Найти юриста / адвоката / эксперта
Аннотация: в статье исследуется период, в котором впервые в истории России произошло разделение института уголовной и дисциплинарной ответственности адвокатов. Рассматриваются вопросы, возникшие после этого разделения, проводятся параллели с современным сосуществованием института уголовной и профессиональной ответственности адвокатов.
Подходы к взаимодействию дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры можно разделить на две концепции: дуалистическую и монистическую. Согласно дуалистической концепции, эти два вида ответственности существуют параллельно, не пересекая своим правовым регулированием одни и те же сферы социальных отношений. Например, антисоциальное поведение адвоката может одновременно подвергнуться и дисциплинарному, и уголовному преследованию. Монистический подход рассматривает с позиции более глубокого взаимодействия уголовной и дисциплинарной ответственности адвоката, вплоть до их частичного пересечения. То есть происходит совместное, а не параллельное регулирование социально опасного поведения адвоката, как институтом уголовной, так и дисциплинарной ответственности. Общее у этих подходов то, что институты уголовной и дисциплинарной ответственности взаимодействуют, различие – в глубине этого взаимодействия.
На взаимодействие дисциплинарной и уголовной ответственности присяжных поверенных оказывало влияние то обстоятельство, что согласно Учреждению судебных установлений 1864 года, эти два института не были окончательно разделены. Это проявлялось сразу в нескольких аспектах: автоматическое исключение из адвокатуры осужденного за уголовное преступление (дисциплинарная ответственность следует за уголовной), уголовная ответственность как вид дисциплинарной ответственности адвоката, применение в уголовном порядке дисциплинарного вида ответственности.
Дисциплинарная ответственность следует за уголовной. В случае осуждения адвоката за уголовное преступление, он автоматически привлекался к такому виду дисциплинарной ответственности, как прекращение статуса адвоката. Это происходило в результате толкования п. 5 ст. 355 Учреждения судебных установлений, согласно которому присяжными поверенными не могут быть «подвергшиеся, по судебным приговорам, лишению или ограничению прав состояния»1 . А именно, если ограничения прав состояния, т.е. уголовное осуждение, возникало в период нахождения лица в статусе присяжного поверенного, он этого статуса лишался. Каких-либо возражений, как со стороны ученых, так и самих адвокатов по поводу подобной практики не высказывалось.
В период современной адвокатуры лишь осуждение адвоката за умышленное преступление влечет за собой автоматическое лишение статуса адвоката2 .
Если по поводу толкования п. 5 ст. 355 Учреждения судебных установлений каких-либо возражений со стороны советов не последовало, то толкование пункта шестого этой же статьи вызвало неоднозначную реакцию, а в дальнейшем и коррекцию её применения. Пункт шестой устанавливал правило, согласно которому адвокатом не может быть лицо «состоящее под следствием за преступления и проступки, влекущие за собой лишение или ограничение прав состояния»3 . В 1885 году Петроградский совет отчислил из сословия адвоката Г., находящегося под следствием за присвоение4 . Но подобная практика встретила серьезные нарекания. Ведь речь шла о том, что еще не осужденное лицо уже лишается статуса адвоката. Были выдвинуты ряд доводов против подобного толкования шестого пункта. Во-первых, было подвергнуто сомнению автоматическое применение для лишения статуса адвоката самой ст. 355 Учреждения судебных установлений. Было указано, что в ней говорится лишь о препятствиях для вступления в адвокатуру, но о не нахождении в ней. Во-вторых, автоматическое, как указывали в то время «механическое», отчисление от сословия в определенной мере умаляет автономию и независимость самого сословия. И, в-третьих, возможное последующее оправдание адвоката, находящегося под следствием, что в те времена не было экстраординарным явлением, ставило неудобный вопрос: а за что тогда адвоката уже лишили статуса?
