"ЗПР" обстоятельство улучшающее или ухудшающее положение подсудимого? Рассуждения на примере одного дела

Доброго времяпрепровождения, дорогие читатели.  Делиться своими успехами с «фолловерами» и подписчиками на «праворубе», да и в целом, в сети, нет времени и настроения, но этот случай я считаю показательным. За этого моего подзащитного переживала вся моя семья. 

Надо сказать, что в начале этого года в порядке ст. 50 УПК РФ, мне выпало поручение на защиту молодого человека, 15 лет отроду,  подозреваемого в совершении преступления предусмотренного ч.4 ст. 132 УК РФ. 

Прибыв в отдел, я понял, что ни мой подзащитный, ни его законный представитель в целом «не аллё», как и в общем. Они просто плывут по течению и защищаться не собираются, толи от бессилия, толи от уверенности в безнаказанности, в силу возраста, толи от безденежья и отсутствия возможности и непонимания необходимости стимулирования труда адвоката. 

Ситуация была насколько проста, настолько и банальна. Наш «герой» 15 лет пригласил к себе в гости девочку Лику 11 лет где у них возник взаимный интерес и влечение, результатом которого стал оральный половой акт и попытка совершения полового акта в естественной форме, закончившаяся половой дисфункцией на стадии первичного проникновения. 

Я сразу разъяснил своему подзащитному и его маме, что половая дисфункция у него отсутствует и все в норме, просто он не планировал проникать во влагалище потерпевшей, а отказался от этого, так как был в шоке от произошедшего и настойчивости Лики ( при этом описав прелести совокупности назревающей дополнительной  квалификации по ч.4 ст. 131 УК РФ). 

При этом следователь настаивал, чтобы мой подзащитный признал, что все было против воли потерпевшей и ее сопротивление было сломлено. 

Я же решил посвятить свое  время выяснению цепочки событий, из-за которых появилось уголовное дело. Оказалось, что в гостях у Миши была не только Лика, но и его друг Витя, который был свидетелем взаимного интереса и проявления знаков внимания со стороны ребят друг к другу. Хороший свидетель, как говорится и защите поможет, но Витя оказался болтун, а Миша — хвастун. Поэтому, спустя неделю, вся школа стала называть Лику «сосалка» и об этом узнали педагоги, а от них родители Лики. Отец которой, прямо в школе, отвесил Михаилу «лещей».  Так появилось заявление в следственный комитет от родителей и версия Лики, которую обманом пригласили в гости покурить «вейп», а в итоге против воли надругались и опозорили. Кроме того, продолжают оскорблять в школе, от чего она даже не может посещать учебу. 

Как говорил один киноперсонаж «Картина маслом» и на данной картине особую яркость придавал образ моего подзащитного, состоящего на учете  в ПДН, на педагогическом учете, и, спустя неделю после нашего знакомства, совершившего хищение кроссовок в школьной раздевалке, что было квалифицированно по ч.2 ст. 158 УК РФ. Да кстати, он еще и состоял на учете у психиатра, что оставляло небольшой оптимизм в формировании линии защиты. 

Обмолвлюсь, что сразу разъяснил подзащитному и его матери положения п. «а» ч.1 ст.73 Уголовного кодекса РФ. И тот факт, что после первого допроса он покидает отдел с «подпиской о невыезде», не должен внушать им особого оптимизма. 

При назначении психолого-психиатрической экспертизы по делу, я настоял на  включении в список вопросов, поставленных перед экспертами вопроса, о том, что осознавал ли в силу возраста и особенностей психического развития мой подзащитный характер и опасность своих действий ч.3 ст. 20 Уголовного кодекса РФ. 

Было проведено 2 экспертизы, в результате которых было установлено, что мой подзащитный имеет отставания в развитии, но они позволяли ему понимать значение совершаемых действий. Причем как негласно пояснила эксперт, если бы он не состоял на учете в ПНД и не проходил там ранее стационарное лечение, то его признали бы подпадающим под положения ч.3 ст. 20 УК РФ. Но наша психиатрия не способна признать бесполезность и неэффективность проведенного лечения. 

Пока шло следствие, мы добились прекращения уголовного дела по ч.2 ст. 158 УК РФ за примирением сторон. 

Установили, что Лика имела половой опыт до знакомства с Михаилом, так как ранее прибегала к оральным утехам, что подтвердило постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по ч.4 ст. 132 УК РФ по причине недостижения возраста уголовной ответственности со стороны полового партнера Лики. 

К суду мы пришли с обвинением по ч.4 ст.131, ч.4 ст. 132 УК РФ, при отсутствии очных ставок и видеозаписей допроса. И позиции о неосведомленности о возрасте потерпевшей, ее добровольной инициативе на совершение полового акта и добровольном отказе от полового сношения в естественной форме. 

