Презумпция невиновности не работает нигде в мире не потому, что это фикция, а потому, что утрачено понимание ее изначальной сущности по отношению к правосудию. В любой древней ордалии было больше предположения невиновности подсудимого, чем сегодня. Необходимо понимать, что при тех условиях задачи, которые мы имеем в отношении правосудия, его парадигма всегда будет обретать себя только в форме игры с повышенной степенью алеантности. (1)
Предположение лица невиновным до разрешения дела вовсе не было придумано, его генезис усматривается еще в «Камнях судьбы», использовавшихся до сотворения мира для разрешения спорных вопросов и пари. Мир человека неоднозначен и любому действительному противостоит противоположность мыслимого, уверенным можно быть только в рождении и смерти, в предельности.
Сама по себе любая ордалия как форма правосудия была следствием неясности виновен ли подсудимый, именно поэтому ее применение снимало противоречие относительно двух противоположностей (виновен- невиновен).
Презумпция невиновности — это озвученное законодательно противоречие бытия в возможности, оставляющего необходимость процедуры правосудия. Она сама по себе ничего не может обеспечивать, поскольку сама является причиной судебного процесса.
Ее тотальное применение, в том числе и в отношении, когда обвиняемый признал свою вину, заявил об особом порядке производства, «сделке», невозможно, так как здесь искусственным образом предполагается регулировать область мышления. Заметьте не структурировать бытие в возможности, а просто обязывать к определенной мыслительной деятельности. Мысль всегда вынесена за пределы правого регулирования.
Но мысль Великих просветителей следует признать правильной. Следует сразу же отметить, что презумпция невиновности исторически возникла как препятствие к арестам и пыткам, дословно ст. 9 Декларации прав человека и гражданина 1789 г звучит так: «Так как каждый человек является невиновным, пока его не объявят виновным (по суду), то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна сурово караться законом». Такая формулировка вызвана прежде всего экономическими соображениями.
Революция была буржуазной, владельцы мануфактур (требовавших квалифицированных рабочих) устали от того, что к ним попадали люди искалеченные правосудием, а злоупотребление пытками как формой дознания надоело практически всем.
Предполагалось, что закрепив невиновность человека законодательно будет создана альтернатива обвинению, а суд устранится от функции обвинения. Как мы можем видеть спустя 221 год, этого не произошло до сих пор. Если ранее сама процедура правосудия ставила точку в вопросе о виновности, пусть это и достигалось порой лишением жизни испытуемого (обвиняемого) и противоречие, которое в равной степени существовало до суда, снималось однозначно в соответствии с законом энтелехии (не бывает такого, чтобы в одном месте с одно и то время что- то существовало и не существовало), то за последний 221 год правосудие обросло невиданным количеством инстанций (в России вообще создана уникальная практика надзорного производства), социальные противоречия не снимаются (что привело к появлению таких явлений как терроризм и оргпреступность).
Это является следствием того, что презумпция невиновности перевела сущностное противоречие, которому служила вся парадигма бытия правосудия во внутренний элемент самой парадигмы, перестав его отрабатывать как форму противопоставления самому себе.
Действительно, если ранее суд был лишь одной из форм снятия социальных противоречий, то сегодня государствомонополизировало эту сферу, претендуя на истинность суждения. Традиции неприкосновенности личности были шаг за шагом устранены, и сегодня вместо полноценной неприкосновенности, мы имеем область предположения без конкретного адресата исполнения.
Встав на путь искусственности правосудия, начиная регулировать систему структурирования социальной материи, а именно этим занялись Великое Просветители, необходимо было прежде всего позаботиться о достаточной проработке парадигмы бытия правосудия, ибо они ввергали суды в доступность для народа (реализация Теории разделения властей Шарля Монтескье) и возлагали на них функцию служения новому Богу — государству. Суды с этой задачей не справились нигде.
Презумпция невиновности является имманентностью области бытия в возможности подсудимого. Если обвинение — это бытие в возможности человека как преступника, то, соответственно, пока есть это бытие в возможности, ему противостоит противоречие.
