рамках меняющего уровня интересов общества и т.д. Право выступает как категория разумности и высшей целесообразности по определенному кругу вопросов, опирающаяся на такие формы «поддержки», как государственный суверенитет, суверенитет государственной власти, аппарат принуждения и прочее.

Соответственно, можно говорить о том, что позиция в отношении определения преступления формулируется, как «это есть, и обсуждению это не подлежит, поскольку это – право». Такова,  в общем, позиция юридической науки сильного государства, всецело разделяемая государством.

Но существует целый ряд фактов, которые достойны пристального внимания и анализа, так как они косвенно свидетельствуют о том, что вышеописанное несовпадение не просто нормальная необходимость бытия в социальных условиях постиндустриального развитого общества, а первый сигнал к тому, что государство находится в состоянии жесточайшего кризиса в отношении своей позиции по отношению к обществу.
 
Вербальные моменты:

1. Состояние Теории государства и права (в частности уголовно-правовой теории) не находится в том состоянии, при котором можно было бы себе позволить  занимать подобную позицию безразличия. Это существенный недостаток, которой заключается в том, что Наука исследует результаты самое себя, принимая их за первичный предмет познания. Предметом изучения является позитивное право, которое очерчивает границу представления о фактическом содержании действительности. На сегодняшний день не существует методологии, которая позволяла бы анализировать право не изнутри, с точки зрения самого права, а с точки зрения оценки права в общей универсальной системе, без потери при этом внутреннего смысла содержания самой нормы права.

2. Формы и методы познания, которыми пользуется юриспруденция, не составляют универсальной системы познания, однако, именно юриспруденция разрабатывает представления, персонификация которых в норме права претендует на исключительность представления, вмешательство в компетенцию которого  преследуется и является недопустимым.

3. С точки зрения гносеологического потенциала юридическая теория не в состоянии самостоятельно определять формы идеального бытия, заимствование из философии просто невозможно в силу совершенно разных областей предметности данных сфер познания.
 
Фактические обстоятельства:

1. Появление такого рода преступлений, систематичность которых и наличное бытие практически во всех сферах общественной жизни можно назвать аналогом той действительности, которая негативно закрепляется в Уголовном кодексе («разрешено все, что не запрещено»). Примером может служить то, что мы называем коррупцией. Сегодня дача взятки, так называемые «связи» и прочее, и прочее становится формой делового оборота, является, по существу, необходимым стандартом поведения, который поддерживается сознанием неперсонифицированного круга лиц в функциональном отношении.

2. Феномен ХХ века – организованная преступность. Современная наука, находясь в массе противоречий относительно определения данного феномена, однако, упускает самое главное: что это, к сожалению, форма общественных отношений,  а не единичность проявления социальной девиации, организованная определенным образом.

3. Количественное соотношение процента осужденных к общему количеству населения страны показывает, что практически мы живем в обществе уголовно- правовых представлений и санкций, воплощенных в действительность в отношении круга лиц, численность которого приближается к населению государства среднего масштаба. На 160 человек у нас один отбывает наказание в виде лишения свободы, не считая тех, кто обнаруживает себя в одном и том же временном континууме, имея в прошлом судимость.

4. Бессилие государства перед преступлением в отношении формы исправления осужденного. Наши методы исправления похожи на моду кровопускания, распространенную в средневековье. Несомненно, что наши пенитенциарные учреждения, даже если бы они обладали необходимым уровнем материального обеспечения и пенитенциарной политики, не смогут выполнить задачи исправления преступника.
 
При этом если мы говорим о правовом государстве в том смысле, в каком нам его рисуют Великие Просветители Франции или современная услужливая доктрина Западно-Европейской мысли, а сегодня – уже и наши методологии государственного строительства, то партнерские взаимоотношения государства и личности на уровне возможного (конечно же, не действительного) должны строиться на поддержке индивидуумом государства (а не государственной власти, конечно).

Это возможно не в случае достижения государством каких-то условий, обеспечивающих гармоничное развитие личности и прочее, а на основе синкретичности понимания каждым и всеми задач и целей, положенных в основание необходимости существования общества (результирующий эффект выборов в античной Греции, о котором сегодня все забыли). Они могут быть чувственно – персонифицированы (деньги, власть, дом, семья и прочее), но никогда не могут быть лишены своей массовости в идеологии, а, следовательно, и в формах своего структурирования.
Поэтому для государства в первую очередь необходима методология, которая позволяла бы корректировать сознание индивидуума не на основе воздействия на него в рамках чувственного восприятия по формуле «здесь и сейчас» (причем одной из форм такового воздействия до сих пор считается наказание), а на основе выявления причин такой девиации и ее устранения, а в случае постфактум – на основе свободного структурирования динамики идеального в индивидууме (сознание), в случае же становления – на основе программного структурирования формы познания.

Ранее это делала мораль в форме своих институтов, но теперь это практически невозможно на ее основе, так как она приобретает полисистемный характер, что свидетельствует о ее структурировании в совершенно ином качестве, относительно результативности.

Мы находимся в ситуации, когда  формообразовывается то, что ранее не было известно нам, и потому не может быть воспринято в своей целостности, но именно оно определяющее по отношению к будущему. 
 
 
 

Да 0 -2

Ваши голоса очень важны и позволяют выявлять действительно полезные материалы, интересные широкому кругу профессионалов. При этом бесполезные или откровенно рекламные тексты будут скрываться от посетителей и поисковых систем (Яндекс, Google и т.п.).

Пока нет комментариев

Для комментирования необходимо Авторизоваться или Зарегистрироваться

Ваши персональные заметки к публикации (видны только вам)

Рейтинг публикации: «О необходимом познании преступления. Часть 12 (Глава 1, § 11)» -0 звезд из 5 на основе -2 оценок.
Адвокат Фищук Александр Алексеевич
Краснодар, Россия
+7 (926) 004-7837
Персональная консультация
Банкротство, арбитражный управляющий: списание, взыскание долгов, оспаривание сделок, субсидиарная ответственность. Абонентское сопровождение бизнеса. Арбитраж, СОЮ, защита по налоговым преступлениям
https://fishchuk.pravorub.ru/
Адвокат Морохин Иван Николаевич
Кемерово, Россия
+7 (923) 538-8302
Персональная консультация
Сложные гражданские, уголовные и административные дела экономической направленности.
Дорого, но качественно. Все встречи и консультации, в т.ч. дистанционные только по предварительной записи.
https://morokhin.pravorub.ru/

Похожие публикации

Продвигаемые публикации

Яндекс.Метрика