Интервью с присяжной, подвергшейся нападению

Завсегдатаи «Праворуба» уже много слышали о долгоиграющем суде с присяжными в столице Мордовии Саранске. Дело Юрия Шорчева — не раз упоминалось в публикациях коллеги Александра Васильева. В том числе упоминал он и о нападении на присяжную, которую, накануне вынесения вердикта, злоумышленники облили краской. И вот сегодня — подробности этой возмутительной истории, причем подробности от первого лица. Должен признаться, что вообще интервью с бывшей присяжной — это большая журналистская удача. Присяжные заседатели не очень любят общаться о делах в которых работали, а тем более с прессой. Но Елена Лизунова считает своим гражданским долгом рассказать всё что с ней произошло… Для практикующих адвокатов этот материал будет тем более интересен, ведь дает некоторое представление о том как видят происходящее в суде из другого конца зала.
https://youtu.be/ekXu9ENUmFA

– Начнем издалека, а точнее с самого начала. Когда вам пришла повестка, почему вы решили согласиться стать присяжным, ведь часто люди любыми способами стремятся избежать этой роли?
– Честно говоря, даже не знаю. Пришло письмо, и у меня состоялся на работе разговор, что либо ты работаешь дальше, либо идешь в коллегию присяжных.

– А кем вы работали на тот момент?
– Я работала продавцом и пошла в коллегию присяжных. Пришлось уйти с работы, да к тому же там еще и семейные обстоятельства навалились…

– Это было новое для вас амплуа, вы раньше никогда не были связаны ни с судами, ни с юриспруденцией?
– Нет, нет, не была.

– И какие у вас сложились первые впечатления после того как вы попали в состав судей?
– Состав был пестрый. Каждый думает и поступает по-своему. Для кого-то быть присяжным – это как гражданский долг, для кого-то как ответственность перед собой, для кого-то это даже, наверное, карьера, для кого-то обязанность.

– Обязанность?
– Да, наверное, некоторые люди вынуждены были принять это предложение. Обязаны. Кому-то чем-то, вот так. Их совершенно не интересовал сам процесс, их интересовал только конечный результат.

– То есть у вас сложилось впечатление, что кто-то из присяжных относился к делу с предубеждением?
– Да, такие люди были, и они как бы не скрывали того, что они всё про дело знают и они склоняли людей к своему решению. Обвинительному.

– А сколько таких ангажированных присяжных было?
– Трое или четверо, давайте посчитаем. Одну вывели из коллегии присяжных в день, когда председательствующий зачитывал напутствие. Другая из состава запасных вместо меня вошла, третья – уже потом в самом конце внезапно поменяла свою позицию на противоположную, скрывала намерения, и одна – четвертая – осталась, которая от начала до конца была в основном составе жюри.

– Кстати, а как присяжные восприняли известие, что среди них есть теща потерпевшего – Андрея Борисова-младшего?
– Коллегия была шокирована, конечно, как обухом по голове и что потом в суде говорили практически никто ничего не слышал долгое время, настолько это всех поразило и заняло всё внимание…

– А она сама никогда не говорила?
– Нет, ни намеков, ничего.

– И она входила в список тех четырех?
– Да, конечно, она себя позиционировала с первого дня как знатока. Козыряла тем, что среди присяжных была уже не в первый раз. Я сейчас дословно не скажу, так как уже много времени прошло, но она говорила, что вердикт будет вынесен такой какой нужно, не фактически по эпизодам преступления, а то что нужно.

– Кому нужно?
– Вердикт, который нужен обвинению. И она как бы в этом старалась меня убедить и других. Что мол тут и слушать ничего не надо, записывать не надо – какой смысл, все равно все предрешено. Демонстрировала нам свою убежденность во всесильности. И она как бы пыталась склонить нас на эту сторону.

– К ней было особо отношение?
– У суда? Могу привести такой пример, когда наш первый старшина заболел и не смог прийти в суд принимать участие в заседании, судья сказал, что нельзя откладывать и переносить процесс и его из коллегии присяжных выводят. А она бывало не являлась вовремя, было такое что мы ждали и её одну по часу, и по два, и Бог знает сколько еще, пока её на машине Верховного суда ни привезут. Такое было только с ней.

– Понятно. Теперь давайте по хронологии того дня, когда на вас напали и исключили из коллегии. Что там произошло?
– По семейным обстоятельствам я поехала в больницу рано утром. Перед тем как нас с бабушкой увезли в больницу №4, я позвонила помощнику судьи – Ольге Романовой – это было где-то около восьми утра, и сообщила что я возможно немного опоздаю, но отвезу бабушку в больницу и приеду в суд. Приступ у неё был неожиданным, приехала скорая и забрала нас в больницу. Там сделали некоторые первичные обследования, а на дообследование отправили в другой корпус, я снова позвонила помощнику судьи, что опоздаю, но обязательно приду, это было около 10, где-то без десяти минут десять. Позвонила я и другим присяжным, сказала что приду, потяните немного время. В больнице мне сказали, что идите – мы здесь без вас справимся, и я пошла. Когда я вышла из корпуса, это было ровно 10 часов, то я стала звонить всем и присяжным, и помощнику судьи, что я уже иду. Но на этот момент я уже никому не дозвонилась. Присяжные время тянули как могли, но никто никого слушать не стал – просто всех дружно подняли и завели в зал. Им объявили, что меня вывели из состава коллегии за неявку.