В результате советы присяжных поверенных пришли к следующему решению: каждый случай нахождения адвоката под следствием подлежал обсуждению в совете. Совет в праве, но не обязан, применить к адвокату-подследственному какую-либо меру дисциплинарного принуждения. Советы могли приостановить статус адвоката до окончания предварительного следствия и вынесение судом приговора. Так Санкт-Петербургский совет присяжных поверенных устранил присяжного поверенного из числа присяжных поверенных округа впредь до окончания возбужденного о нем ревизирующим сенатором уголовного дела, с тем, чтобы по окончании сего дела, войти в рассмотрение вопроса о том, может ли присяжный поверенный быть вновь зачислен в списки5 . Другие советы, приводя вышеприведенные доводы, вообще отказывались решать вопрос о лишении статуса адвоката, находящегося под следствием6 . Очевиден постепенный отход дисциплинарной практики советов присяжных поверенных от нормативизма в сторону социологического подхода к праву.
Законодательство современной адвокатуры не предусматривает каких-либо юридических последствий для статуса адвоката, привлекаемого к уголовной ответственности (находящегося под следствием и судом). Более того, намечаются тенденции более четкого разграничения уголовной и профессиональной ответственности адвоката. Речь идет об отмене нормы, предписывающей автоматическое лишение статуса адвоката, в случае его осуждения, даже за умышленные преступления.
Уголовная ответственность как вид дисциплинарной ответственности адвоката. Еще одной точкой пересечения дисциплинарной и уголовной ответственности присяжных поверенных была ст. 368 Учреждения судебных установлений, которая пятым видом дисциплинарной ответственности указывала — предание уголовному суду7 . В случае, если совет, при рассмотрении дисциплинарного дела, находил, что в деянии адвоката присутствует состав уголовного преступления, он мог передать дело для уголовного рассмотрения. Е.В. Васьковский считал, что уголовному преследованию должны подлежать три группы профессиональных правонарушений адвоката: оглашение адвокатской тайны, измена клиенту и вымогательство гонорара8 . Однако каких-либо сведений о наличии обширной практики передачи советами дел в уголовное ведомство нами обнаружено не было. Более того, советы присяжных поверенных старались «разводить» уголовное право и институт дисциплинарной ответственности адвокатов. Так в одном из решений совет указал: «Совет в своей практике постоянно придерживался правила, что оба порядка, уголовный и дисциплинарный, рассмотрения дел совершенно независимы друг от друга по своему характеру и назначению»9 . В некоторых случаях советы отказывались рассматривать жалобы на адвокатов на том основании, что дело подсудно уголовному суду, например по клевете10 . Этот пример показателен тем, что обычно советы, исходя из принципа широкой сферы своей дисциплинарной власти, каждое значимое событие с участием присяжного поверенного превращали в дисциплинарное дело. Отказавшись рассматривать дело о клевете, в котором фигурировал адвокат, совет явно продемонстрировал свое желание разделить дисциплинарный и уголовный порядок рассмотрения социальных конфликтов с участием своего коллеги.
В период чиновничьей адвокатуры нам так же не известны случаи «перерастания» профессиональной ответственности в уголовную. Обычно советы по результатам рассмотрения профессионального производства не обращаются в правоохранительные органы с просьбой о возбуждении против адвоката уголовного преследования.
