Суд присяжных заседателей - эталон независимого правосудия или профанация?

Написать эту статью меня побудило одно уголовное дело с моим участием, рассматриваемое судом присяжных заседателей. По итогам рассмотрения данного дела присяжные единогласно вынесли обвинительный вердикт. И все было бы замечательно, если бы не одно «но»: такого вердикта быть не могло в принципе.

На стадии представления доказательств стороной защиты в суд был приглашен свидетель, который дал показания о том, что это он совершил преступление, а не подсудимые. Он подробно описал, каким образом он это сделал, после чего присяжным заседателям была представлена на обозрение фототаблица к протоколу проверки показаний указанного свидетеля на месте. Из фототаблицы следовало, что свидетель с точностью до метра указал на место совершенного им преступления и во всех деталях изобразил последовательность своих действий.

На стадии следствия указанный свидетель явился с повинной, в дальнейшем был неоднократно допрошен, однако органы следствия предпочли ему не верить, поскольку одного виновного лица для такого громкого дела им оказалось недостаточно.

Показания свидетеля, признавшего свою вину в совершении рассматриваемого преступления, в той или иной степени были подтверждены свидетельскими показаниями еще двух допрошенных человек. Подсудимые также полностью подтвердили показания свидетелей защиты и достаточно внятно ответили на все каверзные вопросы государственного обвинителя.

В свою очередь у стороны обвинения с доказательствами было совсем туго. Можно сказать, что их просто не было. Список свидетелей, подлежащих вызову в суд, был огромен, но ни один из этих свидетелей не дал показаний по обстоятельствам дела, поскольку очевидцы совершения преступления отсутствовали. В итоге сторона обвинения не стала утруждать себя вызовом в суд всех лиц согласно списку обвинительного заключения, а ограничилось лишь незначительной их частью. В процессе допроса свидетелей обвинения на лице у многих присяжных читалось нескрываемое недоумение, так как приглашенные свидетели говорили о чем угодно, только не об обстоятельствах совершенного преступления.

Остальные процессуальные документы указывали только на сам факт совершенного преступления, однако никоим образом не устанавливали причастность подсудимых к его совершению.

Чтобы не было необходимости доказывать роль и степень участия каждого подсудимого в совершении преступления, органы следствия «слепили» из них организованную группу, которую сплотило и возглавило не установленное лицо. Привязку подсудимых друг к другу следствие осуществило с помощью детализаций телефонных соединений, коих насчитывалось с десяток томов уголовного дела. Поразительно, но ни один из представленных телефонных номеров подсудимым не принадлежал, поскольку все номера были оформлены на иных лиц. Исходя из чего органы следствия решили, что подсудимые пользовались указанными номерами, осталось загадкой.

Вот, собственно, из чего состояла доказательная база по делу. В таком неприглядном виде дело и было рассмотрено судом присяжных заседателей, которые не протянули в совещательной комнате и трех часов, после чего торжественно объявили единогласный результат «независимого» правосудия.

Согласитесь, что при изложенных мною обстоятельствах сомнения в виновности подсудимых должны были возникнуть хоть у кого-то из присяжных. Но они не возникли.

Далее я попытаюсь проанализировать причины, почему так случилось.

Ни для кого не секрет, что российское правосудие обладает очевидным обвинительным уклоном. Институт присяжных заседателей для того и был создан, чтобы улучшить качество правосудия, сделать его максимально независимым, беспристрастным и справедливым.
Рассмотрение уголовного дела несколькими людьми, а не единолично одним судьей, предполагает процедуру голосования, плюрализм мнений, живое обсуждение, результатом которого должно стать принятие взвешенного решения по делу. И самое главное – эти люди не вписаны в судебную систему, не подчинены указаниям свыше, не одержимы страхом потерять свое место, а потому имеют возможность высказать свое, а не навязанное кем-то мнение.

Но все ли условия создал законодатель для того, чтобы присяжные в полной мере могли проявить свою независимость и беспристрастность?