Но поскольку данное бытие в возможности основано на законе, в котором естественные противоречия бытия в возможности сняты, данное противоречие не содержится в обвинительном представлении. И глупо было бы требовать его сопутствующего представления, наряду с обвинительным бытием (именно это, наверное, имели в виду, когда убрали из действующего УПК РФ установление истины по делу как цель производства предварительного следствия).
Желаем мы этого или нет, но реализация закона всегда порождает противоречие в области действительности к тому, что не относится к сфере его реализации (государству). В этом отношении, с позиции Гегеля, смешно ждать от государства, что оно будет заботиться о бытии в возможности того противоречия в области действительного, с которым оно борется путем уголовной репрессии, это вещи несовместимые. Но с учетом того, что демократическое государство не заинтересовано, чтобы правосудие превращалось в расправуи была предпринята имитационная модель естественных условий.
При этом презумпция невиновности корреспондируется с правом каждого на получение квалифицированной юридической помощи. Реализация данного права, в России, возложена на адвокатское сообщество. Таким образом, субъектом реализации положения ст. 48 Конституции РФ является адвокатское сообщество, а вот кто является субъектом реализации 49 ч. 1 Конституции РФ (презумпция невиновности)?
В теории государственного права такие нормы, не содержащие механизма реализации называются нормами — принципами. При этом право на защиту не является формой реализации презумпции невиновности, хотя адвокат (защитник) за счет государства предоставляется только до стадии вступления приговора суда в законную силу.
Отметим, что действие презумпции невиновности сведено к простым правилам, очень напоминающим именно ритуальные положения, чем механизмы реализации процесса познания по установлению истины (отсутствия сомнений и противоречий суждения):
1. «Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность» (ч. 2 ст. 49 Конституции РФ). В УПК РФ конкретизировано следующим образом: «Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения» (ч. 2 ст. 14 УПК РФ ).
Еще один фрагмент детализации: «При рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований настоящего Кодекса, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре. В остальных случаях бремя защиты лежит на стороне, заявившей ходатайство» (ст. 235 ч. 4 УПК РФ);
2. «Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого» ( ч. 3 ст. 49 Конституции РФ); Положения Уголовно- процессуального закона здесь полностью дублируют Основной закон страны.
3.«Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях» ( ч. 4 ст. 14 УПК РФ). Далее весьма скудная детализация, но которой вполне достаточно, чтобы удостоверить любого в фиктивности принципа презумпции невиновности: « Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств» ( ч. 2 ст. 302 УПК ПФ); «Не допускается включение в оправдательный приговор формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного» (ч. 2 ст. 305 УПК РФ); и еще при особом порядке судебного разбирательства: «Если судья придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по делу, то он постановляет обвинительный приговор и назначает подсудимому наказание (..) » ( ч. 7 ст. 316 УПК РФ).
На этом, пожалуй, все, больше механизмов реализации презумпции невиновности действующий Уголовно- процессуальный закон не содержит ( с учетом того, что свидетельский иммунитет в презумпцию невиновности так же не входит). Вместе с тем, наследуя приданную Великим Просвещением правосудию когнитивную функцию находим следующее положения: «Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождения их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию» (ч. 2 ст. 6 УПК РФ).
Далее весьма любопытное правило в полной мере свидетельствующее о судебном процессе как об энтелехии, в которой все же пытаются регулировать именно область мышления, бытия в возможности: если в ходе судебного разбирательства обнаруживается, что не было события преступления, отсутствует состав преступления (2), истек срок давности привлечения к уголовной ответственности, или подсудимый непричастен к совершению преступления, то суд продолжает рассмотрение уголовного дела в обычном порядке до его разрешения по существу.( ч. 8 ст. 302 УПК РФ).
Таким образом, здесь закон однозначно проводит грань между считается невиновным и является невиновным именно по ритуалу. Ритуал должен быть исполнен до конца, чтобы предположение, подтвердившееся в ходе судебного разбирательства стало истиной (приговором).
Здесь проявляется сущность процессуальной формы, как когнитивной системы, суждение может быть вынесено только при соблюдении процедуры, ритуала, все остальное не является суждением, в отношении и по поводу которого складываются уголовно- процессуальные отношения (законный, обоснованный и справедливый приговор).
