Найти юриста / адвоката / эксперта
Конституционный Суд РФ 31 марта 2011 г. признал ч. 3 ст. 138 УК РФ конституционной.
Мы считаем решение суда несправедливым, так как не разрешен главный вопрос, поставленный перед судом заявителями: «О неопределенности понятия специальное техническое средство, предназначенное для негласного получения информации (СТС НПИ), которое входит в формулировку ч. 3 ст. 138 УК РФ.
Вместо разрешения этого вопроса суд в своем постановлении муссирует тему необходимости защиты тайны личной жизни, тайны переписки и т.д., и ограничение оборота технических средств, направленных на нарушение этих тайн, против чего заявители не возражали (см. тексты выступления заявителей.
Нет никакой проблемы в ограничении оборота СТС НПИ, есть проблема в неопределенности объективных признаков СТС НПИ.
Кроме этого, суд попытался переложить проблему неопределенности признаков СТС НПИ на субъективную часть — необходимость умысла, что является тупиковым решением. Как можно говорить об умысле на производство, продажу и приобретение того, что само по себе не определено? И это не говоря о том, что при реальном правоприменении в России суд редко обращает внимание на субъективную часть преступления „умысел“, автоматом считая, что обвиняемый „знал, ведал, желал наступления последствий и т.д.“
Абсурдность перекладывания проблемы неопределенности объективной стороны преступления на субъективную можно показать на следующем примере.
Допустим есть закон, устанавливающий ответственность за оборот наркотиков, но нет закона четко прописывающего какие именно вещества являются запрещенными к обороту, те наркотиками в юридическом смысле слова (абсолютно такая же ситуация сейчас для СТС НПИ). Есть, например, общенаучное определение наркотиков, как веществ вызывающих привыкание и воздействующих на психофизическое состояние человека.
Задерживают, к примеру, человека с пакетом кофе и допрашивают:
— Есть ли у вас привычка пить кофе по утрам?
— О, да. Не выпив чашку кофе утром, я чувствую себя целый день разбитым.
— Как на вас действует чашка кофе?
— Я становлюсь бодрым, у меня улучшается настроение.
Все. Дело готово. Эксперт вправе признать кофе наркотиком, т.к. кофе соответствует общенаучному определению наркотиков. Обвиняемый осознает и признает наличие свойств наркотических веществ в кофе. Все. Можно за пакет кофе сажать, по мнению Конституционного Суда.
Так же как сейчас обвиняют за всякую ерунду по теме СТС НПИ (радиопередатчики по схеме из журнала Радио и т.д.). Вместо кофе можно в рассуждения подставить сигареты, сало и т.д. — результат рассуждений не изменится — скамья подсудимых.
Это было бы смешно, если не было бы так грустно.
Мы проиграли сражение, но не проиграли войну. Ещё не все НПА оспорены в КС РФ ...
Статья 138 УК РФ устанавливает ответственность за нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений.
Незаконные производство, сбыт или приобретение специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
На первый взгляд это полезная статья и, ограничивая оборот специальных технических средств для негласного получения информации, защищает право граждан и тайну переписки, телефонных переговоров и т.д. Но проблема этой статьи в том, что в законодательстве реально нигде не определено, что же такое „специальные технические средства для негласного получения информации“ (СТС НПИ).
На тему, хоть каким-то образом относящуюся к классификации СТС НПИ, есть 2 документа:
1. Постановление Правительства РФ 770 от 1 июля 1996 г., в котором указаны виды СТС НПИ, применяемых в процессе оперативно-розыскной деятельности, что, строго говоря, не есть одно и то же, что и просто СТС НПИ. Кроме этого постановление не содержит никаких признаков или критериев СТС НПИ, а только подразделяет их на виды.
2. Постановление Правительства РФ 214 от 10 марта 2000 г., регламентирующее ввоз/вывоз за границу СТС НПИ. Это постановление, во-первых, регламентирует импорт/экспорт, а не оборот устройств внутри страны, во-вторых, признаки относимости к СТС НПИ крайне неконкретны (камуфлированность, бытовой предмет и т.д.), давно устарели и не соответствуют сегодняшнему дню.
В результате получается полный правовой беспредел — функции классификации СТС НПИ выполняют эксперты ФСБ по своему внутреннему убеждению, тем самым, выполняя законодательные функции, что является нонсенсом в любой правовой системе.