Применение в уголовном порядке дисциплинарного вида ответственности адвоката. Уголовное законодательство периода присяжной адвокатуры содержало такой отдельный вид уголовного взыскания, как запрет быть присяжным поверенным или поверенным по делам. Н.С. Таганцев относил этот вид наказания к поражению служебных прав и преимуществ, причем к такому его подвиду, как поражение служебной правоспособности. Помимо запрета быть присяжным поверенным, к этой категории наказаний, например, относились: запрет занимать церковные должности, состоять на службе в армии и флоте, быть опекуном или попечителем и т.п. При этом запрет быть присяжным поверенным по общему правилу относился к категории бессрочных поражений прав11. То есть, помимо советов присяжных поверенных, такой вид дисциплинарного взыскания, как лишение права заниматься адвокатской деятельностью, мог наложить, но уже в форме наказания уголовного, суд, в порядке уголовного производства. В качестве примера можно привести дело «25 петербургских адвокатов». В ходе развития событий по известному «делу Бейлиса» 6 июля 1914 года двадцать пять петербургских адвокатов, среди которых были Н.Д. Соколов и А.В. Керенский, были приговорены к восьми и шести месяцам тюремного заключения. По кассационной жалобе тюремное заключение было заменено запретом заниматься адвокатской практикой на соответствующий срок. 21 февраля 1915 года судебной палатой по протесту прокурора принято решение о запрете А. Ф. Керенскому, Н. Д. Соколову и П. Н. Переверзеву на занятие адвокатской деятельностью в течение года, остальным адвокатам — в течение шести месяцев. Часть из них после объявления 28 февраля 1915 года о наложенном наказании ходатайствовали об отсрочке его исполнения для завершения дел, которые вели. Совет присяжных поверенных удовлетворил эти ходатайства12 . В этом приговоре много «странного» с позиции взаимодействия институтов дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры. Например, замена основного вида наказания (тюремного заключения) дополнительным (лишение права заниматься адвокатской деятельностью), чего быть в принципе не должно, так как дополнительное наказание не применялось без основного. Срочность лишения права заниматься адвокатской деятельностью (сначала на восемь месяцев, а затем на один год). По утверждению Н.С. Таганцева, лишение права заниматься адвокатской деятельностью было бессрочным. Корректировка приговора суда Санкт-Петербургским советом присяжных поверенных, в части отсрочки исполнения наказания, так же выглядит весьма странно. Подобные странности, пожалуй, может объяснить политическая подоплека этого дела и его «громкость».
Современное уголовное законодательство предусматривает такой вид дополнительного наказания, как лишение права заниматься определенным видом деятельности. В эту категорию входит и запрет на занятие адвокатской деятельностью в качестве дополнительного вида уголовного наказания.
Уже в период присяжной адвокатуры и законодатели, и правоприменители старались разделить дисциплинарную и уголовную ответственность адвокатов. Так некоторые доверители обращались в прокуратуру с жалобами на своих адвокатов, препровождая ее просьбой возбудить в отношении присяжного поверенного уголовное дело: «В жалобе, поданной прокурору Одесского окружного суда 4 августа 1905 г., К. просил привлечь Г. к уголовной ответственности на том основании, что последний, состоя его судебным поверенным, взыскал с одного из должников по векселю двести руб., каковых не возвращал»13 . Не усмотрев в действиях присяжного поверенного признаков преступления, прокурор препроводил всю переписку в совет.
Взаимодействие институтов дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры, позволяет наметить тенденцию постепенного «расхождения» этих двух институтов, сопровождающегося распределением компетенции между ними. В современном периоде эта тенденция продолжается, но находится примерно на уровне присяжной адвокатуры.
____________
Библиография
1 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 220. // Адвокат. № 6. 2007. С. 3-5.
2 Подробнее об уголовной ответственности современного адвоката см.: Мельниченко Р.Г. Уголовная ответственность адвоката за воспрепятствование осуществлению правосудия. // Уголовное право. № 2. 2010. [Вернуться к тексту]
3 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 220.
4 См.: Гернет М.Н. История русской адвокатуры. Том II. Сословная организация адвокатуры (1864 — 1914). — М.: Издание совета присяжных поверенных. 1916. С. 321.
5 Отчет Петроградского Совета присяжных поверенных за 1911-1912. Стр. 81. Цит. по: Гернет М.Н. История русской адвокатуры. Том II. Сословная организация адвокатуры (1864 — 1914). — М.: Издание совета присяжных поверенных. 1916. – С. 322.
6 Право // 1907. № 52.
7 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 235.
8 Васьковский Е. В. Организация адвокатуры. Том 2 С.-Петербург, типография П. П. Сойкина, 1893 г. – С. 181-183.
