Хищение из банка, хищение из кассы - чем подтверждается сумма ущерба, всем ли документам можно верить?

Немного о «гибкости» потерпевших при предоставлении доказательств, немного о преюдиции, немного о дотошности (душности) и о внимательности адвоката-защитника. А в основном, о том, что в уголовном деле не бывает мелочей и что нельзя верить не только словам, но и справкам с подписью и печатью. А чему же тогда верить можно?

В случае хищения в любой форме (как открытого – грабеж или разбой), так и тайного (кража, мошенничество, присвоение или растрата), следствие, прокурор и суд, как правило принимают сумму ущерба, заявленную потерпевшим – физическим или юридическим лицом, без дополнительной проверки, декларируя принцип добросовестности потерпевшего, которому нет оснований не доверять, так как он к тому же еще и предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, в отличии от подозреваемого/обвиняемого.

При хищениях материальных ценностей, в случае, если возникают сомнения в их стоимости, может быть назначена товароведческая судебная экспертиза, которая определит некую среднюю стоимость имущества, ставшего предметом посягательства. Однако, принимая решение ходатайствовать о назначении данной экспертизы, стоит примерно понимать, какие выводы сделает эксперт и не будет ли экспертная оценка выше, чем заявлено потерпевшим.

В случае с хищением денежных средств, казалось бы, вопрос намного проще, чем при хищении каких-либо предметов (товаров) – деньги это деньги, и оценивать их стоимость не нужно (иностранная валюта пересчитывается в рубли по курсу ЦБ РФ на дату хищения).

Справедливости ради, отмечу, что в большинстве случаев показания потерпевших и их представителей относительно размера причиненного ущерба, соответствуют действительности, что также несколько «расхолаживает» правоохранителей и внушает им стереотип – потерпевшему врать незачем.

Негласная презумпция «заведомой добросовестности» потерпевшего в случае, если потерпевшим выступает крупное юридическое лицо, с государственным участием, тем более очень-очень крупный банк, приобретает крайнюю форму, становясь «добросовестностью в кубе», каждый документ, поступивший от такого потерпевшего является максимально достоверным.

Логика государственного обвинителя (прокурора) и суда в данном случае, на мой взгляд примерно следующая – сотрудникам банка нет смысла увеличивать размер ущерба, так как, даже если обвиняемый возместит стоимость похищенного в большем размере, «излишек» все равно достанется банку, а не его сотрудникам, т.о. им нет смысла «накручивать» ущерб больше реально причиненного.

В принципе, с данным ходом рассуждений можно было бы согласиться, если бы не случай из практики, по делу в одном из районных судов Санкт-Петербурга.

Уголовное дело по обвинению в хищении из кассового узла банка, с точки зрения доказанности события преступления и причастности к нему конкретного лица, к сожалению не вызывало сомнений.

Однако, еще на предварительном следствии (до направления дела в суд), я обратил внимание на расхождения в оценке суммы ущерба, имеющгося в различных документах и показаниях сотрудников банка, причем эти расхождения никак не были устранены перед направлением уголовного дела прокурору для утверждения обвинительного заключения.

Первоначальным заявителем была указана сумма ущерба, в размере ХХХ рублей (заявление было сделано непосредственно после хищения, до пересчета остатка денежных средств в кассе) – максимально возможная сумма, округленная в большую сторону.

На следующий день, после пересчета денежных средств в кассе, представитель потерпевшего предоставил справку с печатью и подписью уполномоченного доверенностью лица, в которой сумма ущерба была несколько уменьшена. Ущерб на данную сумму был подтвержден представителем потерпевшего и в ходе допроса следователем.

Однако, кроме представителя потерпевшего, была допрошена и кассир, непосредственно передававшая обвиняемому деньги, и участвовавшая в пересчете остатка денежных средств в кассе, после хищения. По ее показаниям, сумма похищенных денежных средств была на несколько тысяч меньше, заявленных в справке и в показаниях представителя банка.

Следователь, его начальник и зам. прокурора района не усмотрели каких-либо противоречий в данных показаниях и справке об ущербе и благополучно направили дело в суд.

В суде представитель потерпевшего – банка подтвердил ту сумму, которая указана в справке, кассир подтвердила сумму ущерба, которую указала в своих показаниях на следствии. Мои ожидания какой-либо реакции со стороны государственного обвинителя, не сбылись – ну две суммы ущерба (с учетом той, которая указана в протоколе устного заявления – уже три), ну и что такого, на квалификацию то не влияет (и правда – не влияет). Однако влияет на ту сумму, которая страховая компания, возместившая ущерб банку, может потребовать возместить от причинителя вреда.

