I. О методе познания  
Существование человека предполагает ежесекундное самоопределение, самоотчет. Без знания о самом себе человек существовать не может, это знание мы черпаем из тех установок, которые мы впитали в себя с того периода, когда даже не самоосознавали себя вне своего имени.

Это знание является нашей природой, которая определяет качество и характер всего с чем мы сталкиваемся в мире. «Самостоятельная» оценка того или иного внешнего или внутреннего «предмета» называется приобретением опыта, то есть такого знания, которое получает чувственное подтверждение через личное взаимодействие. Мы склонны верить в наши природные установки постольку поскольку личный опыт подтверждает положения, которые вытекают из них, — как только наше чувственное входит в конфликт с общетеоретическим, мы подвергаем сомнению последнее и переоцениваем наши установки ( те схемы благодаря которым мы способны оценивать «предметы данного мира»).

Степень отличия конечного результата есть показатель того насколько хорошо был воспитан тот или иной человек, насколько хорошо он усвоил то, чему его учили. Если норма ненормальности не соблюдена личностью, общество в лице хорошо воспитанных индивидуумов начинает заниматься перевоспитанием, форма которого может быть весьма различной начиная от родительского окрика и заканчивая приговором суда ...

С самых ранних эпох отдельные умы человечества заняты определением критерия человеческого бытия, который бы позволил с достаточной уверенностью объяснить закономерности существования, стабилизируя хаотичность окружающего. Парадокс, порождающий апорию заключается в том, что определение человеческого пытаются вывести из самого человеческого, что невозможно, как невозможно различать черное на черном фоне. Философы первыми поняли это, избрав методом познания созерцание, основанное на дистанцированности от всего, что не есть философия. Философ это всегда одиночка, внутренний мир которого в будущем становится «установкой» многих. Философия это убийство всего того, что было привнесено в тебя не тобой самим, это вечная борьба с общественным «надо», это вечная усмешка и презрение по отношению ко всему, что придумано не самим тобою… Результатом этой жизни «только для себя» является формирование личного мира, личного восприятия и понимания мира, которое только потом становится «новым» и уж совсем потом — «обычным», общетеоретическим.

Итак, метод философии предполагает:
1.   Осознание себя избранником, дистанцирование самого себя по отношению ко всем, ко всему человеческому.
2.   Направленность познания на мир в целом, здесь принципом является следующее: необходимо создать такую систему, которая бы полностью охватывала бытие человека, объяснило его, чтобы вне ее не было ничего человеческого.
3.   Спокойствие, которое достигается не участием ни в чем другом, кроме рефлексии.

Целью данного метода было удаление от человеческого, выход за его рамки, который бы позволил со стороны взглянуть и определить человеческое. Философ и обычный человек в своих взглядах на мир похожи на двух любителей картин, писанных маслом: один стоит наблюдая поодаль, другой в 3-х сантиметрах ...

Философия могла родиться только в условиях мифа, из самого мифа, ибо философ по сути делал то, что ранее жрецы — конституировал бытие, называя его. Существование человека ограничено кругом известных ему вещей, формирование данной известности достигается путем «называния» предметов. Вне того, что известно нет бытия, есть пугающая неопределенность, которую необходимо устранить, оформив ее через знание о ней — такова, например, сущность и причина мифа о загробной жизни. Заметим, что и само слово «неопределенность» тоже является «называнием», требующим (необходимо требующим) детализации в дальнейшем.

«Ошибкой» философии (если в истории вообще бывают ошибки) является то, что она так и не осознала, что отрицание сущности еще не избавляет от нее — нигилизм в отношении предшествующего не является условием выхода из круга человеческого мира, он есть лишь переход в новую сферу человеческого, сформированную на основе «называния» тех неопределенностей, которые возникают после отрицания уже известного. Именно поэтому кантовское «сколько философов столько философских систем», к сожалению, неоспоримо истинно.

