Несовершеннолетний подросток в тисках отечественного уголовного судопроизводства (продолжение, часть 2)

Данная публикация продолжает ряд заметок адвоката-защитника по уголовному делу, описывающих реальные события в рамках предварительного следствия и рассмотрения дела в суде в отношении несовершеннолетнего подростка по обвинению его в совершении тяжких преступлений, связанных с незаконным изготовлением, хранением и перевозкой взрывчатых веществ и самодельных взрывных устройств.

Начальную публикацию (часть 1) можно посмотреть здесь

Обыски – продолжение, в квартире подозреваемого

Звонок от Александра Владимировича поступил на мой телефон около половины двенадцатого. Я был в очередном судебном заседании на Юго-Западе Москвы и сразу не смог ответить, сбросил звонок. Перезвонил, как только вышел на очередной перерыв.  Александр Владимирович несколько сбивчиво рассказал про утренний обыск у него на даче, не очень точно изложил суть высказанных оперативниками в адрес его внука — Кирилла подозрений.

Насколько он понял, что-то про терроризм. Одно это уже напрягало сверх всякой меры, особенно учитывая тяжесть состава и тот беспредел, которым обычно сопровождаются оперативные мероприятия по подобным криминальным составам. Меня в первую очередь интересовала фактическая сторона, что из процессуальных документов предъявили на входе, в качестве оснований для осмотра жилого помещения и что в итоге обнаружили?

Когда в ответ из трубки прозвучало: ничего из документов на входе не предъявили, нашли «порох, селитру...», изрядный холодок поднялся вдоль позвоночника. На задачи текущего судебного процесса резко начали наслаиваться срочные вопросы по сопровождению новой «вводной».

На очередной вопрос Александра Владимировича о том стоит ли ему подписывать согласие на осмотр оперативниками квартиры, я высказался категорически против. Попытался объяснить ему, что подобным образом оперативники пытаются узаконить, легализовать те мероприятия, которые они проводят в квартире, не имея для этого необходимых в данном случае законных оснований.

Настойчиво попросил ничего не подписывать до моего приезда, пообещал приехать сразу после окончания текущего судебного процесса. Я понимал, что ситуация в Тушино требует немедленного участия, по крайней мере, присутствия на месте квалифицированного специалиста. Начал обзванивать коллег-адвокатов, в надежде найти кого-то, кто в этот момент не очень занят и находится от места проводимого обыска ближе, чем я.

Повезло не сразу, все кому набирал, были заняты, кто-то работал совсем не в городе и т. п. Отозвался готовностью подключиться к процессу обыска, в режиме подстраховать, мой молодой коллега Александр, сказал, что сможет подъехать, поприсутствовать до моего появления. Выбравшись из судебного процесса на Юго-Западе, поехал в Тушино.

На подъезде к дому на улице Свободы опасения в серьезности ситуации усилились многократно, когда около подъезда увидел четыре оперативные машины, включая автобус с надписями: «ФСБ», машину с надписью на борту «взрыво-техническая». В результате припарковаться в непосредственной близости от подъезда возможности не было никакой, пришлось объехать дом вокруг, пристроиться в другой стороны.

Поднимаясь в лифте, включил в кармане портфеля цифровой диктофон, который постоянно ношу с собой и который служит мне верой и правдой не первый год моей профессиональной работы. Без четверти два, поднявшись на четвертый этаж, увидел запертую дверь квартиры, в которой проживали Александр Владимирович с внуком Кириллом и его матерью — Надеждой Владимировной и толпу народа на лестницах и на площадке перед запертой дверью.

Александр Владимирович с внуком Кириллом и мой молодой коллега Александр стояли в толпе народа у квартиры, напротив. Народ толпился в подъезде на лестнице вниз и на лестнице вверх от лестничной клетки перед запертой дверью в квартиру. На мой недоуменный вопрос почему они торчат на площадке, и кто в данный момент находится в запертой квартире, Александр Владимирович пояснил, что из квартиры всех выгнали и там сейчас находятся двое взрывотехников.

