И опять цена свободы или осталось ли в наших прокурорах и судьях что - то человеческое?

По аналогии со своей первой публикацией по данной теме, я не буду вдаваться в вопрос доказанности или недоказанности вины моей подзащитной Оксаны и других осужденных. Тема публикации – соразмерность и справедливость наказания. Точнее полное отсутствие того и другого, что в совокупности с процентом оправданных в нашей стране, на мой взгляд, является очень существенной проблемой.

  Моя подзащитная Оксана, обвинялась по п.п. «а, б» ч.2 ст. 172 УК РФ (Незаконная банковская деятельность).  Ее роль в данном преступлении была незначительной и сводилась к тому, чтобы она подыскивала контрагентов, в основном индивидуальных предпринимателей, для обналичивания неких денежных сумм. С каждой сделки получала по 2000 рублей. Таких сделок было пять. В силу определенных обстоятельств по уголовному делу Оксана вину признала в полном объеме, в содеянном раскаялась. При этом, Оксана — ранее не судима, социально адаптирована, имела высшее образование, официально работала, замужем, имела постоянное место жительства, исключительно положительно характеризовалась, как по месту жительства, так и по месту работы.  К материалам уголовного дела были приобщены многочисленные медицинские документы на имя Оксаны, имеющей ряд заболеваний, требующих постоянного лечения, приема медикаментов и наблюдения у врачей, что невозможно обеспечить в условиях строгой изоляции… Мера пресечения у Оксаны – подписка о невыезде, кому она нужна под стражей? Честно говоря, у Оксаны уже была погашенная судимость (ошибка молодости), и поэтому для нее в сложившейся ситуации главным было остаться на свободе.

  Всего, кроме Оксаны, по уголовному делу проходило три человека. Организатор и бенефициант всей схемы, который вину не признавал, содержался в СИЗО и обвинялся по п.п. «а, б» ч.2 ст. 172 УК РФ, ч.1 ст. 187 УК РФ. Еще две дамы находились под подпиской о невыезде.  Олеся, якобы бухгалтер преступной организации, которая вину не признавала до прения сторон, и Инна, с ролью, аналогичной роли Оксаны, также обвинявшиеся по п.п. «а, б» ч.2 ст. 172 УК РФ. Все дамы официально трудоустроены, не судимы, социально адаптированы, с положительными характеристиками и разными болезнями.

  На Инне хотелось бы остановиться поподробней. Она – инвалид второй группы, мать двоих малолетних детей, один из которых серьезно болен, которых воспитывала одна. Муж – психически недееспособный и по факту тоже на ее шее. А еще престарелый отец, 1947 года рождения. Поэтому Инне, несмотря на инвалидность, приходилось «пахать» не на одной работе, чтобы прокормить всю эту ораву. При этом надо сказать, что все уголовное дело изначально «закрутилось» на показаниях Инны, которую ее защитник убедил даже не дать показания, а просто подписать, что ей дадут. А о том, что она делает что-то противозаконное, Инна не догадывалась до вызова к следователю.

  Впоследствии следователь, расследовавший уголовное дело, по секрету мне сообщил, что был очень удивлен тем, что Инна дала полный расклад по уголовному делу. Обвинение организатора и бенефицианта строилась только на показаниях Инны. Когда в суде стали оглашать ее показания про все и обо всех, она с удивлением стала смотреть на своего адвоката: «Как же так, я не могла такое говорить, вы же все читали?»… Адвокат сидел молча и прятал глаза в пол. Про то, сколько Инна заплатила адвокату за его «работу», повесив себе на шею нехилый кредит, я тактично умолчу, чтобы не шокировать коллег. Да при этом, Инна, как и Оксана, просили рассмотреть уголовное дело в особом порядке. И еще одна немаловажная деталь, у Инны за шесть лет до этих событий случалась страшная трагедия – обдолбанный и невменяемый отморозок замучил и убил двух ее старших детей, которым тогда было 3 и 4 года соответственно.

  В прениях прокурор попросил для всех дам реальные сроки лишения свободы – по три года. Наш самый гуманный суд в мире, учтя все смягчающие вину обстоятельства, включая п. «и» ч.1 ст. 61 УК РФ (активное способствование раскрытию и расследованию преступления, изобличению и уголовному преследованию других соучастников преступления) дал дамам только по два года реального срока с отбыванием в колонии общего режима. Спасибо, что хоть с отсрочкой приговора до вступления его в законную силу.

  Что дамы пережили до апелляции я говорить не буду. В апелляционный суд Инна пошла одна, так как денег оплачивать своего адвоката у нее уже не было и желания судя по всему тоже.

  Дамы пришли в суд апелляционной инстанции с сумками и сухарями. Железное правило – надейся на лучшее – готовься к худшему. Перед заседанием апелляционного суда Инна подошла ко мне и спросила, что ей делать с адвокатом? Я сказал ей, чтобы она не беспокоилась. Наше гуманное государство представит ей «бесплатного». Тем более, в нашем областном суде всегда на подхвате работали несколько наших коллег. Ну как на подхвате… ощущение такое, что они там жили. На том и решили.

  Когда в зал суда бодро зашел адвокат по назначению и сел рядом с Инной, ей стало плохо, а затем у нее началась самая настоящая истерика. Суд попросил ее покинуть зал. Я вышел за ней и спросил, что случилось? Сказанное Инной лично меня повергло в шок. Ей представили адвоката, который в суде присяжных, также по назначению, защищал убийцу ее детей. Причем защищал очень активно, но при этом Инну даже не помнит. Что пережила Инна в эти минуты мне даже представить страшно. Я сообщил коллегии о сложившейся ситуации, которую суд посчитал ничем непримечательной, и решил оставить нашего коллегу в процессе.

  Я тихонько спросил у коллеги по назначению, севшего рядом со мной, какие у нас перспективы? Он же – завсегдатай областного суда, в курсе тенденций. Коллега мне честно ответил – приговор оставят в силе. Прокурор, уже из областной прокуратуры, с упорством маньяка просил суд оставить приговор без изменений, а наши жалобы – без удовлетворения. Мне кажется, нацисты с таким же блеском в глазах, с таким же упорством и верой в свою правоту отправляли людей в доменные печи. Они тоже делали свою работу. Если честно, мне до последнего хотелось верить в то, что в этих людях в мантиях оставалось хоть капля человеческого и при этих обстоятельствах суд проявит милосердие. Чудо случилось – суд приговор изменил, назначив всем женщинам условные сроки.

  И опять самое страшное в этой ситуации то, что, если бы судебная коллегия оставила приговор в силе, ни я, ни присутствующие в судебном заседании особо не удивились. Скажу больше, морально мы все к этому были готовы, и вот эта готовность к несоразмерности и несправедливости наказания в наших судах пугает. А сколько у каждого работающего адвоката по уголовным делам приговоров, после которых хочется провалиться сквозь землю от стыда, причем не за себя? И надеяться зачастую не на кого и не на что. Если только на Божий суд….