Твердость в отстаивании позиции или гибкость? Решает подзащитный.

Обратилась ко мне его мама. Совсем простая женщина, работает уборщицей на нескольких работах, после того что случилось с сыном с горя стала выпивать.

Он её единственный сын. 30 лет. Имеет неснятую судимость по 228. ч.2. Сейчас сидит в СИЗО в Горелово.  Взяли пару дней назад. Наркотики. Больше ничего не знает.

Выясняю кто следователь, еду знакомлюсь с материалами. Вижу, что имеет место защитник по назначению.

Вижу, что парень сознаётся в хранении и в двух эпизодах сбыта в крупном размере. Фотографирую, всё что можно, еду к нему в изолятор.

Приводят. Знакомимся. Женат, имеет сына первоклассника. Употребляет уже более 10 лет. Пробовал завязать, но говорит, не может работать без амфетамина, не проснуться ему. Работа на конвейре говорит, тяжёлая, монотонная, часто ночная. Говорит, что так (под веществом) пол завода у них работает, двойную норму делают.

Парень очень симпатичный, портили его только испорченные амфетамином зубы.

Спрашиваю, как так случилось, что во всём сознался сразу. Вот так сразу взял всё и признал. Спрашиваю, может, били, обижали? Нет, говорит, не обижали, просто жёстко разговаривали, а так, говорит, не обижали. За жену, говорит боялся, которую тоже забрали.

Спрашиваю его, а что адвокат-то говорил? Мой говорит, что даже и не понял, что это адвокат был. Думал, что это второй следователь. Потому что сидел за столом напротив следователя, который допрашивал, что-то писал и молчал. А то, что это адвокат стало понятно, только когда он протокол стал подписывать.

Я была шокирована. (На эту тему даже в одном адвокатском паблике спросила, как коллеги относятся к жалобе на такого вот псевдоадвоката. Мнения коллег разделились. Подавляющее большинство ответивших коллег были категорически против каких-либо жалоб на коллег, некоторые даже меня стыдили за постановку подобного вопроса).

Дальше, говорит, спросил у оперов, сколько сидеть придётся. Те ему сказали, что лет 10.  Сказала, что может быть и больше. Но при этом, говорю ему, нельзя вот так взять, и как говорил персонаж из фильма, с пола себе срок поднять. Говорю ему, надо биться, а там видно будет. Парень согласился.

Теперь расскажу историю как примерно все было с самого начала. Ту,  которую знаю я со слов своего клиента, про ту, которая видится следователю, и про ту, которую мы собирались преподнести суду. Так же есть история, которую видят оперативники.

Первый эпизод сбыта.

Мой подзащитный Сергей был в отпуске, на работе на заводе в это время не появлялся. А был у него коллега и приятель — амфетаминщик Андрей, которому понадобилось запрещённое вещество.  Звонит он моему клиенту, и спрашивает: «Есть чё?». Сергей говорит, приезжай. Тот приехал. Взял Андрей пакетик у Сергея и тихонечко употребил, и довольный  поехал домой. А тут гаишники остановили автомобиль.  В общем, Андрей, попался на хранении и стал свидетелем по этому самому первому эпизоду и закупщиком по второму.

Второй эпизод.

Андрей, понятно никому не говорит, что он попался. Ведёт себя как ни в чём ни бывало, и пуще прежнего просит, чтобы Сергей продал ему амфетамин. И всё что-то у них не получается встретиться. То, Сергей занят своими делами (семья, ребёнок), то Сергею самому амфетамина мало.

В общем Андрей просил, просил, и в один прекрасный вечер упросил продать ему амфетамин. Сергей согласился, и Андрей вечером приехал с оперативными сотрудниками уголовного розыска и с понятыми. При понятых отдал деньги и взял амфетамин.  Сергей приехал на встречу с женой. Жена сидела рядом, была не трезва, когда их стали брать, испугалась, побежала, на руках её также обнаружили амфетамин. В машине было более 30 гр. амфетамина. Часть амфетамина рассыпалась на землю. Взвесить не удалось. Комплиментарные пакетики. 19 штук. Много пустых пачек сигарет разных марок. Причём понятые, которые просто с улицы, были именно этими пустыми пачками впечатлены. Говорят, вся машина ими была завалена.  Дома на обыске ничего не нашли: ни наркотиков, ни весов, ни упаковки.

Сергея и его жену повезли в отдел полиции. Жену только под утро отпустили, а Сергея где-то через сутки допросили с тем самым адвокатом, который тогда даже не сознался, что он адвокат.