Мимо нас протискивались вверх и вниз сотрудники в форме и в штатском. Постепенно удалось сориентироваться кто из присутствующих в толпе входил в состав первоначальной опергруппы, а кто подтянулся уже здесь, в ходе обыска в квартире. Подошла женщина в форме майора полиции, сказала, что она из отдела по работе с несовершеннолетними, отошла поговорить с матерью Кирилла — Надеждой, которая тоже была уже здесь, на ступеньках ниже нашей площадки. 

Высокий оперативник в штатском довольно грубовато выяснял кто есть, кто в этой гудящей толпе. Узнав, что я адвокат Кирилла, начал требовать ордер и грозить всеми возможными карами в мой адрес со стороны адвокатской палаты, пока не очень понятно по каким собственно основаниям, наверное, просто по привычке видеть в адвокатах принципиальных врагов процесса «наведения порядка».

Минут через пятнадцать после моего прихода на лестничной площадке появился молодой человек в форме лейтенанта полиции, сказал, что будет проводить осмотр, позвал за собой хозяина квартиры и Кирилла. Я заявил, что если мой подзащитный заходит в квартиру и будет участвовать в проводимом мероприятии, то и я имею на это полное право и также буду присутствовать в квартире и оказывать ему необходимую помощь.

На момент нашего входа в квартиру, в ней находились только два специалиста-взрывотехника: Хаваев Игорь Олегович и Тимофеев Василий Евгеньевич. В комнате справа от входа, на кровати Кирилла были выложены предметы и объекты, предположительно обнаруженные специалистами-взрывотехниками до начала начинавшегося осмотра, предположительно в той комнате, где проводился осмотр.

На кровати Кирилла были выложены всевозможные предметы хозяйственного назначения и не только: пара мобильных телефонов, настольные весы, калькулятор, стартовый (для подачи звуковых сигналов) пистолет с изображением футбольного мяча на рукоятке, патроны к нему, пластиковые защитные очки, пластиковые пакеты с чем-то серым внутри, стеклянные банки разных размеров, в них тоже было насыпано что-то серое, пакет с сахарным песком, пластиковые коробки, блокнот, черная маска, стоял прислоненный к стене фанерный щит с прикрепленными мишенями для пулевой стрельбы, рядом черный флаг на деревянном древке.

Первый вопрос, который у меня возник при взгляде на обнаруженную обстановку в комнате, это откуда взялись все эти предметы, где и кем они были обнаружены, кем и когда были выложены на кровати в комнате Кирилла? Этот вопрос я сразу же и обратил к находящимся в квартире взрывотехникам. Старший из них сразу же бойко доложил: «Все это вот здесь и находилось, мы специалисты, мы приехали по вызову, все предметы нашли здесь на кровати».

Вместо действительного ответа на свой вопрос, я еще больше озадачился выяснением, что же здесь происходило до нашего прихода и в какой последовательности, а главное с чьим участием и в рамках каких процессуальных мероприятий, если мы вместе с основным подозреваемым только что вошли в квартиру в сопровождении дознавателя? Осмотр проводил и составлял протокол осмотра дознаватель местного ОВД лейтенант полиции Илюхин Алексей Владимирович.

Выяснить его фамилию и должность удалось, когда я, склонившись над его плечом, пока он вписывал предметы в свой протокол осмотра, задал ему прямой вопрос о том, кто он собственно такой. Он сам при входе в квартиру «забыл» представиться, объяснить кто он и какое мероприятие проводит, что составляет. Я уже не говорю про разъяснение прав и обязанностей лицам, участвующим в этом мероприятии. Об этом у нас как-то не принято вспоминать в последнее время.