После того как взгляды философа получают универсальный характер и становятся доступны для восприятия неперсонифицированного кругом лиц, можно говорить о рождении нового мира, вернее того, что будет определять мир. Вспомним: «Друг мой, я три раза читал Аристотеля, у него нет упоминания ни о каких пятнах на солнце, а следовательно их не может быть» ...
В чем функция философии? В том, что она снимает противоречия, возникающие в сознании всех (общественное бытие и возможности) и каждого (индивидуально — определенное бытие в возможности). Изначально эту функцию выполняет язык, затем архаичная культура, выражающая себя в тотемах, мифах (которые являются автоматической стабилизацией: имя — предмет) и только затем философия. Отметим, философия в этом понимании родилась только с появлением Аристотеля: он первый сделал акцент на этом [см., напр.: 1, С. 9] и он же разработал форму, благодаря которой стало возможным не механически «называть», а создавать целостную систему мировидения — логику, придав ей статус необходимого условия знания вообще. С этого момента философия стала продуцировать мировидение человеческого.

Апогеем философского знания, как странно бы это ни казалось, является средневековье, а точнее церковь с ее догмами христианской морали. Точнее сказать — средневековый монах это тот же философ; форма осталась та же, изменилось содержание, в остальном же церковь полностью унаследовала традиции и методы философии — отрешенность, универсальность познания, modus vivendi, верность форме структурирования знания ...[подробнее об этом см.: 2, С. 819].

Эпоха философского, эпоха формирования чувственного через разумное закончилась с появлением науки. Причиной этому стало то, что знание человека о самом себе приобрело довольно противоречивый характер — к началу XVII в. бытие в возможности представляло собой истинный лабиринт, в разных частях которого человек и мир его окружающий представал то «белым», то «черным», приходилось признавать истинными диаметрально противоположные взгляды, так как каждый из них соответствовал условиям истинности… или же воевать за свои убеждения (которые оказывались своими в зависимости от того какое воспитание получала личность).

Сущностью науки явилось то, что она конституировала мир диаметрально противоположно философии. Философия оформляет мир по принципу «от противоречия мысли к единству чувства (опыта). В первом случае через общую систему называется любая конкретика, во втором хаос предположений снимается через конкретику, являющуюся непосредственным чувственным восприятием, которое фиксируется на вербальном уровне и через известность неперсонифицированному кругу лиц становится «возможностью», «вещью для человека», то есть расширяет круг человеческого.

Таким образом в истории человечества лежат две формы познания, две формы, которые конституируют человеческое: первая производна от способности самоосознавать себя человеком (хаос чувственного восприятия порождает необходимость однозначной интерпретации), вторая — от необходимости снятия противоречий бытия в возможности через опыт, который по своей природе является реализацией мысли ...
 
II. О предмете познания 
И философия и наука, несмотря на различие в методологии, имеют своим предметом одно и то же явление, имя которому человеческое. Что такое человеческое? Это тот «круг», вне которого мы не можем себе мыслить бытие чего-либо. Действительно, можем ли мы знать то, что не может быть понято нами по своей природе? То, что лежит вне нас самих? Ведь мы ощущаем только то, что возможно чувствовать, знаем только то, что уже знали другие, то что было известно до нас, то есть то, что может быть воспринято нами на основе подобия тем кто воспринимал это до нас. Существует для нас только то о чем мы знаем. Ведь какой-либо человек, который вам не известен для вас и не существует… Все существует в форме определенной уверенности, продуцируемой общественным, в форме знания; или знания о не знании (неизвестности, существование которой есть условие, возможность, для будущего бытия).

Трагедия человеческого состоит в том, что оно определяет себя исходя из самого себя, навязанного ему общественными нормами. Это все равно, что находиться внутри круга — никогда не узнаешь, что имеешь дело именно с кругом, так как необходимо будешь наталкиваться на линию, убегающую в бесконечность ...

Надо понимать, что мы можем видеть только то, что заложено в нас, только то, что было до нас… Только в этом случае возможно правильное понимание платоновского «знание есть припоминание». Человек существует только как идея, которая находит свое подтверждение в каждом, кто знает о ней. Проведите эксперимент: возьмите сотню младенцев и вместо слова человек употребляйте на протяжении всего их роста и воспитания слово «бамбук»; как вы думаете кем они будут когда вырастут? Кем они будут себя осознавать?