Деятельность присяжных заседателей в России регламентируется главой 42 Уголовно-процессуального кодекса РФ (далее – «УПК РФ») и Федеральным законом «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» (далее – «ФЗ»).

Статья 3 ФЗ содержит исчерпывающий перечень оснований, препятствующих участию лица в рассмотрении уголовного дела в качестве присяжного заседателя. К числу этих обстоятельств закон не относит множество факторов, которые могут повлечь за собой личную заинтересованность лица в том или ином исходе по делу.

Так, например, в нашем деле одним из кандидатов в присяжные заседатели стал бывший сотрудник полиции, проработавший оперуполномоченным в уголовном розыске более двадцати лет. На вопрос судьи, не помешает ли ему данное обстоятельство в принятии объективного решения по делу, бывший опер ответил, что, конечно же, не помешает. При этом, я полагаю, только длительная профессиональная подготовка позволила ему сдержать свой смех.

Еще одна женщина на вопросы стороны защиты поведала о том, что ранее стала жертвой преступников – трех молодых людей, которые домогались до нее и причинили вред ее здоровью. Учитывая, что по нашему делу также проходят трое молодых людей, позиция этой женщины в отношении наших подзащитных была для нас очевидна.

Подобных обстоятельств, которые способны заранее повлиять на формирование у присяжного заседателя мнения о виновности (или невиновности) подсудимых, может быть много.

Заявление стороной защиты мотивированных отводов таким кандидатам в присяжные ни к чему не приводит, поскольку все эти отводы отклоняются судьей со ссылкой на ст. 3 ФЗ. Позиция суда проста: раз нет прямого запрета в законе, значит нет оснований не доверять кандидату.

На мой взгляд, этой серьезный пробел в законе, который необходимо устранять посредством расширения перечня оснований для недопустимости участия лица в качестве присяжного заседателя.

Следующим критерием, призванным повлиять на независимость и объективность суда присяжных, является недопустимость участия одного и того же лица в течение года в судебных заседаниях в качестве присяжного заседателя более одного раза (ч. 3 ст. 326 УПК РФ).

С одной стороны, казалось бы, все понятно. Но не тут-то было. Фраза «в течение года» является неопределенной, что позволяет суду интерпретировать ее в своих интересах.

В частности, по нашему делу судья сформулировал вопрос к кандидатам следующим образом: «Участвовал ли кто-либо из вас в качестве присяжного заседателя более одного раза в течение этого года?»

Учитывая тот факт, что на дворе стоял апрель месяц, было бы удивительно, если бы кто-то из кандидатов успел за три месяца от начала этого года проучаствовать в качестве присяжного заседателя. Естественно, что никто из присутствующих кандидатов не ответил на поставленный вопрос утвердительно.

Когда тот же самый вопрос, но в несколько иной форме, задала сторона защиты, в зале появился лес рук. Выяснилось, что большинство из кандидатов участвовало в этом суде в качестве присяжных заседателей в прошлом году.

Таким образом, данное требование закона срочно нужно переформулировать, хотя бы указав, что одно и то же лицо не может участвовать в судебных заседаниях в качестве присяжного заседателя с периодичностью менее чем через год после вынесения последнего приговора суда по делу с его участием. В идеале сюда же нужно включить положение о том, что одно и то же лицо не может быть присяжным заседателем более трех (четырех-пяти) раз.

Если не вносить изменения в этот пункт, коллегия присяжных заседателей будет постоянно формироваться из одних и тех же лиц, которые в итоге ничем не будут отличаться от профессионального судьи, в том числе и по своему обвинительному подходу к рассмотрению уголовных дел.

Следующей огромной проблемой в формировании коллегии присяжных заседателей является отсутствие какого-либо запрета на привлечение кандидатов в присяжные из одного и того же города. В случае с Москвой это еще можно понять, поскольку в Москве фактически каждый округ – это как отдельный город. Поэтому приглашение людей в присяжные из разных округов еще может обеспечить разнородный состав коллегии.