Ну и в результате этой классификации „по внутреннему убеждению“ получается множество противоречивых решений:
Одну и ту же видеокамеру один эксперт признает СТС НПИ, а другой — не признает. Видеокамера в сотовом телефоне не является СТС НПИ, а та же видеокамера в ручке или часах является СТС НПИ и т.д. и т.п.
Но дамокловым мечом решений экспертов и отнесения к СТС НПИ может оказаться практически любое устройство аудио-видео записи.
А вот наш президент с устройствами (часы/сотовый телефон c встроенной видеокамерой) на руке здесь и здесь, которые принципиально ничем не отличаются от тех, за которые граждан судят и обвиняют (видеокамера закамуфлированная, совмещенная, а кто его знает, такова природа закона. Для президента — совмещенная, а для граждан — закамуфлированная).
Неопределенность ч. 3 ст. 138 УК РФ дает возможность необоснованно привлекать граждан к уголовной ответственности ради лишней „палки“ в отчетности или „звездочки“ на погонах или в надежде на получение взятки за „закрытие дела“. Сделать это, используя неопределенность статьи легко, особенно учитывая обвинительную стратегию судов в отношениях „гражданин-государство“. А три буквы (ФСБ) действуют на суд вообще магическим образом, блокируя все центры здравого смысла, логики и общих принципов права.
Кроме этого, неопределенность этой статьи мешает реализации Конституционных прав на получение информации (ч.4 ст.29), судебную защиту (ч.1 ст.46), самозащиту гражданских прав (ст.14 ГК РФ), так как человек, вроде бы покупая техническое средство для получения информации или сбора доказательств для суда или защиты своего имущества сам может оказаться за решеткой, если окажется, что это техническое средство признают СТС НПИ.
Вообщем — то с ч. 3 ст. 138 УК РФ получилось как обычно в России:
«Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Наверняка, статья задумывалась и пропускалась через Думу с благими целями: защитить конституционное право граждан на тайну переписки и переговоров и упорядочить использование СТС органами ОРД. Но получилось обратное: органы, пользуясь неопределенностью статьи, получили право практически безнаказанно и якобы законно привлекать граждан к уголовной ответственности, получая легкие «палки» за раскрытие преступлений и зажимать рынок устройств аудио и видеозаписи, ограничивая права граждан на документирование спорных ситуаций с властями.
Ну что может, например, гражданин, предоставить в свою защиту в спорной ситуации (например, требования взятки) на дороге с парой работников ГИБДД, находящихся при исполнении с дубинками и табельным оружием. Пойти в суд только со своими словами, чтобы услышать «у суда нет оснований не доверять показаниям работника ГИБДД» или сказать работникам ГИБДД, что он будет записывать их незаконные требования, чтобы у него отобрали диктофон, дали дубинкой по голове и обвинили в неповиновению властям?
Новость КС РФ здесь.
Дополнительная информация здесь
Мы считаем решение суда несправедливым, так как не разрешен главный вопрос, поставленный перед судом заявителями: «О неопределенности понятия специальное техническое средство, предназначенное для негласного получения информации (СТС НПИ), которое входит в формулировку ч. 3 ст. 138 УК РФ.
Вместо разрешения этого вопроса суд в своем постановлении муссирует тему необходимости защиты тайны личной жизни, тайны переписки и т.д., и ограничение оборота технических средств, направленных на нарушение этих тайн, против чего заявители не возражали (см. тексты выступления заявителей.
Нет никакой проблемы в ограничении оборота СТС НПИ, есть проблема в неопределенности объективных признаков СТС НПИ.
Кроме этого, суд попытался переложить проблему неопределенности признаков СТС НПИ на субъективную часть — необходимость умысла, что является тупиковым решением. Как можно говорить об умысле на производство, продажу и приобретение того, что само по себе не определено? И это не говоря о том, что при реальном правоприменении в России суд редко обращает внимание на субъективную часть преступления „умысел“, автоматом считая, что обвиняемый „знал, ведал, желал наступления последствий и т.д.“
Абсурдность перекладывания проблемы неопределенности объективной стороны преступления на субъективную можно показать на следующем примере.
Допустим есть закон, устанавливающий ответственность за оборот наркотиков, но нет закона четко прописывающего какие именно вещества являются запрещенными к обороту, те наркотиками в юридическом смысле слова (абсолютно такая же ситуация сейчас для СТС НПИ). Есть, например, общенаучное определение наркотиков, как веществ вызывающих привыкание и воздействующих на психофизическое состояние человека.
Задерживают, к примеру, человека с пакетом кофе и допрашивают:
— Есть ли у вас привычка пить кофе по утрам?