Человеческое всегда стремилось к тому, чтобы сохранять форму знания, ибо именно эта форма есть залог бытия человека вообще. Каждый кто выходил за эту форму непосредственно угрожал самому понятию человека вообще, ставил под сомнение (а значит дестабилизировал) те или иные сферы жизни или человека в целом; именно поэтому общество всегда с ненавистью воспринимало таких людей, уничтожая их (так было с Сократом, Аристотелем, Бруно, Галилеем, Ницше… [подробнее об этом см.: 3].

Мир бытия человека представляет собой двойственность бытия: в «возможности» и в «действительности». «Возможность» — это бытие мысли, это декартовское cogito ergo sum. И действительно: нет ничего в области чувственного, что не имело бы своего названия, не отражалось в мышлении. Когда мы сталкиваемся с ощущением, которое не можем объяснить себе мы неизменно испытываем беспокойство, доходящее порой до откровенной фрустрации. Так, например, люди говорят о любви только тогда, когда уже исчерпаны все другие понятия и «любовь» остается последним рубежом обороны разума перед чувственным. Сущность психоанализа состоит в том, чтобы объяснить, назвать человеку то, что он сам не может интерпретировать на уровне своего сознания, то есть сформулировать его бытие в возможности, точнее устранить то, что мешает ему формироваться естественным путем по принципу зеркальности — «вижу» только то, что «знаю». Данные знания, как мы уже отмечали, приобретаются нами в процессе воспитания (в самом широком смысле этого слова) на основе инстинкта подражания.

«Возможность» охватывает любое мыслимое, человек предстает как понятие, имманентно присущие качества которого определяются в зависимости от объема мыслимого вообще, от степени познанности окружающего. Так, в архаичных культурах то, что мы сейчас называем человеком было представлено в форме имени — той суммы должных и возможных действий, которые определяли существование его носителя на протяжении всей жизни, тем самым стабилизируя его бытие среди себе подобных, которые знали о нем, о том, что он может и должен  делать и что делать ему запрещено, через восприятие его имени. В дальнейшем имя трансформируется (по мере расширения «возможности») в профессию, общие понятия (например, гражданин), и, наконец, в Человека (не путать с К. Ясперсом, теория Осевого времени).

Бытие в возможности в основном не осознается человеком, ибо является ему имманентно присущим — даже Аристотель, родоначальник данного деления бытия, усматривал в «возможности» предшествие действительности, говоря о возможности как о существовании материи. Так, например, мрамор, по Аристотелю, — это материя, статуя — форма. Но задумаемся, что есть мрамор? Без моего знания о том, что ЭТО мрамор? Он не будет существовать, как для ребенка не существует старости, пока он не узнал, что есть старость, пока ему не назвали старость, не показали ее. Пока что-либо не может быть воспринято людьми этого нет, это если угодно «вещь в себе». Вы помните из детства только то, что вам показывали, комментируя при этом «предмет». Понятие «мрамор» есть бытие в возможности, действительность которого представлена стабильным предметом (то есть таким, чувственное восприятие которого остается неизменным). Стабильностью является то состояние, когда определенная часть нестабильности вообще принимается в качестве основания постоянства, противостоящего в дальнейшем всему, что в него не входит (не — стабильному). Многообразие языковых форм объясняется прежде всего различием в чувственном восприятии. Если вспомнить архаичную культуру с ее пониманием языка как средства дающего власть над так называемой «неживой природой» — посредством «заклятий», то мы необходимо приходим к выводу о том, что «возможность» родилась из необходимости стабилизировать отношения между людьми на основе идентичного восприятия окружающего — так рождается язык, который как раз и является тем самым восприятием, не терпящим никакой двойственности и многозначности, неизменно однозначно детерминирующий значения.
Язык — это возможность, реализация которой построена на символическом, на автоматизме и именно поэтому часто не воспринимается нами, ускользая в сферу привычного и естественного.

Таким образом, материя о которой говорит Аристотель есть бытие мысли, которая неразрывно связана с действительностью, неизменно обнаруживает себя в чувственном ...

