О знакомстве с юной доверительницей и ее благополучном возвращении из приюта в семью, я рассказывала в публикации Тетива. Возвращение ребенка в семью. Установление опеки над несовершеннолетним
Дети не являются собственностью родителей, усыновителей или опекунов. Они живые, у них есть душа и их нельзя просто и безболезненно переместить из одной семьи в другую, как в арифметической задаче для начальной школы, где из пункта А пункт Б по прямому одноколейному пути определенной протяженности, без происшествий и остановок двигается поезд с неизменной скоростью и нужно всего лишь вычислить время, требуемое поезду для прохождения всего маршрута.
Да и в судебных актах по делам о лишении родительских прав, либо восстановлении в родительских правах указаны сухие фразы об «интересах и законных правах несовершеннолетнего», а то что чувствует ребенок и как он проживает свою трагедию на сложном жизненном маршруте из семьи в семью, нигде не описывается. Мне это показалось несправедливым. Поэтому во второй части – глазами ребенка.
Точка бифуркации
Спустя год после установления опеки над Соней, ее мама, прожившая несколько лет в одном из сельских поселений Ростовской области, сумела вернуться. Сильная женщина на самом деле, сумевшая пережить предательство мужа, бросившего ее в съемном жилье с маленьким ребенком и сбежавшего в другую страну с новой и упругой женой.
Тысячи женщин проходят похожий путь – оставшись с ребенком на руках, без собственного жилья и особых средств к существованию, пытаются выбраться из депрессии и нищеты, работают на трех работах, стараясь заработать лишнюю копейку, чтобы обеспечить себя и ребенка необходимым минимумом. Выживают, вгрызаясь в жизнь и уезжая на заработки, пытаясь накопить на первый ипотечный взнос, оставляя детей на попечение бабушек или иных родственников, способных позаботиться о чужом ребенке, пока мать тратит годы жизни и пытается преодолеть непреодолимое своим честным трудом.
У Сони не было бабушек, так получилось. Родственников способных о ней позаботиться в тот период времени также не было рядом. И как быть, если есть возможность зарабатывать, пусть и нелегким физическим трудом, но в собственном фермерском хозяйстве, выращивая на продажу овощи, но ребенка с собой не взять и оставить не с кем?
Выход показался простым и понятным. У Сони уже была няня, которая присматривала за ней пару лет, пока мама с утра до ночи работала на трех работах. С этой же няней и договорились о полном пансионе для ребенка за вполне достойную оплату.
Сначала все было очень даже неплохо, а потом у няни созрел адский план – взять Соню под опеку. План это оказался достаточно прост в реализации, мама не особо владела письменной русской речью (с устной, кстати, тоже было не очень) и безгранично доверяла няне. А как иначе, если доверяешь человеку свое самое дорогое, пусть и платишь за услугу присмотра за ребенком с полным пансионом?
Чем руководствовалась няня в своих действиях уже не узнать, то ли опекунские выплаты и льготы вскружили голову, то ли привязалась к ребенку настолько сильно, что посчитала мать лишним звеном в этой семейной цепи, но факт остается фактом – объяснив маме, что ей, как няне, не достаточно полномочий при сопровождении ребенка в поликлинику, да и в школу уже вот-вот Соне надо идти, посетили совместно органы опеки и попечительства, где мама проставила свою подпись под отказом от ребенка.
А дальше закрутилась государственная машина, которую не так-то просто остановить. Няне установили предварительную (временную) опеку над Соней, а вот с постоянной опекой не вышло, из справки от психиатра-нарколога, в виде диагностированного алкоголизма, внезапно вылезло нянино прошлое. Расчет оказался небезупречным. Соню забрали в приют.
После этого в жизни Сони было еще много приютов и приемных семей, ни одна из которых по различным причинам не смогла или не захотела установить постоянную опеку на ней. Все это время няня была крайне настойчива, прошла обследование, какое-то время наблюдалась у психиатра-нарколога и добилась снятия диагноза из прошлого.