Параллельно у меня в голове крутилась мысль о том, что где-то я видел и еще одну – четвертую сумму ущерба и даже в моих заметках она была указана, причем с точностью до копейки. Перечитав еще раз все материалы дела, я не нашел никаких следов, указывающих на ту сумму ущерба, которая казалась мне наиболее правдоподобной.

Стал копать глубже – и к своему удивлению нашел копию справки об ущербе, подписанной другим представителем банка, еще до возбуждения уголовного дела, именно с той суммой, которая была указана в моих заметках. Эта справка содержалась в материалах, поданных следователем для обоснования ареста моего Доверителя, еще до моего вступления в дело (на том этапе защиту осуществлял адвокат, назначенный следователем), поэтому следствие обоснованно полагало, что у меня ее быть не могло и не колеблясь удалило оригинал из материалов дела.

Полезная привычка знакомиться (и снимать копии) со всеми материалами дела, даже теми, которые содержатся не в «основном» деле, но и с «выделенными материалами», которые уже лежат где-то в архиве суда – пригодилась.

Мной была предоставлена суду копия протокола судебного заседания в котором избиралась мера пресечения моему Доверителю. В протоколе были перечислены исследованные судом документы, среди которых копия первоначальной справки об ущербе, которая наряду с иными доказательствами, была признана допустимой, относимой и что самое главное – достоверной!

Копия постановления суда (по избранию меры пресечения) была приобщена к материалам «основного» дела. Само постановление давно вступило в законную силу и в соответствии с преюдицией, данное обстоятельство – размер ущерба, было установлено тем же районным судом, хоть и в ином составе и не требовало дополнительной проверки при рассмотрении уголовного дела. Однако ущерб в ранее исследованной справке, не соответствовал той сумме, которая была указана в «итоговой» справке. Ну и обе справки противоречили показаниям кассира и заявлению первоначального представителя  потерпевшего (банка). А заявление первоначального представителя потерпевшего не сходилось ни с одной из справок, а также и с показаниями кассира.

В итоге — четыре варианта, каждый из которых подтверждается либо документом, либо показаниями потерпевших, предупрежденных об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний (т.е. как обычно пишут — «оснований не доверять которым не имеется»), да и в принципе не имеющих какого-либо личного интереса врать относительно размера ущерба.

Что обо мне подумали государственный обвинитель (прокурор) и судья, они вслух не сказали, но вряд ли что-то хорошее. Но что поделаешь.

Я же в свою очередь, в ходатайстве напомнил, что допрошенные в судебном заседании представитель банка и кассир, дали показания, что после хищения, был составлен акт пересчета денежных средств, при чем представитель добавила, что копия акта передавалась сотрудникам ОВД. Однако, в деле данного акта и даже упоминания о нем не было.

Мое ходатайство о запросе в банке копии акта было судом удовлетворено, более того, по инициативе гос. обвинителя, были еще раз вызваны и кассир и представитель банка. Кассир от явки уклонилась, вероятно поняв, что объяснять расхождение в справках, заявлении и ее показаниях данных на следствии и в суде – удовольствие сомнительное, представитель банка же в суд пришла и предоставила копию искомого акта.

Акт подтверждал именно ту сумму, которая была указана в справке, отсутствовавшей в материалах дела. На вопросы суда о том, как такое возможно – в акте одна сумма, в справке – другая, в показаниях – третья, представитель банка ответила, что сама пыталась разобраться в этом, но не смогла, т.к. лицо подписывавшее справку уже обстоятельств не помнит, исполнитель тоже и в общем произошло какое-то недоразумение, в котором никто не виноват. Но нас этот вопрос уже не интересовал.

Судом был вынесен приговор, сумма ущерба в котором соответствовала той, которая была в «настоящей» справке, она была меньше, чем в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, что нас вполне устроило, как и сам приговор в целом.

Хищение из кассы должно обязательно подтверждаться актом ревизии и актом недостачи денежных средств, все остальные документы – «производные» от этих актов – справки, заявления и т.п., без первичных актов, можно (иногда и нужно) ставить под сомнения, даже если они подтверждаются показаниями свидетелей и потерпевших, которым «нет оснований не доверять»!