В дальнейшем человечество стремится к стабилизации мысли, ибо сущностью «возможности» является наличие неразрешимых противоречий. В области мысли мы не можем определить как именно будет существовать то или иное явление, мы неизменно будем упираться в равенство бытия и небытия. Именно поэтому «противоположности — тождественны», именно поэтому Кант выделяет категории, которые с одной стороны существуют, с другой существовать не могут: пространство, время и пр. ...

Изначально дифференциация мысли есть производное от чувственного восприятия, разница условий восприятия (а она существует до тех пор пока человек не окружает себя «стеной» цивилизации) порождает противоречия в ориентировании в окружающем мире, которые снимаются посредством совместного существования (стадный фактор). Когда условия восприятия, чувственного восприятия, приобретают форму единобытия, выражающего себя в однородной многократности для всех и вся, чувственное получает единственно возможное отражение в сознании. Данное «отражение» при условии наличия способа, позволяющего корреспондировать его себе подобным, и есть мысль. Изначально мысль есть действительное автоматическое восприятие, мысль есть символ, то есть равенство идеального и реального; мысль существует только в области чувственного и носит производный характер, выполняющий функцию щита перед окружающим миром. В дальнейшем мысль приобретает свойство находить себя не в символах, а в способе своего выражения — языке.

Здесь человек впервые становится на стезю индивидуальности, так как получает возможность чувствовать благодаря мысли, получать ощущения из самой мысли реализованной в действительности не в виде какого-либо «предмета», а в форме процесса выражения. Это ключевой момент человеческого вообще, ибо именно здесь человек впадает в иллюзию того, что он независим от общества, что он сам может существовать, ибо самостоятельно формирует «возможность», которая в дальнейшем детерминирует его чувственное восприятие. Ошибка данного положения заключается в том, что «способ выражения» продуцируется общественным, принадлежит ему. Можно «выпрыгнуть» за рамки своего времени, но невозможно за рами человеческого, то есть той суммы понятий, значение которых предопределено их восприятием на том этапе, когда человек еще не способен мыслить вообще (младенчество).

Однако именно индивидуализм мысли послужил основой развития того, что мы называем сейчас философией, наукой… Их появление вызвано необходимостью сжимать противоречия между индивидуальным и общественным не непосредственным механическим воздействием сопряженным с ликвидацией субъекта, продуцирующего данное противоречие, а способом, позволяющим структурировать мысль человека, не воздействуя при этом на него физически, то есть с помощью убеждения.

Убеждение есть формирование бытия в возможности человека желательным, для субъекта убеждения образом. Первыми этим стали заниматься софисты, которые, однако, приносили больше хаоса нежели стабильности, так как «забывали» формировать должное, необходимое, бытие в возможности, вследствие чего антагонизм между общественным и индивидуальным только усиливался, приобретая при этом форму снятия противоречий в виде насилия — тирании. Аристотель первым дал систему должного бытия в возможности, выделив способы и формы мысли. Таким образом, хаос чувственного теперь не получал своего подтверждения в хаосе мысли через личную «доблесть» интеллекта, а упорядочивался системой, в соответствии с которой что-то имело право на существование (истина, корректные умозаключения), а что-то — нет (некорректные, ложные умозаключения). Это было новой эпохой человеческого, так как теперь стабилизация окружающего осуществлялась не на основе однотипного бытия в действительности, наличие которого исключало противоречия в возможности, а на основе снятия противоречий «возможности» в самой возможности, до того как возможное будет реализовано в действительное. Логика и явилась способом формирования однотипного бытия в возможности, бытия мысли. Логика стала выполнять ту функцию, которую раньше выполняла сама природа, логика стала структурировать человеческое…

Теперь человек мог сознательно творить мир, расширять границы «круга человека», вырвав у случая рок. Он это и сделал ..., правда забыв при этом, что человеческое есть продукт общественного, духом которого является конституирование изначально частного в догму для всех. Таким образом, мы получаем парадокс: пытаемся определить человеческое, предполагая при этом, что способ которым оно продуцируется позволит нам очертить его границы с тем, чтобы определить что есть человек ...