То, что форма в уголовном процессе определяет содержание очевидно из института «Особого порядка судебного разбирательства» (раздел Х, глава 40 УПК РФ) и детализирующего «Особого порядка принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве» (глава 40.1 УПК РФ).
Выбор лицом именно данной формы судопроизводства носит характер отказа от состязательности и презумпции невиновности (так как суд не исследует вопрос виновности, а соглашается с признанием вины самого обвиняемого), что еще раз ставит под сомнение легитимность презумпции невиновности именно как сквозного принципа Уголовного процесса, при этом отсутствие механизмов ее реализации при особом порядке производства очевидно и сомнений не вызывает.
Как видим, кооптировав в себя противоречие бытие в возможности общей парадигмы, сделав его основанием и предметом правого регулирования, система судопроизводства с таким же успехом может от него и отказываться, поскольку оно уже не является противоречием целевой причины бытия в возможности парадигмы, апомещено всецело в движущую причину, то есть de facto его снятие не является целью правосудия, что ведет к падению степени алеантности, отсутствию способности снимать противоречия в области действительного (в силу невозможности наполнить собственным бытием сознание подсудимого, передать ему стремление к разрешению дела именно в суде), а, следовательно, к автоматизации правосудия, сведению его к положению «вещи для себя» (результат позитивизма).
Для того, чтобы понять, как исправить это положение рассмотрим парадигму бытия правосудия в целом, как она должна быть, исходя из того, что целью правосудия является снятие социального противоречия.
(1) Алеантность (alea - игральная кость, жребий)- степень эмоционального напряжения игры, высшая степень алеантности — неизвестность результата, при известности вариантов игры, первичная реализация.
(2) Проблематику этого вопроса в части соотношения признаков преступления как основания возбуждения уголовного дела и отсутствия состава преступления как основания для прекращения уголовного дела, в соотношении с вопросами виновности лица см. «О составе преступления»// ж. Адвокат, 2006 г, № 10.
Предположение лица невиновным до разрешения дела вовсе не было придумано, его генезис усматривается еще в «Камнях судьбы», использовавшихся до сотворения мира для разрешения спорных вопросов и пари. Мир человека неоднозначен и любому действительному противостоит противоположность мыслимого, уверенным можно быть только в рождении и смерти, в предельности.
Сама по себе любая ордалия как форма правосудия была следствием неясности виновен ли подсудимый, именно поэтому ее применение снимало противоречие относительно двух противоположностей (виновен- невиновен).
Презумпция невиновности — это озвученное законодательно противоречие бытия в возможности, оставляющего необходимость процедуры правосудия. Она сама по себе ничего не может обеспечивать, поскольку сама является причиной судебного процесса.
Ее тотальное применение, в том числе и в отношении, когда обвиняемый признал свою вину, заявил об особом порядке производства, «сделке», невозможно, так как здесь искусственным образом предполагается регулировать область мышления. Заметьте не структурировать бытие в возможности, а просто обязывать к определенной мыслительной деятельности. Мысль всегда вынесена за пределы правого регулирования.
Но мысль Великих просветителей следует признать правильной. Следует сразу же отметить, что презумпция невиновности исторически возникла как препятствие к арестам и пыткам, дословно ст. 9 Декларации прав человека и гражданина 1789 г звучит так: «Так как каждый человек является невиновным, пока его не объявят виновным (по суду), то в случае необходимости его ареста всякая строгость, которая не является необходимой для обеспечения (за судом) его личности, должна сурово караться законом». Такая формулировка вызвана прежде всего экономическими соображениями.
Революция была буржуазной, владельцы мануфактур (требовавших квалифицированных рабочих) устали от того, что к ним попадали люди искалеченные правосудием, а злоупотребление пытками как формой дознания надоело практически всем.
Предполагалось, что закрепив невиновность человека законодательно будет создана альтернатива обвинению, а суд устранится от функции обвинения. Как мы можем видеть спустя 221 год, этого не произошло до сих пор. Если ранее сама процедура правосудия ставила точку в вопросе о виновности, пусть это и достигалось порой лишением жизни испытуемого (обвиняемого) и противоречие, которое в равной степени существовало до суда, снималось однозначно в соответствии с законом энтелехии (не бывает такого, чтобы в одном месте с одно и то время что- то существовало и не существовало), то за последний 221 год правосудие обросло невиданным количеством инстанций (в России вообще создана уникальная практика надзорного производства), социальные противоречия не снимаются (что привело к появлению таких явлений как терроризм и оргпреступность).