9 Решение Санкт-Петербургского Совета присяжных поверенных за 1889 г. Цит. по Марков А.Н. Правила адвокатской профессии в России. – М.: Типография О.Л. Сомовой, 1913. – С. 21.
10 Решение Московского Совета присяжных поверенных за 1895 г. Цит. по Марков А.Н. Правила адвокатской профессии в России. – М.: Типография О.Л. Сомовой, 1913. – С. 21-22.
11 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. Т. 2. С-Петербург. 1902.
12 См.: Шелоумов М. А. Дело 25 адвокатов — одна из ярких страниц в развитии русской адвокатуры. «История государства и права». 2006. № 6. С. 11-12.
13 Третий отчет Совета присяжных поверенных округа Одесской судебной палаты за 1907 г. – Одесса: Типографiя газеты «Одесскiй Новости». 1908. – С. 126.
Мельниченко Р.Г. Взаимодействие дисциплинарной и уголовной ответственности в период присяжной и современной адвокатуры // Новая правовая мысль. № 2 (51). 2012. С. 56-59.
Подходы к взаимодействию дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры можно разделить на две концепции: дуалистическую и монистическую. Согласно дуалистической концепции, эти два вида ответственности существуют параллельно, не пересекая своим правовым регулированием одни и те же сферы социальных отношений. Например, антисоциальное поведение адвоката может одновременно подвергнуться и дисциплинарному, и уголовному преследованию. Монистический подход рассматривает с позиции более глубокого взаимодействия уголовной и дисциплинарной ответственности адвоката, вплоть до их частичного пересечения. То есть происходит совместное, а не параллельное регулирование социально опасного поведения адвоката, как институтом уголовной, так и дисциплинарной ответственности. Общее у этих подходов то, что институты уголовной и дисциплинарной ответственности взаимодействуют, различие – в глубине этого взаимодействия.
На взаимодействие дисциплинарной и уголовной ответственности присяжных поверенных оказывало влияние то обстоятельство, что согласно Учреждению судебных установлений 1864 года, эти два института не были окончательно разделены. Это проявлялось сразу в нескольких аспектах: автоматическое исключение из адвокатуры осужденного за уголовное преступление (дисциплинарная ответственность следует за уголовной), уголовная ответственность как вид дисциплинарной ответственности адвоката, применение в уголовном порядке дисциплинарного вида ответственности.
Дисциплинарная ответственность следует за уголовной. В случае осуждения адвоката за уголовное преступление, он автоматически привлекался к такому виду дисциплинарной ответственности, как прекращение статуса адвоката. Это происходило в результате толкования п. 5 ст. 355 Учреждения судебных установлений, согласно которому присяжными поверенными не могут быть «подвергшиеся, по судебным приговорам, лишению или ограничению прав состояния»1 . А именно, если ограничения прав состояния, т.е. уголовное осуждение, возникало в период нахождения лица в статусе присяжного поверенного, он этого статуса лишался. Каких-либо возражений, как со стороны ученых, так и самих адвокатов по поводу подобной практики не высказывалось.
В период современной адвокатуры лишь осуждение адвоката за умышленное преступление влечет за собой автоматическое лишение статуса адвоката2 .