Все противоречия философии, которые нам так щедро демонстрирует история есть противоречия «возможности», которые приобрели истинность вследствие того, что их создатели находили одно из противоречий возможности достаточно приемлемым для своего эмпирического восприятия. Первым, кто обратил на это внимание был Ф. Ницше. Именно он научил многих понимать философию именно как личное, которое благодаря воле своего создателя становится общим… [подробнее об этом см.: 4].

Философия, изучающая человеческое так и не нашла метода выявляющего человеческое. Философия определила что есть философ, но если вы внимательно присмотритесь к самому себе, то необходимо увидите, что разница между «обычным человеком» и философом лишь в содержании той «возможности», которая демонстрирует его и ваше бытие. Философ лично воспринимает то, что остается для обычного человека в кругу общественного безразличия, в той области, где нет причинной связи. Философ через боль, физическую боль воспринимает «истины», о которых многим достаточно констатации, точно так же как любой обыватель испытывает неудобство, когда речь идет об урезании его «куска хлеба». И в том и в другом случае срабатывает зеркальный механизм: «возможное» реализуется в действительное, но качество «возможности» (если здесь вообще приходится говорить о качестве) существенно разное, как и различны формы существования этих двух типов людей ...

Итак, философия сыграла свою роковую роль — расширила пределы человеческого до бесконечного, низвергнув человека в лабиринт, где минотавром является истина. Первым в истории это стал понимать Платон, именно он задумался над тем к чему ведет вообще такая ситуация расширения «круга человека». Спасение, которое он увидел было гениальным по своей природе, оно общеизвестно, но ни разу со времен первой неудачной попытки никто не попытался осуществить его вновь, — это идеальное государство Платона. Учение об идеях есть учение о бытие в возможности как таковом.

Сразу оговоримся, следует понимать, что то время, когда это учение формировалось, любое действие человека было лишь частью общего процесса, который есть божественность, это фалесовское «Все кругом полно богов». Поэтому божественная природа идей для того времени все равно, что наша слепая вера в законы механики. Платон великолепно описал соотношение общественного и индивидуального, более того он предложил в своей философии не просто формировать бытие возможности, посредством описания идей (которое, кстати, никогда бы не выходило за рамки опыта, не создавало противоречия между общественной догмой и личным восприятием), но также обеспечивать зеркальность реализации идеи в действительность. Механизмом этой реализации стало идеальное государство, которое гарантировало стабилизацию мира.

Идея идеального государства нашла свое «воплощение» только в одном — в «уголовном праве», здесь и жесткий набор идей (составы преступлений) и философы, которые дистанцированы от жизни и занимаются формированием этих идей (законодательная власть), и стражники, лишенные права собственности, поставленные в узкие рамки своей «возможности» (работники правоохранительных органов, ограничения по службе которых в отношении их имущества и есть это отсутствие собственности), и прочие, те кто всех их обеспечивает — (налогоплательщик).

Теория Платона это форма бытия, которая является самодостаточной в рамках абсолюта и убогой в рамках частности. Последующие поколения так и не поняли, что мерой счастья является не мера получаемого, а степень реализации должной «возможности» в действительность… Философия должна обеспечиваться принуждением, неважно в какой форме, иначе каждое противоречие мысли, реализуясь в действительность будет приводить в лучшем случае к спору, в худшем к войне ...

«Возможность» всегда реализуется в действительность. Действительность есть все то, что может быть воспринято с помощью чувств. Нельзя назвать действительность формой, здесь мы последуем за Кантом и назовем формой то, «благодаря чему многообразное в явлении может быть упорядочено определенным образом ...» [5, C. 50-51], оставляя пока в стороне вопрос что же есть форма. Это вопрос принципиальный, так как, например, Аристотель усматривал форму именно в действительности, но при этом предметом того типа философствования были именно формы, как статика, процесс формирования был настолько автоматизирован, что ускользал из виду и если о нем и говорили, то только в самом первоначальном смысле, имея в виду первые акты божественного творения, которые в этом смысле были тождественны мифу [подробнее об этом см.: 6, Гл. 2]. Процесс перехода «возможности» в действительность называется энтелехией (Аристотель). Здесь следует понимать, что и у энтелехии есть своя возможность, ибо энтелехия есть прежде всего процесс. Но мы привыкли видеть форму именно в результатах процесса, а не в самом процессе ...