Это является следствием того, что презумпция невиновности перевела сущностное противоречие, которому служила вся парадигма бытия правосудия во внутренний элемент самой парадигмы, перестав его отрабатывать как форму противопоставления самому себе.
Действительно, если ранее суд был лишь одной из форм снятия социальных противоречий, то сегодня государствомонополизировало эту сферу, претендуя на истинность суждения. Традиции неприкосновенности личности были шаг за шагом устранены, и сегодня вместо полноценной неприкосновенности, мы имеем область предположения без конкретного адресата исполнения.
Встав на путь искусственности правосудия, начиная регулировать систему структурирования социальной материи, а именно этим занялись Великое Просветители, необходимо было прежде всего позаботиться о достаточной проработке парадигмы бытия правосудия, ибо они ввергали суды в доступность для народа (реализация Теории разделения властей Шарля Монтескье) и возлагали на них функцию служения новому Богу — государству. Суды с этой задачей не справились нигде.
Презумпция невиновности является имманентностью области бытия в возможности подсудимого. Если обвинение — это бытие в возможности человека как преступника, то, соответственно, пока есть это бытие в возможности, ему противостоит противоречие.
Но поскольку данное бытие в возможности основано на законе, в котором естественные противоречия бытия в возможности сняты, данное противоречие не содержится в обвинительном представлении. И глупо было бы требовать его сопутствующего представления, наряду с обвинительным бытием (именно это, наверное, имели в виду, когда убрали из действующего УПК РФ установление истины по делу как цель производства предварительного следствия).
Желаем мы этого или нет, но реализация закона всегда порождает противоречие в области действительности к тому, что не относится к сфере его реализации (государству). В этом отношении, с позиции Гегеля, смешно ждать от государства, что оно будет заботиться о бытии в возможности того противоречия в области действительного, с которым оно борется путем уголовной репрессии, это вещи несовместимые. Но с учетом того, что демократическое государство не заинтересовано, чтобы правосудие превращалось в расправуи была предпринята имитационная модель естественных условий.
При этом презумпция невиновности корреспондируется с правом каждого на получение квалифицированной юридической помощи. Реализация данного права, в России, возложена на адвокатское сообщество. Таким образом, субъектом реализации положения ст. 48 Конституции РФ является адвокатское сообщество, а вот кто является субъектом реализации 49 ч. 1 Конституции РФ (презумпция невиновности)?
В теории государственного права такие нормы, не содержащие механизма реализации называются нормами — принципами. При этом право на защиту не является формой реализации презумпции невиновности, хотя адвокат (защитник) за счет государства предоставляется только до стадии вступления приговора суда в законную силу.
Отметим, что действие презумпции невиновности сведено к простым правилам, очень напоминающим именно ритуальные положения, чем механизмы реализации процесса познания по установлению истины (отсутствия сомнений и противоречий суждения):
1. «Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность» (ч. 2 ст. 49 Конституции РФ). В УПК РФ конкретизировано следующим образом: «Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения» (ч. 2 ст. 14 УПК РФ ).
Еще один фрагмент детализации: «При рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований настоящего Кодекса, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре. В остальных случаях бремя защиты лежит на стороне, заявившей ходатайство» (ст. 235 ч. 4 УПК РФ);
2. «Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого» ( ч. 3 ст. 49 Конституции РФ); Положения Уголовно- процессуального закона здесь полностью дублируют Основной закон страны.
3.«Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях» ( ч. 4 ст. 14 УПК РФ). Далее весьма скудная детализация, но которой вполне достаточно, чтобы удостоверить любого в фиктивности принципа презумпции невиновности: « Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств» ( ч. 2 ст. 302 УПК ПФ); «Не допускается включение в оправдательный приговор формулировок, ставящих под сомнение невиновность оправданного» (ч. 2 ст. 305 УПК РФ); и еще при особом порядке судебного разбирательства: «Если судья придет к выводу, что обвинение, с которым согласился подсудимый, обоснованно, подтверждается доказательствами, собранными по делу, то он постановляет обвинительный приговор и назначает подсудимому наказание (..) » ( ч. 7 ст. 316 УПК РФ).