К участию в осмотре были привлечены понятые – Карташев Георгий Владимирович и Алексеев Виктор Николаевич. Как отметил мой наблюдательный молодой коллега, оба были обуты в одинаковые рабочие ботинки. Как оказалось впоследствии, они были сотрудниками местной управляющей компании «Жилищник» и их довольно часто в дежурном порядке приглашали на подобные мероприятия. Они стояли посреди комнаты спокойно и безучастно.

Здесь же в комнате топтался специалист, как я понял криминалист со своим дежурным набором в небольшой сумке-кофре. И здесь же по всему полу были расставлены коробки и пакеты из дежурного набора взрывотехников ФСБ, которые оказались на порядок более технически оснащенными по сравнению с криминалистом из ОВД. Тут же бродила женщина с фотоаппаратом, снимала обстановку, как я понял, тоже в интересах дознавателя.

Конечно же официально пояснить кто есть кто, дознаватель ни для своего протокола, ни для лиц, участвующих не удосужился. Дознаватель Илюхин А.В. с участием понятых и специалистов начал описывать предметы, разложенные к его приходу, до начала осмотра квартиры на кровати справа. При этом специалисты Хаваев И.О. и Тимофеев В.Е. упаковывали объекты в пластиковые пакеты из своего дежурного комплекта, давая свои пояснения о проведенных ими ранее экспресс-тестах в отношении обнаруженных объектов, о признаках выявленных ими компонентов предположительно взрывчатых веществ.

При этом пакеты с упакованными объектами не опломбировались, позднее из них же отбирались пробы в пластиковые стаканчики специалистов для проведения предварительных экспертных исследований (как я понял, силами специализированной взрыво-технической лаборатории). При этом вес объектов, вписываемых в протокол и отбираемых проб специалистами и дознавателем не определялся и в протоколе не указывался.

Посреди комнаты находился объемный металлический контейнер на колесной тележке, в который, со слов специалистов-взрывотехников, ещё до начала проведения осмотра квартиры, как места происшествия, был помещен один из изъятых ранее объектов – стеклянная баночка из-под детского питания, объемом около пятидесяти миллилитров, с находящимся внутри сыпучим веществом белого цвета, разведенным предположительно водой.

По предположениям специалистов этим веществом могло быть инициирующее взрывчатое вещество, поэтому они баночку даже не вскрывали, поместили в контейнер в состоянии «как есть». Дознавателю и иным участникам баночку не показывали, контейнер не открывали. Когда об него споткнулись в пятый раз, контейнер из комнаты вывезли в коридор, где он без какого-либо присмотра и простоял последующие часа полтора, пока специалисты не добрались до его «опечатывания». Все это время мимо него по коридору слонялись десятка полтора участников мероприятия, не задействованных непосредственно в осмотре.

В дальнейшем контейнер был «опломбирован» так, что на мой взгляд, не исключало его дальнейшее несанкционированное вскрытие – бумажная записка с указанием объекта и подписями участников была приклеена куском прозрачной липкой ленты (скотча), который был наклеен на крышку контейнера, перекинут через один край, прикреплен к боковой части контейнера. Таким образом крышку контейнера можно открыть со стороны, противоположной от стороны, на которую приклеен скотч и открыть, не нарушая «пломбировки».

Во время осмотра квартиры Кирилл находился на кухне, с ним беседовали несколько оперативных сотрудников, предположительно из МВД и ФСБ. Кроме Кирилла и оперативников на кухне никого не было. Когда я услышал, что Кирилла там усиленно допрашивают, я направился на кухню, чтобы присутствовать при допросе. Один из оперативников пытался противодействовать моему участию, пришлось настоять.

Оперативники активно выясняли в каких группах подростков и в каких социальных сетях состоит Кирилл, чем они занимаются, изготавливал ли он совместно со своими друзьями взрывные устройства, использовал ли он их, когда и как, планировал ли участвовать в мероприятиях 04.11.2018 г. («Русский марш»), с кем и о чем договаривался, применительно к участию, что планировалось брать с собой на это мероприятие, планировалось ли брать взрывные устройства, выясняли контакты друзей-приятелей.