Наше дело рассматривалось не в Москве и не в Московской области. Несмотря на то, что область, в которой происходил судебный процесс, включает в себя множество населенных пунктов, все без исключения присяжные были приглашены из одного и того же областного центра, в котором располагается суд. Ситуацию для нас усугубил тот факт, что все наши подзащитные были из Московской области, а преступление, по версии обвинения, они совершили на территории региона, в котором располагается суд, и в котором проживают все присяжные.

Как вы полагаете, это обстоятельство могло повлиять на вынесенный вердикт? По моему мнению, очень даже могло. Чужаки, приехавшие на нашу территорию, совершают у нас преступление, в отношении наших земляков. Какое мы должны принять решение в отношении них? Однозначно, виновны! Тенденциозность состава коллегии присяжных налицо. Заявление о роспуске коллегии на этом основании может привести еще к большему отрицательному эффекту: заявление суд отклонит, а негативное отношение стороны защиты к присяжным еще больше ожесточит их отношение к подсудимым. Круг сомкнулся.

В итоге на практике получается, что все кандидаты в присяжные подбираются из одного и того же города, и все они из года в год приглашаются одним и тем же судом.

Предвзятость присяжных заседателей формируется также за счет исключительного отношения к ним со стороны государства, которое гарантирует им множество привилегий.

Что может заинтересовать обычного человека в работе присяжного заседателя, кроме обывательского любопытства? Материальный аспект и ощущение собственной значимости. Статья 11 ФЗ дает присяжным заседателям возможность увлекательно проводить время, за которое им будут платить. Статья 12 ФЗ наделяет присяжных гарантиями независимости и неприкосновенности судей.

На практике это приводит к тому, что простой человек, который может находиться на низшей социальной ступени общества, вдруг чувствует себя вершителем судеб, лицом с исключительным статусом, так легко вознесшимся над окружающими. При его входе в зал все присутствующие встают по стойке смирно, включая судью. Из зала суда его выводят с охраной, а до дома сопровождают на служебном транспорте. Не жизнь, а сказка!

Следует напомнить, что представляют из себя многие области нашей необъятной родины. Это депрессивные регионы с высоким уровнем безработицы, плачевными зарплатами, процветающими пьянством и наркоманией. В таких условиях заняться не пыльным, неплохо оплачиваемым делом – это счастливый лотерейный билет. Судебные заседания проводятся по два-три часа в день, персональной ответственности – никакой. У лица, участвующего в таком грандиозном действе, формируется благодарное отношение к суду, который его пригласил, и возникает желание ходить в этот суд, как на работу. А у суда, повторюсь, уклон обвинительный.

Вот почему в Москве, относительно благополучном регионе, с более высоким уровнем дохода, желающих пойти в присяжные днем с огнем не сыщешь, поскольку многие работоспособные люди считают это занятие пустой тратой времени при наличии иных альтернатив нормального заработка. Коллегия присяжных формируется с трудом, со второй-третьей попытки.

В нашем же случае коллегия сформировалась с первого раза, причем сомнений в этом заранее не было ни у прокурора, ни у судьи, о чем они нам открыто заявляли. От явившихся кандидатов в зале суда не осталось свободного места.

Пожалуй, достаточно говорить по поводу процедуры формирования коллегии присяжных заседателей – тут и так все ясно.

Скажу несколько слов относительно самого процесса рассмотрения дела в таком составе.

Начну с того, что законом никак не регламентируется время представления сторонами доказательств, или хотя бы упоминание о том, что это время у сторон обвинения и защиты должно быть равным.

По нашему делу сторона обвинения представляла доказательства суду, что называется, «в час по чайной ложке». В течение двух месяцев дело слушалось почти каждый день, но не более чем по три часа. Такая непродолжительность судебных заседаний была обоснована судьей тем, что «у присяжных притупляется внимание, и им необходимо отдыхать». В подтверждение этому периодически старшина присяжных оглашала просьбы коллегии удалиться то на обед, то в туалет и т.п. Вызванные свидетели в суд не являлись, заседания откладывались. В результате сторона обвинения, следуя настойчивому указанию судьи о том, что дело нужно рассматривать «оперативно», отказалась даже от тех свидетелей, на вызове которых до этого настаивала.