Соня как раз в очередной раз оказалась в приюте и была рада тому обстоятельству, что няня о ней не забыла и все же забрала в семью, в которой к тому времени было уже трое опекаемых детей. Спустя четыре года няня-опекун умерла. То ли возмездие настигло, то ли срок вышел, то ли точку бифуркации не прошла.
Восстановление в родительских правах
Оценив все обстоятельства дела и определив стратегию для успешного восстановления в родительских правах, мы приступили к ее реализации, используя правила действий с отрицательными числами, и из нескольких имеющихся минусов, получили вполне устойчивые плюсы.
Это позволило показать суду весь тот трудный путь, который пришлось пройти матери для того чтобы восстановиться в родительских правах и устойчивость ее намерений, подтвержденную фактическими действиями и документальными доказательствами.
Подготовка к судебному процессу по восстановлению в родительских правах заняла чуть больше года и вот как из минусов мы сделали плюсы:
1. Отсутствие паспорта гражданина РФ. В 2015 году у матери был изъят паспорт, как выданный в нарушение действующего законодательства. В судебном порядке был установлен факт проживания матери на территории Российской Федерации с 1999 по 2018 год. Мать была документирована новым паспортом и это открывало остальные двери, а также в последующем позволило оправдать бездействие по не обращению в суд за восстановлением в родительских правах с 2013 по 2019 год.
2. Отсутствие собственного жилья. Имея на руках паспорт, официальный доход и денежные средства на первоначальный взнос, был оформлен ипотечный кредит на трехкомнатную квартиру в спальном районе. В квартире был сделан ремонт, одна из комнат была полностью оборудована для проживания ребенка, что было отмечено органом опеки и попечительства в Акте обследования жилищно-бытовых условий, как положительный момент для восстановления в родительских правах.
3. Отсутствие контакта с ребенком. Здесь было сложно, со стороны Сони были вполне обоснованные обиды, укрепляемые языковым барьером. Имеющийся конфликт нужно было проговорить, но как это сделать, если один говорит по-русски, а второй на каком-то другом языке. На помощь пришла диаспора, они сумели организоваться и поговорить, переводя в обе стороны, важное и нужное, и даже сумели донести какие-то вещи, которые в подобных ситуациях люди говорят друг другу приватно.
В переговорах Соня вела себя, как заправский шантажист, не желая прощать предательство матери и отказываясь верить в истинную роль и намерения няни, которая представлялась ей ангелом, посвятившим свою жизнь спасению чужих деток.
Процесс усвоения новых ориентиров занял несколько месяцев, понемногу Соня с матерью начали общаться. На русском. Языковой барьер пришлось преодолевать маме, Соня помогала, учила мать русскому языку, поставив условие – «хочешь со мной общаться, говори на русском». А маме что делать? Пришлось учить язык. В конце концов это ее незнание языка замешанное на чужом злом умысле, привело к подписанию отказа от ребенка.
Не без труда, но эмоциональный контакт между матерью и дочерью был налажен, отношения начали выстраиваться, пусть на тот момент они были больше партнерскими, нежели связка «родитель-ребенок». Но это дело времени и доверия, и при обоюдном желании вполне преодолимо. В любом случае, взвешенное и обдуманное согласие Сони на восстановление матери в родительских правах у нас было.
На данном этапе мы посчитали подготовку к процессу оконченной, и руководствуясь положениями ст. 70 СК РФ и ст. 72 СК РФ, зашли в суд с исковыми требованиями о восстановлении в родительских правах.
Суд изучив обстоятельства дела, представленные нами документальные доказательства, опросил Соню, подтвердившую свое намерение жить с матерью, выслушал позицию прокурора и органа опеки и попечительства, установил существенное изменение образа жизни матери и удовлетворил наши исковые требования о восстановлении в родительских правах в полном объеме.
***
С уважением, адвокат С.А. Матлис, г. Ростов-на-Дону.
Реестровый № 61/4813.
+79185401580