Если по поводу толкования п. 5 ст. 355 Учреждения судебных установлений каких-либо возражений со стороны советов не последовало, то толкование пункта шестого этой же статьи вызвало неоднозначную реакцию, а в дальнейшем и коррекцию её применения. Пункт шестой устанавливал правило, согласно которому адвокатом не может быть лицо «состоящее под следствием за преступления и проступки, влекущие за собой лишение или ограничение прав состояния»3 . В 1885 году Петроградский совет отчислил из сословия адвоката Г., находящегося под следствием за присвоение4 . Но подобная практика встретила серьезные нарекания. Ведь речь шла о том, что еще не осужденное лицо уже лишается статуса адвоката. Были выдвинуты ряд доводов против подобного толкования шестого пункта. Во-первых, было подвергнуто сомнению автоматическое применение для лишения статуса адвоката самой ст. 355 Учреждения судебных установлений. Было указано, что в ней говорится лишь о препятствиях для вступления в адвокатуру, но о не нахождении в ней. Во-вторых, автоматическое, как указывали в то время «механическое», отчисление от сословия в определенной мере умаляет автономию и независимость самого сословия. И, в-третьих, возможное последующее оправдание адвоката, находящегося под следствием, что в те времена не было экстраординарным явлением, ставило неудобный вопрос: а за что тогда адвоката уже лишили статуса?
В результате советы присяжных поверенных пришли к следующему решению: каждый случай нахождения адвоката под следствием подлежал обсуждению в совете. Совет в праве, но не обязан, применить к адвокату-подследственному какую-либо меру дисциплинарного принуждения. Советы могли приостановить статус адвоката до окончания предварительного следствия и вынесение судом приговора. Так Санкт-Петербургский совет присяжных поверенных устранил присяжного поверенного из числа присяжных поверенных округа впредь до окончания возбужденного о нем ревизирующим сенатором уголовного дела, с тем, чтобы по окончании сего дела, войти в рассмотрение вопроса о том, может ли присяжный поверенный быть вновь зачислен в списки5 . Другие советы, приводя вышеприведенные доводы, вообще отказывались решать вопрос о лишении статуса адвоката, находящегося под следствием6 . Очевиден постепенный отход дисциплинарной практики советов присяжных поверенных от нормативизма в сторону социологического подхода к праву.
Законодательство современной адвокатуры не предусматривает каких-либо юридических последствий для статуса адвоката, привлекаемого к уголовной ответственности (находящегося под следствием и судом). Более того, намечаются тенденции более четкого разграничения уголовной и профессиональной ответственности адвоката. Речь идет об отмене нормы, предписывающей автоматическое лишение статуса адвоката, в случае его осуждения, даже за умышленные преступления.
Уголовная ответственность как вид дисциплинарной ответственности адвоката. Еще одной точкой пересечения дисциплинарной и уголовной ответственности присяжных поверенных была ст. 368 Учреждения судебных установлений, которая пятым видом дисциплинарной ответственности указывала — предание уголовному суду7 . В случае, если совет, при рассмотрении дисциплинарного дела, находил, что в деянии адвоката присутствует состав уголовного преступления, он мог передать дело для уголовного рассмотрения. Е.В. Васьковский считал, что уголовному преследованию должны подлежать три группы профессиональных правонарушений адвоката: оглашение адвокатской тайны, измена клиенту и вымогательство гонорара8 . Однако каких-либо сведений о наличии обширной практики передачи советами дел в уголовное ведомство нами обнаружено не было. Более того, советы присяжных поверенных старались «разводить» уголовное право и институт дисциплинарной ответственности адвокатов. Так в одном из решений совет указал: «Совет в своей практике постоянно придерживался правила, что оба порядка, уголовный и дисциплинарный, рассмотрения дел совершенно независимы друг от друга по своему характеру и назначению»9 . В некоторых случаях советы отказывались рассматривать жалобы на адвокатов на том основании, что дело подсудно уголовному суду, например по клевете10 . Этот пример показателен тем, что обычно советы, исходя из принципа широкой сферы своей дисциплинарной власти, каждое значимое событие с участием присяжного поверенного превращали в дисциплинарное дело. Отказавшись рассматривать дело о клевете, в котором фигурировал адвокат, совет явно продемонстрировал свое желание разделить дисциплинарный и уголовный порядок рассмотрения социальных конфликтов с участием своего коллеги.
В период чиновничьей адвокатуры нам так же не известны случаи «перерастания» профессиональной ответственности в уголовную. Обычно советы по результатам рассмотрения профессионального производства не обращаются в правоохранительные органы с просьбой о возбуждении против адвоката уголовного преследования.