Далее возможность представления доказательств была предоставлена стороне защиты. И вот тут начались чудеса. Присяжные вдруг неожиданно забыли о том, что они устают, нуждаться в отправлении естественных надобностей и вовсе перестали, а внимание, которое до этого постоянно притуплялось, вдруг ни с того, ни с сего обострилось.

Судебные заседания стали продолжаться по восемь часов в день. К исходу третьего (!) дня представления доказательств стороной защиты судья настойчиво посоветовал нам закругляться.

Сдается мне, что два месяца, предоставленные судом стороне обвинения, и три дня, предоставленные стороне защиты, можно назвать не состязательностью и равноправием сторон, а каким-то иным словом, которое в УПК РФ включено быть не может по причине своей нецензурности.

После того, как в суд пришел ключевой свидетель, сознавшийся в совершении особо тяжкого преступления, из участия в процессе неожиданно выбыли сразу трое присяжных заседателей. При этом суд не стал выяснять причины их отсутствия, а закон этого и не требует, что является очередным серьезным пробелом (ч. 1 ст. 329 УПК РФ).

По нашему мнению, выбывшие присяжные заседатели не сочли возможным продолжать участие в этом фарсе, чего нельзя было сказать о запасных присяжных, вставших на их место.

Но главной проблемой, на мой взгляд, является исключение присяжных заседателей из участия в рассмотрении ходатайств о признании доказательств недопустимыми.

Так, согласно ч. 6 ст. 335 УПК РФ если в ходе судебного разбирательства возникает вопрос о недопустимости доказательств, то он рассматривается в отсутствие присяжных заседателей. Выслушав мнение сторон, судья принимает решение об исключении доказательства, признанного им недопустимым.

За мою практику я не могу припомнить случаев, чтобы суд признал какое-либо доказательство недопустимым. Когда расследование проводится на таком высоком уровне, недопустимых доказательств в деле не может быть по определению.

Именно поэтому я считаю, что присяжные заседатели в первую очередь должны присутствовать при рассмотрении таких ходатайств. Ведь они же вправе участвовать в исследовании всех обстоятельств уголовного дела (п. 1 ч. 1 ст. 333 УПК РФ), что предполагает их участие в исследовании доказательств по делу. Вот пусть они и дают оценку тем доказательствам, которые представляют стороны. Если им что-то непонятно – не беда. Судья же обладает правом разъяснять присяжным заседателям значение не понятных им юридических терминов. Пускай он и разъяснит присяжным, почему сторона защиты считает, что доказательства стороны обвинения получены с нарушением закона.

В конце концов, право выбора останется за присяжными: прислушаться к мнению стороны защиты, либо согласиться с опровержениями стороны обвинения. На практике же это приведет к повышению качества расследования, поскольку органы следствия будут понимать о возможных перспективах оценки полученных ими доказательств, сомнительных с точки зрения законности.

Что касается обжалования приговоров суда, вынесенных с участием присяжных заседателей, — это вообще отдельная история. Тенденции таковы, что при рассмотрении апелляционных жалоб вышестоящий суд применяет крайне избирательный подход. В случае вынесения обвинительного вердикта ни одно из процессуальных нарушений, указанных в апелляционной жалобе стороной защиты, как правило, не признается существенным. Если же выносится оправдательный вердикт, основанием для отмены оправдательного приговора может стать любой, даже самый незначительный повод.

При таких проблемах в законодательстве, регулирующем деятельность российского суда присяжных заседателей, лично я пока не могу назвать данную форму правосудия полноценной. Именно поэтому я не буду испытывать состояния эйфории от возможного расширения подсудности суда присяжных до тех пор, пока не будет обеспечена его реальная независимость – хотя бы посредством внесения в закон вышеперечисленных мною изменений. И подтверждением моей позиции становятся такие вот поспешно вынесенные вердикты «Виновен. Единогласно».