— О, да. Не выпив чашку кофе утром, я чувствую себя целый день разбитым.
— Как на вас действует чашка кофе?
— Я становлюсь бодрым, у меня улучшается настроение.
Все. Дело готово. Эксперт вправе признать кофе наркотиком, т.к. кофе соответствует общенаучному определению наркотиков. Обвиняемый осознает и признает наличие свойств наркотических веществ в кофе. Все. Можно за пакет кофе сажать, по мнению Конституционного Суда.
Так же как сейчас обвиняют за всякую ерунду по теме СТС НПИ (радиопередатчики по схеме из журнала Радио и т.д.). Вместо кофе можно в рассуждения подставить сигареты, сало и т.д. — результат рассуждений не изменится — скамья подсудимых.
Это было бы смешно, если не было бы так грустно.
Мы проиграли сражение, но не проиграли войну. Ещё не все НПА оспорены в КС РФ ...
Статья 138 УК РФ устанавливает ответственность за нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений.
Незаконные производство, сбыт или приобретение специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
На первый взгляд это полезная статья и, ограничивая оборот специальных технических средств для негласного получения информации, защищает право граждан и тайну переписки, телефонных переговоров и т.д. Но проблема этой статьи в том, что в законодательстве реально нигде не определено, что же такое „специальные технические средства для негласного получения информации“ (СТС НПИ).
На тему, хоть каким-то образом относящуюся к классификации СТС НПИ, есть 2 документа:
1. Постановление Правительства РФ 770 от 1 июля 1996 г., в котором указаны виды СТС НПИ, применяемых в процессе оперативно-розыскной деятельности, что, строго говоря, не есть одно и то же, что и просто СТС НПИ. Кроме этого постановление не содержит никаких признаков или критериев СТС НПИ, а только подразделяет их на виды.
2. Постановление Правительства РФ 214 от 10 марта 2000 г., регламентирующее ввоз/вывоз за границу СТС НПИ. Это постановление, во-первых, регламентирует импорт/экспорт, а не оборот устройств внутри страны, во-вторых, признаки относимости к СТС НПИ крайне неконкретны (камуфлированность, бытовой предмет и т.д.), давно устарели и не соответствуют сегодняшнему дню.
В результате получается полный правовой беспредел — функции классификации СТС НПИ выполняют эксперты ФСБ по своему внутреннему убеждению, тем самым, выполняя законодательные функции, что является нонсенсом в любой правовой системе.
Ну и в результате этой классификации „по внутреннему убеждению“ получается множество противоречивых решений:
Одну и ту же видеокамеру один эксперт признает СТС НПИ, а другой — не признает. Видеокамера в сотовом телефоне не является СТС НПИ, а та же видеокамера в ручке или часах является СТС НПИ и т.д. и т.п.
Но дамокловым мечом решений экспертов и отнесения к СТС НПИ может оказаться практически любое устройство аудио-видео записи.
А вот наш президент с устройствами (часы/сотовый телефон c встроенной видеокамерой) на руке здесь и здесь, которые принципиально ничем не отличаются от тех, за которые граждан судят и обвиняют (видеокамера закамуфлированная, совмещенная, а кто его знает, такова природа закона. Для президента — совмещенная, а для граждан — закамуфлированная).
Неопределенность ч. 3 ст. 138 УК РФ дает возможность необоснованно привлекать граждан к уголовной ответственности ради лишней „палки“ в отчетности или „звездочки“ на погонах или в надежде на получение взятки за „закрытие дела“. Сделать это, используя неопределенность статьи легко, особенно учитывая обвинительную стратегию судов в отношениях „гражданин-государство“. А три буквы (ФСБ) действуют на суд вообще магическим образом, блокируя все центры здравого смысла, логики и общих принципов права.
Кроме этого, неопределенность этой статьи мешает реализации Конституционных прав на получение информации (ч.4 ст.29), судебную защиту (ч.1 ст.46), самозащиту гражданских прав (ст.14 ГК РФ), так как человек, вроде бы покупая техническое средство для получения информации или сбора доказательств для суда или защиты своего имущества сам может оказаться за решеткой, если окажется, что это техническое средство признают СТС НПИ.
Вообщем — то с ч. 3 ст. 138 УК РФ получилось как обычно в России:
«Хотели как лучше, а получилось как всегда».