Применение в уголовном порядке дисциплинарного вида ответственности адвоката. Уголовное законодательство периода присяжной адвокатуры содержало такой отдельный вид уголовного взыскания, как запрет быть присяжным поверенным или поверенным по делам. Н.С. Таганцев относил этот вид наказания к поражению служебных прав и преимуществ, причем к такому его подвиду, как поражение служебной правоспособности. Помимо запрета быть присяжным поверенным, к этой категории наказаний, например, относились: запрет занимать церковные должности, состоять на службе в армии и флоте, быть опекуном или попечителем и т.п. При этом запрет быть присяжным поверенным по общему правилу относился к категории бессрочных поражений прав11. То есть, помимо советов присяжных поверенных, такой вид дисциплинарного взыскания, как лишение права заниматься адвокатской деятельностью, мог наложить, но уже в форме наказания уголовного, суд, в порядке уголовного производства. В качестве примера можно привести дело «25 петербургских адвокатов». В ходе развития событий по известному «делу Бейлиса» 6 июля 1914 года двадцать пять петербургских адвокатов, среди которых были Н.Д. Соколов и А.В. Керенский, были приговорены к восьми и шести месяцам тюремного заключения. По кассационной жалобе тюремное заключение было заменено запретом заниматься адвокатской практикой на соответствующий срок. 21 февраля 1915 года судебной палатой по протесту прокурора принято решение о запрете А. Ф. Керенскому, Н. Д. Соколову и П. Н. Переверзеву на занятие адвокатской деятельностью в течение года, остальным адвокатам — в течение шести месяцев. Часть из них после объявления 28 февраля 1915 года о наложенном наказании ходатайствовали об отсрочке его исполнения для завершения дел, которые вели. Совет присяжных поверенных удовлетворил эти ходатайства12 . В этом приговоре много «странного» с позиции взаимодействия институтов дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры. Например, замена основного вида наказания (тюремного заключения) дополнительным (лишение права заниматься адвокатской деятельностью), чего быть в принципе не должно, так как дополнительное наказание не применялось без основного. Срочность лишения права заниматься адвокатской деятельностью (сначала на восемь месяцев, а затем на один год). По утверждению Н.С. Таганцева, лишение права заниматься адвокатской деятельностью было бессрочным. Корректировка приговора суда Санкт-Петербургским советом присяжных поверенных, в части отсрочки исполнения наказания, так же выглядит весьма странно. Подобные странности, пожалуй, может объяснить политическая подоплека этого дела и его «громкость».
Современное уголовное законодательство предусматривает такой вид дополнительного наказания, как лишение права заниматься определенным видом деятельности. В эту категорию входит и запрет на занятие адвокатской деятельностью в качестве дополнительного вида уголовного наказания.
Уже в период присяжной адвокатуры и законодатели, и правоприменители старались разделить дисциплинарную и уголовную ответственность адвокатов. Так некоторые доверители обращались в прокуратуру с жалобами на своих адвокатов, препровождая ее просьбой возбудить в отношении присяжного поверенного уголовное дело: «В жалобе, поданной прокурору Одесского окружного суда 4 августа 1905 г., К. просил привлечь Г. к уголовной ответственности на том основании, что последний, состоя его судебным поверенным, взыскал с одного из должников по векселю двести руб., каковых не возвращал»13 . Не усмотрев в действиях присяжного поверенного признаков преступления, прокурор препроводил всю переписку в совет.
Взаимодействие институтов дисциплинарной и уголовной ответственности периода присяжной адвокатуры, позволяет наметить тенденцию постепенного «расхождения» этих двух институтов, сопровождающегося распределением компетенции между ними. В современном периоде эта тенденция продолжается, но находится примерно на уровне присяжной адвокатуры.
____________
Библиография
1 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 220. // Адвокат. № 6. 2007. С. 3-5.