Дадим краткую классификацию бытия в возможности:
1.   Первой является автоматизированное бытие в возможности. Это так называемые символы. Возможность здесь не осознается, так как является автоматически закрепленной в форме навыка. То, о чем мы говорим есть, например, слова, в которых живет наш язык.

2.   Вторая форма это «образы». Здесь следует отметить несколько основных характеристик: во-первых, это оценочность, проистекающая всегда из двойственности, таковы образы хорошего и плохого, добра — зла, правильности — неправильности. Человек, сталкиваясь с чем-либо, оценивает подчас автоматически насколько для него возможно участие в той или иной форме поведения. Образы делятся на необходимо-должные, которые впитываются нашим сознанием с молоком матери и на те, которые мы формируем самостоятельно на основе взаимодействия с окружающим нас, которое по необходимости вносит свои корректировки в этот процесс. Качество и характер образа всецело зависит от среды его формирования, точнее от тех образов, которые корреспондируют ему свое содержание. Образ может быть как прописан в рамках закона, права, так и содержаться в так называемых общеизвестных истинах. Отметим, что в основном образ это динамика, которая касается только человеческого.

3.   Модели. Модели — это такая совокупность действий, выполнение которых гарантирует определенный результат, состояние, Это и привычка обычная, и простой навык. Модели бывают абсолютно разными как по способу реализации, так и по количеству субъектов данной реализации. Например, все христианство было примером прекрасной модели, которая гарантировала вполне реальный результат — уверенность в том, что жить можно вечно.

Отметим, что в возможности должны быть детализированы следующие положения:
1.   Субъект реализации.
2.   Результат, который показывает, что реализация завершена.
3.   Процесс реализации, то есть то, что существует между «возможностью» и действительностью (результатом).

Из этих трех пунктов складывается цивилизация, ибо их жесткая регламентация и соблюдение и есть знание о будущем, умение управлять жизнью, предвидение, уверенность в завтрашнем дне и пр.

Рассмотрим это на Аристотелевском примере мрамора и статуи. Субъектом здесь является скульптор, который знает о себе как о скульпторе, то есть человеке, который в состоянии сотворить статую. Не знай он о себе как о скульпторе, он никогда бы не приступил к процессу ваяния, так как любое его действие отражалось в его сознании через антитезу «правильное — неправильное», что приводило бы к сомнению, результатом которого явились бы депрессия и остановка работы, то есть возможность (которая представлена здесь в образе статуи) так и осталась бы нереализованной.

Во-вторых, он знает свой результат — это статуя. «Статуя» это БВВ, представленное образом, то есть набором таких признаков, которые делают ее статуей. Эти признаки есть отражение однотипного чувственного восприятия, любого, кто принадлежит к классу тех, кто знает о том, что есть статуя, то есть тех, кто имеет в своей общей возможности процесс, который есть переход возможности (мысли) в действительность — статую ...

… Философия рассматривала только возможность человека, продуцируя множество противоречий, наука рассматривала только результаты, сумма которых образовывала новое сознание, которое ходило по кругу, ибо видело только то, что само же и создавало. Людология рассматривает все как необходимо существующее, при этом ставит себя посредством своего метода вне человеческого, избегая ошибки сознавать только то, что понимаешь ...

III.
О предмете и методе людологии  
Что есть предмет познания? Это то, что необходимо предполагается как существующее — познавать означает конституировать бытие чего-либо относительно самого субъекта познания. Познание предполагает наличие метода, то есть той суммы установок, орудий, которые обеспечивают получение знания из предмета познания. Здесь уместна аналогия с процессом зрения. Увидеть, значит знать о существовании, быть уверенным в том, что то, что видишь есть, это предмет. Методом является глаз… Скажите можем ли мы видеть свой собственный глаз? Видеть его без видения зеркала, вообще чего-либо отражающего?… Степень остроты зрения определяет горизонты человеческого, существование которого всецело и полностью зависит от метода познания, от устройства глаза… За историю человечества можно по пальцам пересчитать тех, кто вырвал у себя глаза общества, создав свое видение, свой мир ...