Решили мы с моим подзащитным, что нам нужно формировать мнение суда, а не терять время отказом от дачи показаний, и породить хоть какие-то сомнения в его виновности.

Решили, что нужно убеждать суд, что мой подзащитный не сбытчик. Наркоман — это да, наркоман, который не исправился, мрачный наркоман, с этим тоже согласны, но не сбытчик.

Что касается первого эпизода, решили занять позицию, что Андрей всё  врёт. Что да, встречались (приятели, все-таки), употребляли вместе, каждый своё, но ничего Сергей ему не продавал. Мотив приятеля очевиден: избежать строгого наказания за хранение наркотика, выдав простого потребителя за сбытчика.

Что касается второго эпизода, то это в чистом виде провокация, поскольку Андрей уже стал агентом сотрудников полиции и пообещал сотрудничать. Да, Андрей был другом, и по мотиву сострадания Сергей решил помочь достать ему амфетамин, так как у приятеля очень сильная зависимость, и Сергей его просто пожалел и решил ему помочь. То есть действовал по его просьбе и за его деньги.

Что касается денег которые были отданы на контрольной закупке, то это закупщик долг отдавал. Андрей постоянно ему должен. На работе они еду совместно покупают, Сергей часто возит его на своей машине. А то, что приятель за амфетамин заплатил заранее, так это сможет подтвердить свидетель. Он, свидетель, расскажет как всё это видел и слышал.

Что касается амфетамина, который был в машине, так это исключительно для личного потребления. Мой подзащитный потребляет много и часто, а так как он человек работающий, то по закладкам бегать ему некогда, вот сразу много и берёт. А пакетики с комплиментарной застёжкой, так это чтобы из большого пакетика, себе в маленький пересыпать, и на работу принести  для личного потребления. Амфетамин  Сергей хранит только в машине, так как дома ребёнок может найти. Весов нет, отсыпает наглаз, примерно по 2 грамма.

Что касается признания вины, так во-первых он под амфетамином был, (хоть и сутки прошли с момента задержания, но не отпускало), плохо понимал происходящее, во-вторых в силу юридической неграмотности не понимал разницу между сбытом и пособничеством в приобретении, а адвокат по назначению вообще ничего не объяснил. Второй адвокат только объяснил разницу.  И ко всему-прочему, в отделе полиции находилась жена, и оперативные сотрудники грозились привлечь её как соучастницу сбыта, что несомненно оказывало огромное психологическое влияние на него.

Далее, мы подали следователю ходатайство о дополнительном допросе, а так же подали на имя прокурора ходатайство о заключении досудебного соглашения о сотрудничестве. Сергей заявил, что готов показать место жительства сбытчика, у которого он приобретал амфетамин, а так же готов опознать его. Причём я знала, что ходатайство не будет удовлетворено, поскольку сбытчик, через которого покупался наркотик, находился не то, что в другом районе, а даже в другом субъекте. То есть купил мой клиент  в Санкт-Петербурге, а употреблял и давал другу  в Ленинградской области. Но мне нужно было, чтобы это ходатайство было в материалах дела.

Далее следователь дополнительно допросила моего подзащитного. Мой подзащитный изменил показания в только в части признания вины в сбыте. Хранение не было смысла отрицать. Далее последовала очная ставка с закупщиком. Причём, понятно, что у бывших приятелей, достаточно много общих друзей. Со слов этих самых общих друзей, следовало, что Андрей очень напуган оперативными сотрудниками, стал очень замкнут, и вообще, не желает ни с кем общаться, на работе не с кем не разговаривает, и даже ни на кого не смотрит. При этом выглядит очень нездорово.

На очной ставке на мой вопрос «Почему же он решил изобличить своего приятеля?» Он ответил:«Чтобы от трёх до пяти не сидеть». А на вопрос: «Давал ли он деньги на покупку амфетамина заранее, до того как приехал на контрольную закупку?» он, ответил «Я не помню». Вероятно, общественность в лице других потребителей вещества, работающих в одном коллективе, как-то на него повлияла.

Далее закупщика должны были судить по 228. ч. 2. Мне было важно, чтобы закупщик  получил первым свою судимость и условный срок. Тогда, как я полагала, он  успокоится и не будет так усердно давать свои показания, как свидетель обвинения.