2 Подробнее об уголовной ответственности современного адвоката см.: Мельниченко Р.Г. Уголовная ответственность адвоката за воспрепятствование осуществлению правосудия. // Уголовное право. № 2. 2010. [Вернуться к тексту]
3 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 220.
4 См.: Гернет М.Н. История русской адвокатуры. Том II. Сословная организация адвокатуры (1864 — 1914). — М.: Издание совета присяжных поверенных. 1916. С. 321.
5 Отчет Петроградского Совета присяжных поверенных за 1911-1912. Стр. 81. Цит. по: Гернет М.Н. История русской адвокатуры. Том II. Сословная организация адвокатуры (1864 — 1914). — М.: Издание совета присяжных поверенных. 1916. – С. 322.
6 Право // 1907. № 52.
7 См.: Судебные уставы с изложением рассуждений, на которых они основаны. – Ч. 3. – СПб.: Типография Второго Отделения Собственной Е.Н.В. Канцелярии. 1867. – С. 235.
8 Васьковский Е. В. Организация адвокатуры. Том 2 С.-Петербург, типография П. П. Сойкина, 1893 г. – С. 181-183.
9 Решение Санкт-Петербургского Совета присяжных поверенных за 1889 г. Цит. по Марков А.Н. Правила адвокатской профессии в России. – М.: Типография О.Л. Сомовой, 1913. – С. 21.
10 Решение Московского Совета присяжных поверенных за 1895 г. Цит. по Марков А.Н. Правила адвокатской профессии в России. – М.: Типография О.Л. Сомовой, 1913. – С. 21-22.
11 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. Т. 2. С-Петербург. 1902.
12 См.: Шелоумов М. А. Дело 25 адвокатов — одна из ярких страниц в развитии русской адвокатуры. «История государства и права». 2006. № 6. С. 11-12.
13 Третий отчет Совета присяжных поверенных округа Одесской судебной палаты за 1907 г. – Одесса: Типографiя газеты «Одесскiй Новости». 1908. – С. 126.
Мельниченко Р.Г. Взаимодействие дисциплинарной и уголовной ответственности в период присяжной и современной адвокатуры // Новая правовая мысль. № 2 (51). 2012. С. 56-59.
Рейтинг публикации:
«
Роман Григорьевич, как вы считаете, такой вид дисциплинарного наказания как лишение статуса, не является ли более строгим чем уголовное наказание в виде лишение права заниматься определенным видом деятельности? Ведь во втором случае назначается конкретный срок и возможно досрочное погашение, а в первом случае никого срока нет и нет процедуры досрочного снятия такого наказания.
Лишение статуса адвоката бессрочно, то есть срока нет вообще. То есть на следующий день, бывший адвокат может подать документы на получение статуса адвоката. Подробнее об этой проблематике можно ознакомиться в моей статье. Что строже — однозначно сказать не могу, так как та комиссия, которая принимала участие в лишении статуса адвоката, будет «оценивать его знания» при попытке лишённого адвоката вернуться в корпорацию.
Хм, а были-ли вообще случаи таких «возвратов»? Я лично с таким пока не встречался.
Я один случай знаю, когда «припёрли к стенке» совет адвокатской палаты, по весьма странным обстоятельствам лишившему адвоката его статуса. Президент «дал распоряжение» комиссии — приняли без разговоров.
Вот о таком прецеденте (желательно с документами и разбором) было бы весьма интересно почитать.
К сожалению, институт тайны не позволяет. Но буквально на днях попросил у меня мои наработки, по своему делу на КС. Если КС рассмотрит, обязательно вывешу.
У нас был подобный случай, лишали, потом судился, суд проиграл, потом снова подал и снова приняли. Но у нас тема особая, так как наша Палата в лепёшку расшибётся, чтоб поднять статус адвокатов.
Палата-лепёшка, интересный вид адвокатской палаты. При анализе подобных случаев палат-лепёшек, я обратил внимание, что речь обычно идёт не о престиже адвокатуры, а о страхе потерять лицо руководству палаты.