– Во сколько это было?
– Ну примерно в 10 часов это и произошло, заседание началось. Потому что ровно в 10 я уже никому дозвониться не смогла. А потом уже в начале одиннадцатого позвонили (не помню толи Ольга Романова сама, толи я ей дозвонилась) и она мне сказала, что меня вывели из состава присяжных заседателей. Естественно, я уже не поехала никуда, так как была облита краской и поехала домой.

– А когда вы были облиты краской, когда переходили из корпуса в корпус?
– Нет, краска была не когда я выходила из корпуса в корпус, а когда я из территории больницы выходила уже совсем, одна, чтобы поймать такси и ехать в Верховный суд. Это было 10 часов плюс – минус 2 минуты.

– То есть вы еще хотели успеть на заседание?
– Да, хотела успеть, потому что я предупредила Романову и других присяжных, что я еду, и когда я уже выходила с территории Четвертой больницы, вот здесь меня и облили. Я даже сначала не поняла, что краской, подумала что кто-то неуклюжий просто случайно облил меня какой-то сладкой водой или соком, я еще таксиста стала упрашивать довести меня срочно до суда, и он посадил меня в машину. А когда мы стали от больницы №4 отъезжать в сторону республиканского суда, нас остановили два сотрудника ГАИ и увели куда-то водителя беседовать, я им объясняла, что присяжная, что опаздываю в суд, но они просто сказали «разберемся» и ушли. Я вылезла из такси. Посмотрела и не увидела ни машины ГАИ, ни моего водителя… И тут мальчишка на Газели грузовой выезжал с разгрузки из магазина, и я упросила его меня подвезти, он меня в эту свою машину посадил и мы поехали и в этот момент, толи я дозвонилась, толи мне позвонили и сообщили, что меня вывели из состава присяжных. Тогда я поняла, что ехать в суд уже нет смысла и я поехала домой. Когда он меня к дому подвез, я во двор зашла и попросила женщину соседку достать ключи из сумки и сфотографировать меня в краске на телефон. И вот в это момент появился молодой человек из-за куста сирени, который меня увидел, резко рванул и зачем-то побежал, а я, соответственно, за ним и давай орать: «Помогите!».

– Он вслед за вами что ли шел?
– Возможно, потому что я назад не поворачивала. Не знаю, слежка – не слежка, но такой контроль – куда я пойду. То есть к тому моменту я уже поняла, что создаются условия чтобы я не попала в суд, потому что водитель такси ничего не нарушил, а его остановили и увели. Поэтому, когда этот от меня дернулся и побежал, я подумала, что это тоже против меня какая-то провокация сейчас будет и начала орать «Помогите!», «Ловите его!». Он побежал в сторону магазина «Южного», я за ним, там его прохожие и скрутили, возле магазина, к стенке прижали. Когда появились постовые, выяснилось, что у него в кармане тоже удостоверение сотрудника полиции…

– И после всех этих событий, вы решили обратиться к адвокатам?
– Когда я поняла, что в суд уже не попаду, я снова позвонила Ольге Александровне Романовой, объяснила всё что со мной произошло, она мне сказала, что всё выяснит и перезвонит как мне действовать и поступать дальше. Звонка я не дождалась. Звоню после двух. Говорит: я вам перезвоню позже. Потом: перезвоню в понедельник. Но знаете, во-первых, не так часто случается, что присяжных обливают краской, нам обещали защиту, обеспечение безопасности, а её нет. Плюс ко всему, если во время процесса были какие-то моменты, то нам могли и в субботу позвонить, и в воскресенье, даже поздно вечером, что, например, в понедельник заседания не будет. Здесь – ни в субботу, ни в воскресенье не позвонили. И я решила пойти к адвокатам, потому что поняла, что больше никто из суда ни в чем мне не поможет. И чтоб самой какую-то защиту получить, и чтобы ребятам помочь, рассказав всё это. Что поставить на первое место – себе помочь или ребятам – чисто для себя разделить не могу. Не знаю, что на тот момент было важнее. Да я и сейчас не могу для себя разделить, потому что они может что-то и делали, но пусть они за свое и ответят, а почему они должны отвечать за то преступление, которое фактически не доказано?!!! Было оно или нет…

– Заявление о нападении вы написали в полицию?
– Я заявление написала по факту облития краской. Принесла справку из больницы, что у меня ожоги на коже – там где краска попала на тело, врачи зафиксировали. Дали справка об изъятии испачканной одежды как вещдока.

– И какие результаты следствия?
– Всё спустили участковому, а он написал, что оснований для возбуждения дела нет, мол слишком маленький ущерб за испорченное платье.

– А то что напали на присяжного заседателя – фактически судью, это всё нормально?
– Наверно…

– Мда-а. Скажите, вы теперь не жалеете, что пошли в присяжные заседатели, исходя из всего того, что с вами приключилось?
– Нет. Но вот чисто для себя, я прокручиваю все это в голове и зная, что все это повторится снова, я все равно также бы сделала. Я б не смогла жить по-другому, просто смотреть на себя в зеркало и говорить и послушать, что говорят за спиной… Главное дело, что я сплю спокойно, что я не обвинила невиновных людей. Вот это, конечно, для меня важнее всего.