Я позвонила следователю, и спросила когда  дело пойдет в прокуратуру. Следователь решила, что я её тороплю, и стала говорить что вот-вот допишет, и со дня на день отправит.  Я же совсем наоборот, попросила её выйти с ходатайством на продление срока содержания под стражей, чтобы дело в суд пошло попозже. Следователь пошла на встречу. Я принесла ей несколько ходатайств о допросе новых свидетелей, а так же попросила её запросить характеристику с работы.  

Кстати, характеристика с работы была очень хорошая.

Далее был суд над закупщиком. Причём первое заседание было отложено, поскольку закупщик попал в больницу. Как я узнала от него самого, он повредил оба запястья. Много крови потерял. В суде он был серо-зеленоватого цвета. Говорит, что это был несчастный случай, как-то он случайно порезал оба запястья на работе.

Второй раз судебное заседание состоялось. Понятно, особый порядок. Пришла мама, такая же несчастная женщина как и у моего подзащитного. Адвокат у закупщика был по назначению. Но эта женщина  достойно защищала его. Несмотря, на то, что начальник уголовного розыска написал в суд заявление о том, что Андрей помог изобличить, и сотрудничает, она посоветовала ему прийти с рюкзачком, и положить его на пол возле трибуны, чтобы всем видно было, что он морально готов к отъезду.

После суда я подошла к нему, поздравила с тем, что он остался на воле, и сказала, что бояться ему больше нечего, и топить своего бывшего друга уже необходимости нет.

Далее начался суд над моим подзащитным. Перед первым днём суда он трое суток не спал. Сказал, что ему очень тяжело находиться в неизвестности и гадать сколько ему дадут.  Сроки действительно, огромные. Рассказал, что привозят в СИЗО из судов парней с аналогичными статьями, которым 11-13 лет дают.

Позиция определена. Все возможные вопросы проработаны. Клиенту слово «продавать» вообще произносить запрещено. Будем настаивать на пособничестве в приобретении.

Начался суд.

Опросили всех понятых. С понятыми всё чётко. Большинство понятых это просто прохожие с улицы. Всё помнят, подписи свои узнают. Для них это всё в новинку. Поэтому рассказывают всё выразительно.

Опросили закупщика. Очень хорошо, что в этот день в суд не пришли оперативные сотрудники, поскольку они на закупщика подействовали бы как удавы на кролика. Закупщик с большим волнением  дал свои путаные показания.  Сказал, что в течение месяца он несколько раз звонил подсудимому, просил у него продать ему амфетамин, но у подсудимого не было амфетамина. А когда амфетамин появился, он позвонил начальнику уголовного розыска, и тот сказал прийти и написать заявление. Причем в материалах дела, он то говорит, что мой клиент ему сам позвонил и предложил купить,  то говорит, что это он сам звонил моему клиенту и просил его продать. Про то, давал он ему деньги на амфетамин заранее, он снова сказал, что не помнит. Сказал, что после избрания ему меры пресечения в виде подписки о невыезде, он продолжал употреблять амфетамин, и между двумя эпизодами он покупал у подсудимого амфетамин, а почему не заявлял о тех случаях, не помнит, посоветовал мне «у оперов спросить».

Далее, на следущем судебном заседании стали опрашивать начальника уголовного розыска и его заместителя. Вопросы я им задавала почти одинаковые.

Первым выступил начальник. Мой первый вопрос, как мне показалось, был ему весьма и весьма приятен. Я спросила его: «Скажите, именно  от вашей работы зависит качество собранных по делу доказательств?» На что он мне ответил утвердительно и даже улыбнулся.

Далее я предположила, что Закон об оперативно-розыскной деятельности он знает значительно лучше чем я, с чем он охотно согласился. Потом я спросила его какие обычно виды оперативно-розыскных мероприятий они используют при сборе доказательств по делам о сбыте наркотиков. Здесь начальник уголовного розыска перестал улыбаться, и даже в мою сторону перестал смотреть, а когда отвечал смотрел в угол потолка, что как я поняла, показывало его раздражение.

Я спросила, почему за моим подзащитным не было установлено наблюдение, почему не велась запись телефонных переговоров, почему получив после первого эпизода разрешение суда на обыск, обыск тогда не провели.   Спросила, почему контрольная закупка была сделана спустя месяц, после того, как Андрей согласился сотрудничать. Спросила, почему когда закупщик звонил моему подзащитному  в день закупки при понятых, телефон не был на громкой связи. На вопросы сотрудники уголовного розыска отвечали уклончиво, цитировали наизусть разные статьи УПК, не имеющие отношение к вопросу. Смысл понятных ответов сводился к следующему: для нас очевидно, что он сбытчик, а вы — наивная женщина.