Обижаете, и неправдиво обижаете. У нас, Роман Григорьевич, много местных особенностей, это же тамбовские волки, а волки друг друга не грызут. А если серьёзно, то, конечно, есть за что критиковать палату, но именно критиковать, хаять не за что. Я далеко не приверженец палаты, полагаю есть и необоснованный расход средств, и помещение приобретено палатой за наш счёт, и не всегда справедливо подходят при дисциплинарных наказаниях, но при этом гораздо больше делают хорошего для нас и всячески помогают. Например, где ещё палата приобретает для всех адвокатов правовую базу данных, и адвокаты за это ничего не платят? И это не единственный пример.
Как это
и адвокаты за это ничего не платят
А взносы они разве не платят? А из этих взносов разве не была приобретена база данных? А в чём польза? Если адвокату необходимо, он сам её может приобрести.
Я страстно хочу узнать о пользе адвокатских палат, поверте, но конкретных примеров пока не вижу.
Взносы платят, но по всей России адвокаты сами приобретают базы данных, у нас же приобретает Палата. Да, за счёт наших взносов, но, согласитесь, взносы мы и так платим.
Польза в том, что любой желающий адвокат получает базу, которая содержит действующие нормакты. Польза в том, что мы начали действовать «единым финансовым кулаком», это позволило отобрать ту «контору» которая дала базу всем и дешевле, поскольку конкурировала с другими такими же «конторами» (так во Франции палата отбирает фирмы, которые страхуют адвокатов, выбирая ту, которая сделает это дешевле и эффективнее).
Сам я могу приобрести базу, а зачём? Она обойдётся мне дороже и я буду отдавать свои деньги помимо взносов. Да, я могу это включить в расходы, но это всё равно мои расходы, которые уменьшать мои доходы. К тому же в коллегии подобные приобретения делать надо в целом на коллегию, а среда костная, какое-то новшество ввести больших нервов стоит. А тут палата взяла и для всех всё сделала.
Польза палат возникает там, где сами адвокаты активны и предлагают что и как сделать. Общее приобретение базы тоже было по инициативе самих адвокатов, насколько мне известно, предложение исходило от адвоката Михаила Зернова, было поддержано рядом адвокатов. Ну и получилось так, что один из поставщиков баз данных понял, что лучше сделать дешёвую массовую поставку, чтобы закрепиться на рынке.
Хотите ещё примеры? Посмотрите вот тут размеры вознаграждения, которые устанавливают палаты, сравните наше (Адвокатской палаты Тамбовской области) с остальными. У нас этот опыт существует с 2002-го года и базируется на обобщении работы всех адвокатов в области (лично работал в группе обобщения). Кратко замечу, что у нас на самом деле выведены средние цены (например, рекомендована часовая оплата в 2000 руб. за час, фактически, например у меня, сегодня нельзя падать ниже оплаты 1200 руб.). Это позволяет компенсировать расходы на представителя в процессе и противостоять необоснованным снижениям такой компенсации.
Есть и ещё примеры. Просто процесс двусторонний, не надо себя отделять от палаты, в этом большая часть беды. Нельзя мыслить категориями «я любимый и они чужые».
Владислав Александрович, в Вашем тексте чувствуется какая-то тревожность, что говорит о том, что есть конфликт между тем, что диктует Вам сознание и тем, что есть глубже. Давайте сделаем так, Вы сбросите мне два финансовых отчёта за последние два года Вашей палаты (это должно быть не тайной) и я Вам отвечу, что есть Ваша палата.
Отчёты не тайна. Ладно. Только это будет не быстро.
Мне как-то сказали и подтвердили это кошельком, что мой судебный день стоит 5 руб плюс расходы. Вознаграждение — умолчу. Но мне понравилось все! И это притом, что люди платят 1,5 рубля в день за адвоката. Жаль, что у меня не каждый день такие дела! :)