На этом, пожалуй, все, больше механизмов реализации презумпции невиновности действующий Уголовно- процессуальный закон не содержит ( с учетом того, что свидетельский иммунитет в презумпцию невиновности так же не входит). Вместе с тем, наследуя приданную Великим Просвещением правосудию когнитивную функцию находим следующее положения: «Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождения их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию» (ч. 2 ст. 6 УПК РФ).
Далее весьма любопытное правило в полной мере свидетельствующее о судебном процессе как об энтелехии, в которой все же пытаются регулировать именно область мышления, бытия в возможности: если в ходе судебного разбирательства обнаруживается, что не было события преступления, отсутствует состав преступления (2), истек срок давности привлечения к уголовной ответственности, или подсудимый непричастен к совершению преступления, то суд продолжает рассмотрение уголовного дела в обычном порядке до его разрешения по существу.( ч. 8 ст. 302 УПК РФ).
Таким образом, здесь закон однозначно проводит грань между считается невиновным и является невиновным именно по ритуалу. Ритуал должен быть исполнен до конца, чтобы предположение, подтвердившееся в ходе судебного разбирательства стало истиной (приговором).
Здесь проявляется сущность процессуальной формы, как когнитивной системы, суждение может быть вынесено только при соблюдении процедуры, ритуала, все остальное не является суждением, в отношении и по поводу которого складываются уголовно- процессуальные отношения (законный, обоснованный и справедливый приговор).
То, что форма в уголовном процессе определяет содержание очевидно из института «Особого порядка судебного разбирательства» (раздел Х, глава 40 УПК РФ) и детализирующего «Особого порядка принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве» (глава 40.1 УПК РФ).
Выбор лицом именно данной формы судопроизводства носит характер отказа от состязательности и презумпции невиновности (так как суд не исследует вопрос виновности, а соглашается с признанием вины самого обвиняемого), что еще раз ставит под сомнение легитимность презумпции невиновности именно как сквозного принципа Уголовного процесса, при этом отсутствие механизмов ее реализации при особом порядке производства очевидно и сомнений не вызывает.
Как видим, кооптировав в себя противоречие бытие в возможности общей парадигмы, сделав его основанием и предметом правого регулирования, система судопроизводства с таким же успехом может от него и отказываться, поскольку оно уже не является противоречием целевой причины бытия в возможности парадигмы, апомещено всецело в движущую причину, то есть de facto его снятие не является целью правосудия, что ведет к падению степени алеантности, отсутствию способности снимать противоречия в области действительного (в силу невозможности наполнить собственным бытием сознание подсудимого, передать ему стремление к разрешению дела именно в суде), а, следовательно, к автоматизации правосудия, сведению его к положению «вещи для себя» (результат позитивизма).
Для того, чтобы понять, как исправить это положение рассмотрим парадигму бытия правосудия в целом, как она должна быть, исходя из того, что целью правосудия является снятие социального противоречия.
(1) Алеантность (alea - игральная кость, жребий)- степень эмоционального напряжения игры, высшая степень алеантности — неизвестность результата, при известности вариантов игры, первичная реализация.
(2) Проблематику этого вопроса в части соотношения признаков преступления как основания возбуждения уголовного дела и отсутствия состава преступления как основания для прекращения уголовного дела, в соотношении с вопросами виновности лица см. «О составе преступления»// ж. Адвокат, 2006 г, № 10.
А вот это: «адвокат (защитник) за счет государства предоставляется только до стадии вступления приговора суда в законную силу» Вы откуда взяли?
Я, например, исхожу всегда из того, что я не вправе отказаться от принятой на себя защиты и поэтому продолжаю работать «по назначению» и в надзоре, если интересы доверителя того требуют.
При цитировании ст.235 УПК РФ допущена ошибка: во втором предложении вместо слова «защиты» следует читать «доказывания».