Вопрос пользы и вреда сводится к тому, какой глаз себе вырвать у окулиста — Истории; кто-то становится ницшеанцем, кто-то христианином, кто-то вообще выбирает популярное, общедоступное зрение — профессию, образование и пр., многие же страдают близорукостью всю жизнь ...

Для того, чтобы не впасть в зазеркалье необходим метод, применение которого не связано с самоизучением. Иными словами для анализа человеческого необходимо знать, что есть не — человеческое, потому, что анализировать человека из самого человека невозможно. Точкой опоры для людологии здесь является игра, которая рассматривается именно как формообразующее начало любого явления. Игра есть единственное, что было до человека, она есть то, на основе чего мы можем установить подобие между собою и животными. Итак, предметом людологии (ludo — играю, logos — знание) является мир как универсум, а методом — анализ любого явления как игровой формы бытия. Причем игра понимается как форма реализации потенциального в действительное.

IV. Сущность  игры  
Понимание нами игры как нечто, что противостоит неигровому вообще не выдерживает даже простейшей критики [подробнее см.: 7]. Й. Хейзинга так и не дал дефиниции игры по той простой причине, что игра и есть человеческое. Посмотрите на играющих детей, что вы видите? Игру? Нет, вы видите людей, чье бытие в данное время представляет собой процесс реализации «возможности» в действительность, где «возможность» это маска, то есть детерминированный (правилами) набор признаков, реализация которых влечет за собой структурирование психического состояния как самого субъекта (человека), так и внешней среды, посредством взаимодействия с ней.

Действительность — весь тот комплекс окружающей среды, который вовлечен в игру, причем значение предметов зависит здесь и всецело определяется «возможностью» игры, представленной в виде символов. Так, если ваши дети играют в мушкетеров, то любой предмет имеющий неправильную цилиндрическую форму на время игры для них будет шпагой. Детские игры реализуют те образы, нормы, принципы, которые впитывает в себя ребенок на той стадии, когда сам еще является только объектом игры, то есть тогда, когда вы с ним играете.

Здесь, чуть забегая вперед, дадим понятие алеантности игры. Алеантность (alea — жребий, игральная кость) — это степень того чувственного, что принято называть удовольствием, радостью…

Игры можно разделять по степени алеантности, которая зависит от:
1.   Количества участников с одинаковым бытием в возможности. Здесь налицо следующая тенденция — чем больше человек принимает участие в той или иной игре, тем дифференцированнее «возможность» каждого из них, что с необходимостью приводит к различному стилю игры (внешнее выражение «возможности»), образующему в рамках одной и той же игры антагонизм, формой снятия которого является насилие. Субъект реализующий власть (детализированная зеркальная энтелехия «возможности») обладает большей степенью алеантности, нежели подчиняющийся.

2.   Того, насколько «возможность» лично сформирована. Все то, к чему мы приходим самостоятельно необходимо находит свое выражение в нашем поведении. Самая высокая степень алеантности наблюдается там, где человек вовлечен в игры, потенциальное бытие которых сформировано им на основе отрицания должного общественного бытия: преступление, творчество, любовь, предпринимательская деятельность, война (только в отношении таких личностей как Цезарь).

3.   Причины игры. Игра самодвижущаяся константа, выражающая себя в том, что возможное необходимо реализуется в действительное (вне зависимости от формы реализации). Заметим, что игры животных всегда приносят субъектам радость, за исключением тех случаев, когда их причина связана с необходимостью выраженной в обстоятельствах, находящихся за пределами игрового — пожар, наводнение, засуха, миграции, фазы луны и пр. Тоже обнаруживается и у человека: любая необходимость продуцированная «возможностью» игры осознается как желательная, в то время как необходимость, возникающая извне воспринимается резко негативно, как вмешательство в суверенную сферу игры. Примером могут послужить ситуации от прерывания игры детей окриком о том, что пора обедать и до ноты протеста одного государства другому.