Для порядка спросила, известно ли им было о готовности подсудимого изобличить сбытчика. Начальник уголовного розыска ответил, что известно, но это не его территория, поэтому их это предложение не заинтересовало. И кроме того, если он выдаст более крупного сбытчика, это ещё не значит, что он сам не сбытчик. (Что, в общем-то, логично).

После судебного заседания я случайно пересеклась с одним из оперов в коридоре суда. У нас состоялся короткий разговор. Он сказал примерно следующее:«Ну как вы можете работать, если вы такая наивная. Наркоман и барыга вам по ушам проехал, а вы всему и поверили». И кто здесь наивный? Но я естественно, промолчала.

Одним из свидетелей защиты была жена подсудимого. На каждое судебное заседание она приходила только, чтобы его увидеть,  в коридоре подбежать к нему, поцеловать его и пару секунд подержать за руку (конвой разрешал). Приезжала в лиловых лосинах и в бешеном макияже. Но поскольку в зал суда она не заходила, я на это не обращала внимание. Но когда было судебное заседание с её участием, ей велено было сменить имидж и прийти в суд скромно одетой и не накрашенной. В суде она рассказала о подсудимом как о хорошем отце. Сказала, что он очень любит сына, и сын очень любит его.  Рассказала как он выходные посвящал сыну, ходил с ним в кино, играл в футбол. После слов что он БЫЛ хорошим отцом она расплакалась горючим слезами, которые ей невозможно было сдержать. Мне стало невероятно грустно. И прокурору и судье, как мне показалось, тоже.

Следующим свидетелем был друг подсудимого, который говорил, что видел, как закупщик просил достать ему амфетамин, и как он дал подзащитному деньги на этот амфетамин. Причём со свидетелем мы всё проработали, подготовились. Но что-то свидетель разволновался. Особенно после завуалированных вопросов судьи, а уж не употребляет ли сам свидетель амфетамин. (Судью не проведёшь.)  Сказал всё правильно, но не так убедительно как надо было. Чтобы не было проблем с протоколом судебного заседания свидетель был мной письменно опрошен. Протокол опроса свидетеля заранее  был приобщен к материалам дела.

Оставалось опросить только подсудимого. На вопрос судьи желает ли он сегодня дать показания, или просит отложить судебное заседание, он попросил отложить, поскольку очень устал. Именно это отложение определило дальнейший ход этого дела.

После суда я осталась ещё раз пересмотреть материалы дела. И тут мне кое-кто намекнул, очень тихо: сознаётесь по второму эпизоду, отделываетесь относительно легко.

Обсудила это с подзащитным. Выбор оставила за ним. Решили, что и так, и так мы  рискуем. Взвесив всё, решили, что изменив позицию по делу, мы все же рискуем меньше, поскольку наша главная задача — получить минимальный срок.

Мой подзащитный решил признать вину по второму эпизоду.

У прокурора были очень удивлённые глаза когда на следующем заседании мы заявили, что меняем позицию по делу. Как мы и ожидали прокурор спросила про показания свидетеля, который видел как закупщик просил купить ему амфетамин и дал на это деньги. Но мы были готовы к такому вопросу, и подзащитный  сказал, что свидетель немного перепутал, мол, да, закупщик деньги давал, но за что-то другое.

На вопросы мой подзащитный отвечал спокойно и внятно. Сказал что амфетамин он все же продал, но это был единственный раз в его жизни.

Прокурор сказала, что при такой смене позиции по делу, ей нужно время, чтобы переписать прения. Заседание было назначено на следующий день.

Всем родственникам велено было явиться. Женщинам разрешалось не сдерживать слёз. Все знали, что срок может быть не просто большим, а очень большим.

Я произнесла свою речь в прениях. Родственники во время моей речи кивали и горячо поддакивали.

Судья огласила приговор. Как отягчающее обстоятельство -опасный рецидив. Как смягчающие: наличие малолетнего ребёнка, супруги и матери, имеющей тяжкие заболевания, которые находятся у него на иждивении, положительные характеристики по месту жительства и работы, признание вины и активное способствование в раскрытии преступлений.

Хранение, сбыт 2 эпизода (всё же, два!), методом частичного сложения наказаний вышло 7,5 лет. Прокуратура просила 13, 5 лет.

Мы с подзащитным переглянулись, он облегчённо выдохнул. Это значит, что на волю при хорошем поведении он выйдет лет через 5. Не всё ещё в жизни потеряно.

Обжаловать  приговор он категорически отказался.