Наверняка, статья задумывалась и пропускалась через Думу с благими целями: защитить конституционное право граждан на тайну переписки и переговоров и упорядочить использование СТС органами ОРД. Но получилось обратное: органы, пользуясь неопределенностью статьи, получили право практически безнаказанно и якобы законно привлекать граждан к уголовной ответственности, получая легкие «палки» за раскрытие преступлений и зажимать рынок устройств аудио и видеозаписи, ограничивая права граждан на документирование спорных ситуаций с властями.
Ну что может, например, гражданин, предоставить в свою защиту в спорной ситуации (например, требования взятки) на дороге с парой работников ГИБДД, находящихся при исполнении с дубинками и табельным оружием. Пойти в суд только со своими словами, чтобы услышать «у суда нет оснований не доверять показаниям работника ГИБДД» или сказать работникам ГИБДД, что он будет записывать их незаконные требования, чтобы у него отобрали диктофон, дали дубинкой по голове и обвинили в неповиновению властям?
Новость КС РФ здесь.
Дополнительная информация здесь
Конструкция состава ч. 3 ст. 138 УК РФ, но мой взгляд оставляет слишком много на усмотрение правоприменителя, а в нашей стране, любая неопределенность может быть истолкована только против граждан, а вовсе не так, как было задумано…
Все верно — «хотели как лучше, а получилось как всегда».
О засилье менточекистов рекомендую почитать здесь.
Да это несправедливо в корне. Мне кажется, что ответственность за камеры в ручках в таком случае должны нести все: и граждане, и исполнительная власть, и прочие, кто живут за налоги простых граждан.
Неловко стало представителям власти, что люди косяки их записывают и в сеть выставляют, долго кручинились, и решили… записывающие устройства для использования запретить. Да пострашнее запретить, чтобы знал народ, НА КОГО он камеры поднимает )))))
Да ладно, что уж теперь делать, будем ходить к чиновникам с сотовыми, раз так ручек и часов боятся!
Вот уж точно, маразм крепчает. Вот так, пока мы смотрим ящики и пьем пиво, нас уже зажали просто в рабские тиски. Скоро нас вообще лишат прав на все и будут уже неприкрыто распродавать туда-сюда бывших граждан.
Людей лишили последнего шанса хоть как-то доказать свою правоту… Теперь с коррупцией будет бороться она сама: внутри гос.структуры просто будут пожирать слабейших, а граждане, в общем-то останутся биомассой, пригодной для выкачки из нее налогов и эксплуатации их труда.
Мне интересно. долго ли еще люди будут терпеть все эти безобразия. Уже че только с нами не делают, а мы все спускаем с рук. Что-нибудь будет «последней каплей», или мы уже все терпеть научились.
Господа юристы, а объясните мне туполому, а можно ли в нашей стране оспорить и отменить закон?
Насколько я помню, прецедент был, но давно и за большие деньги.
Адвокаты докопались до того что при голосовании в Думе за закон была нарушена процедура, т.е. не было кворума. Чем закончилось дело я к сожалению не помню.
Смотря что понимать под отменой Закона. Законы отменяются теми органами, которые их принимают сплошь и рядом. В судебном порядке Закон могут признать полностью или в части неконституционным (в Конституционном Суде, либо в суде Субъекта Федерации, если это Закон данного субъекта), но это Закон как таковой не отменяет, просто или придаётся новое конституционное толкование, и/или законодателю даётся предписание принять новый Закон. Такие случаи были.
Хотелось бы, чтобы законы были писаны для всех граждан одинаково без исключения, но, похоже, это невозможно априори. При удобном случае и обычный сотовый телефон с камерой может попасть под эту статью. Мне кажется, что данный закон лишь укрепил позиции так называемых правоохранительных и чиновничьих органов власти.
«Мы проиграли сражение, но не проиграли войну. Ещё не все НПА оспорены в КС РФ ...» Как-то неубедительно… КС обозначил тенденцию по данной проблеме, вряд ли он поменяет «генеральную линию». Может быть стоит выйти на подзабытую комиссию по проверке законодательства на коррупционную составляющую? И вообще поработать с законодателями на предмет подчисток?
Тенденция в этой стране одна – отфутболить жалобщика по любым основаниям. Писали в госструктуры и на предмет проверки на коррупционность («Жалоба на коррупционность» https://sites.google.com/site/138trubin/moi-zaloby-1)
По поводу войны: уже становиться интересно, как солидная государственная структура пытается выкрутиться из щекотливой ситуации. Кроме этого, уже ничто не мешает обращаться в ЕСПЧ.