В ходе судебного следствия потерпевшая отказалась от дачи показаний по ст. 51 УПК РФ. Государственный обвинитель попросил огласить показания потерпевшей. На что я высказал аргументированное возражение, так как между моим подзащитным и ней отсутствовала очная ставка, в материалах уголовного дела отсутствовали видеозаписи протокола допроса потерпевшей, либо ходатайство законного представителя об отказе от проведения видеозаписи в ходе допроса. Суд отказал в оглашении показаний. 

Началась череда допросов законных представителей и свидетелей из числа педагогов школы. 

Я, в свою очередь, сделал упор на формировании образа подзащитного и влиянии на его поведение отклонений в психическом развитии и недостаточной воспитательной работы со стороны педагогов школы. 

Это мне в целом удалось, но вот законный представитель не понимал «морзянку моего правого глаза» и приходилось делать перерыв в заседании для того, чтобы напомнить о том, что Михаил сделал выводы, с ним были в семье разговоры и обсуждения сложившейся ситуации, но стал более ответственным и готовится к выпускной аттестации в 9 классе.

Скажу прямо, что все мои ухищрения по формированию позитивного образа Михаила  терпели поражение в моих же глазах, так как периодически я видел Михаила на фудкорте ТК, которого сверху недвусмысленно «седлала» каждый раз новая барышня лет 12-14 на вид. 

Параллельно в ходе допроса педагогов и психологов, работавших с Ликой, я пытался показать, что от произошедшего какой-либо травмы для ее психики не произошло, а травмирующий характер носил именно факт разглашения общественности сведений о наличии у нее специфического полового опыта. 

Также доказывал я и склонность Лики к психологическим манипуляциям  и уходу от ответственности за поступки, путем перекладывания вины на других. 

Цель была проста: показать суду, что все произошедшее не является страшным преступлением против половой неприкосновенности, а является результатом педагогической запущенности Лики и Миши, и из-за этого «ломать» жизнь парню отправкой его в воспитательную колонию не будет справедливым. 

При этом что отец потерпевшей ( надо сказать ему отдельное спасибо, нормальный он оказался Мужик), просил строго не наказывать Михаила и не лишать его свободы. 

В прениях сторон я допустил расхождение с позицией подзащитного признававшего вину по ч.4 ст. 132 УК РФ. Я настаивал на полном оправдании Михаила, так как по моему мнению не было насилия и использования беспомощного состояния потерпевшей, которая была осведомлена о половой жизни и вела ее до событий описанных в материалах уголовного дела. Понимаю что такая линия защиты вызовет много критики, но что-то подсказывало мне что нужно идти ВА-БАНК. 

Итого: суд первой инстанции назначает наказание 3 года за преступление предусмотренной ч.4 ст. 132 УК РФ и 2 года за преступление предусмотренное ч.3 ст.30 ч.4 ст. 131 УК РФ, окончательно к отбытию — 4 года лишения свободы, с отбыванием наказания в воспитательной колонии. 

Я подал апелляционную жалобу, в которой настаивал на оправдании Михаила. Прокурор в свою очередь направил представление,  в котором просил исключить ссылку на применение ст. 64 УК РФ при назначении наказания за покушение на преступления и снизить наказание. 

В областном суде досталась возрастная «тройка» всем судьям — потерпевшая и подсудимый годились[судьям] во внуки. Данный факт, а также то, что перед нами  на рассмотрении  были дела только по половым преступлениям, и все акты оставались без изменений не внушал оптимизма. 

В заседании областного суда я еще раз делал упор на попытке довести ситуацию до суда ее истинную «общественную опасность», также попытался показать, что нахождение в местах изоляции от общества 3 месяца  уже стало серьезной карой моему подзащитному, показать его связь с семьей и их поддержку. Попытался использовать мнение приглашённого судом  педагога-психолога о психическом состоянии Михаила, правда она отнеслась к нам без души и проявила позицию, что слёзы, его и матери, вызваны недостаточным сроком нахождения в местах лишения свободы, что затрудняет его адаптацию.

Судебная коллегия провела в совещательной комнате около 40 минут, бурно обсуждали дело и как итог — исключение из описательно-мотивировочной части приговора указание на применение насилия в отношении потерпевшей, применить в отношении каждого из преступлений часть 6 ст. 15 УК РФ, снизить наказание за каждое преступление до 1 года лишения свободы. Окончательно назначить к отбытию 2 года лишения свободы в воспитательной колонии с учетом отбытых 3 месяцев с момента изменения меры пресечения из расчета один день  в СИЗО за полтора дня в воспитательной колонии. 

Вы спросите, а причём здесь ЗПР и как оно влияет на наказание? А я вам отвечу: у каждого свое понимание ЗПР, у кого-то  — это задержка психического развития, а другой читатель расшифрует эту аббревиатуру как «законодатель постепенно регрессирует». Ведь надо же было додуматься — изменить уголовный кодекс лишив несовершеннолетних осужденных за преступления, указанные в примечании к ст.73 Уголовного кодекса РФ, возможности получить условное наказание, и не быть подвергнутым испытаниям воспитательной колонии.