Существует множество других немаловажных факторов, на которых мы останавливаться пока здесь не будем; в целом же необходимо отметить, что самой высокой степенью алеантности обладают детские игры, так как в них личность ребенка составляет та возможность, которую он воспринял через систему подражания. Разница между игрой детей и «деятельностью» взрослого человека состоит в том, что «возможность» последнего формируется не им самим, он одновременно играет в несколько игр (отец, начальник, гражданин, налогоплательщик и пр.), та игра в которой он участвует есть лишь малая часть общей возможности, форма игры не регулируется им самим, то есть является продуктом не -личного бытия в возможности.

Таким образом, не существует игры и не -игры. Существуют лишь игры с различной степенью алеантности, самая низкая степень алеантности усматривается в играх непосредственно связанных с пенитенциарной системой, где личное бытие в возможности вообще отсутствует.

Игра есть то, что снимает противоречия мысли, ибо именно в ней живет истина. Игра есть то, благодаря чему стабилизируется многообразное. Игра это форма бытия всего биологически живого. Причем то, что нами сейчас не воспринимается как игра (например, навык) ранее обладало именно игровой природой. Так, например, письменность, которая сейчас стала обязательным атрибутом человеческого и воспринимается нами как должное и обыденное явление раньше была признаком принадлежности к высшей касте, которая окружала себя церемониалом (игрой с высокой степенью алентности) — например, профессия писца в Восточных Деспотиях.

Существует четыре ступени алентности:
1.   Самая первая реализация потенциального бытия, связана с повышенным эмоциональным фоном. Это знакомо каждому, кто делал что-то в первый раз. Здесь каждый без труда усмотрит игровой дух. Здесь же впервые снимаются противоречия возможности.
2.   Это закрепление результата, использование формы игры.
3.   «Обычность», форма выражения труд.
4.   Навык. Характерная черта — отсутствие сознания возможности, интерпретация своих действий на уровне констатирующего самоконтроля.

Таким образом, сущность игры заключается в том, что игра является Способом реализации бытия в возможности в действительность (формообразующей константой бытия).

Литература
1.   Метафизика. -Ростов-на-Дону, 1999.
2.   Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. -М., 1993.
3.   Чернов Р.П. Пропедевтика людологической теории преступности // Рубикон. -Ростов-на-Дону, 1999. -Вып. 4.
4.   Ницше Ф. О философах. // Ницше Ф. Сборник. -Минск, 1998.
5.   Кант И. -Симферополь, 1998.
6.   Философия. -Ростов-на-Дону, 19??.
7.   Хейзинга Й. Homo ludens. -М., 1992.

Да 2 1

Ваши голоса очень важны и позволяют выявлять действительно полезные материалы, интересные широкому кругу профессионалов. При этом бесполезные или откровенно рекламные тексты будут скрываться от посетителей и поисковых систем (Яндекс, Google и т.п.).

Пока нет комментариев

Для комментирования необходимо Авторизоваться или Зарегистрироваться

Ваши персональные заметки к публикации (видны только вам)

Рейтинг публикации: «О некоторых формах познания » 0 звезд из 5 на основе 1 оценок.
Адвокат Морохин Иван Николаевич
Кемерово, Россия
+7 (923) 538-8302
Персональная консультация
Сложные гражданские, уголовные и административные дела экономической направленности.
Дорого, но качественно. Все встречи и консультации, в т.ч. дистанционные только по предварительной записи.
https://morokhin.pravorub.ru/
Адвокат Фищук Александр Алексеевич
Краснодар, Россия
+7 (926) 004-7837
Персональная консультация
Банкротство, арбитражный управляющий: списание, взыскание долгов, оспаривание сделок, субсидиарная ответственность. Абонентское сопровождение бизнеса. Арбитраж, СОЮ, защита по налоговым преступлениям
https://fishchuk.pravorub.ru/

Похожие публикации

Продвигаемые публикации

Яндекс.Метрика