Это далеко не последняя «дыра» в законе, которую пытаются залатать разными способами, не думая о том, как это выглядит внешне… Правильно Автор подметил «хотели как лучше, а получилось как всегда»
Это не единственный пробел в нашем законодательстве. По большей части РФ больше приближена к полицейскому государству чем к демократическому. Что свойственно тотально слушать, смотреть и т.д. В данном случае необходимо на законодательном уровне закрепить четкое определение специальных технических средств и что к ним относиться.
Если законодательство четко не указывает параметры и признаки СТС, то видимо необходимо делать упор на следствие их применения. То есть «гражданин А получил с помощью устройства Х информацию о гражданине В, чем нарушил его права». Факт в наличии, наказание предусмотрено, тогда какая разница на какой частоте работал передатчик и сколько в нем транзисторов?
Мое мнение на данный счет, следующее: ч.3 ст.138 УК РФ надо отменить совсем, ибо она изначально не должна была быть в этой главе и разделе УК РФ, а теперь, с учетом странной позиции КС РФ, она фактически приравнена к диспозиции ч.2 ст.138 УК РФ, хотя и не в полной мере.
То есть дыры остались, но отчет о их заделывании уже утвержден! Правосудие, блин, однако…
С первой частью мнения вполне согласен, а вот по поводу второй — вопрос: каким образом ч. 3 приравнена к диспозиции ч.2 ст.138 УК РФ?
Попробую ответить.
До решения КС по ч.3 ст.138 привлекали исходя из того, что цели и мотивы при незаконном обороте СТС правового значения не имеют, главное было доказать объективную сторону преступления.
Теперь придется доказывать и субъективную сторону, причем цели и мотивы должны быть не абы какие, а именно направленные на нарушение тайны...
При таких обстоятельствах ч.3 фактически описывает приготовление и/или покушение на ч.2 ст.138 УК РФ. Вот примерно как то так я это толкую.
История стара как мир. Это напоминает гемофилию (такая болезнь, когда кровотечение, например от раны, не останавливается). Дело в том, что свёртываемость крови — это сложная система, которую нельзя объяснить ни с позиции биологии, ни с позиции химии, ни с позиции биохимии, ни с позиции генетики… Только общий системный подход с учётом всех позиций показывает как работает эта система, словно бы «автоматически». Но в гемофилии не срабатывают обратные связи, необходимые для саморегуляции системы. Кровь свёртывается, но очень мало, срабатывает провокатор свёртывания, но процесс не охватывает всю кровь в ране… Так и тут, система не срабатывает, а меры «отменить Закон там», «признать неконституционным Закон тут» — это лишь клапан, который слегка выпускает пар…
Умом Россию не понять!
Я не юрист, поэтому в чём-то могу ошибаться. Но как мне представляется, субъективная сторона преступления должна быть доказана в процессе судопроизводства по любой статье УК РФ, в том числе и по ч. 3 ст. 138. И для этого не нужны напоминания Конституционного Суда. Всё это уже давно написано в УК и УПК.
Что касается субъективной стороны по ч. 3 ст. 138 УК, то она заключается не в направленности умысла субъекта на нарушение какой-то тайны. Субъект должен осознавать, что он нарушает установленный законом порядок (т.е. без лицензии ФСБ) производства, сбыта или приобретения СТС НПИ. А для того, чтобы это осознавать он, как минимум, должен понимать, что такое СТС НПИ. А чтобы понимать, что такое СТС НПИ, как минимум, надо прочитать в законах РФ или иных нормативных актах, делегирующих этими законами, определения, признаки и критерии отношения технических средств к категории СТС НПИ. А т.к. в Российской Федерации не существует таких законов и нормативных актов, то и субъективная сторона преступления попросту исключается. Однако нашего отечественного правоприменителя это обстоятельство ничуть не беспокоит. Они плевать хотели на требования УК и УПК, в том числе и по вопросу доказывания наличия состава преступления в действиях подсудимого. Конкретно по моему делу все доказательства якобы субъективной стороны содержаться в одной фразе: подсудимый осознавал, что с помощью его устройства возможно негласное получение акустической информации. И, наконец, заключительный аккорд в приговоре: «Учитывая обстоятельства дела, высокую степень общественной опасности совершенных им преступлений, посягающих на общественные отношения, возникающие в связи с реализацией гражданами права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений, наказание подсудимому должно быть назначено в виде лишения свободы». Такой вывод сделал суд, несмотря на то, что спаянным мной устройством в принципе невозможно нарушить вышеуказанную тайну!!!