Осматривался телефон Кирилла, выяснялся характер взаимоотношений с контактами, обнаруженными в его телефоне. Оперативники усиленно давили (чисто эмоционально). Кирилл ответил на все вопросы, был достаточно откровенен, по моим ощущениям. Никакие процессуальные документы при этом не составлялись, никто не представлялся, никакие права не разъяснялись.

Здесь то в процессе перекрестного допроса и выяснилось, что интерес к личности Кирилла возник у оперативников в связи с обнаруженной перепиской в социальной сети с Михаилом Жлобицким, двумя днями ранее совершившим подрыв в управлении ФСБ в Архангельске. Как выяснилось несколько позже, когда после подрыва в телефоне Жлобицкого открыли перечень его контактов, то по большей части из них по всей стране практически одновременно провели около полутора сотен подобных нашему мероприятий.

Около 14:45 в квартиру на место осмотра прибыла энергичная молодая дама, представившаяся как следователь Тушинского межрайонного следственного отдела следственного комитета, лейтенант юстиции Кулакова Юлия Валерьевна. Следователь Кулакова Ю.В. взяла на себя руководство процессом осмотра места происшествия, забрала протокол, составленный дознавателем Илюхиным А.В., отправила его и всех, кто не участвовал непосредственно в осмотре места происшествия вон из квартиры.

Объяснить, что за мероприятие она проводит и разъяснить права присутствующим в мероприятии лицам, следователь также не удосужилась. Кулакова Ю.В. переписала из протокола, составленного Илюхиным А.В. первые тринадцать позиций обнаруженных предметов, а затем продолжила описывать объекты, которые специалисты Хаваев И.О. и Тимофеев В.Е. также упаковывали в пластиковые пакеты, а другой специалист – следователь-криминалист Телышев Н.В. опломбировал.

При этом часть пакетов были опломбированы способом, не исключающим несанкционированное вскрытие. Бумажные записки, подготовленные Телышевым Н.В. с указанием объектов и подписями участников, были приклеены кусками прозрачной липкой ленты (скотча), который наклеивался на боковые поверхности полимерных пакетов, внутрь которых укладывались изъятые объекты. При этом горловины пакетов заматывались и скреплялись штатными закрепками, при этом пломбами не перекрывались.

Самое интересное, что это относилось именно к пакетам со смесями компонентов на основе аммиачной селитры. Весы и прочие бытовые предметы, опломбировались правильно. Около половины шестого, т.е. примерно через два с половиной часа после начала своего обыска следователь Кулакова Ю.В. задала вопрос Кузьминкину А.В. о том, не возражает ли тот против осмотра жилого помещения. Поскольку я находился рядом и услышал этот вопрос, Александр Владимирович по моей настоятельной рекомендации заявил, что возражает.

Кулакова Ю.В. недоуменно возразила: «Вот здесь же Вы раньше подписали?» и предъявила ему протокол, составленный дознавателем. Пришлось ее немного огорчить. Я ей заявил вполне определённо, что здесь он ничего подписывать не будет. Александр Владимирович, на этот раз уже под моим непосредственным контролем, сделал соответствующую отметку в протоколе, составленном уже следователем, вписав на первой странице – «возражаю» и расписался здесь же рядом с этой отметкой.

В процессе осмотра квартиры на место прибыла начальник отдела по делам несовершеннолетних ОМВД по району Южное Тушино майор полиции Кондрашова Татьяна Викторовна. Рассказала, что в июне текущего года Кузьминкин Кирилл был доставлен в их отдел в связи с тем, что с группой подростков проник на охраняемый опасный объект – плавучий ресторан (отель). С ним была проведена разъяснительная профилактическая беседа. О происшествии было сообщено в школу, где он учился, составлен план индивидуальной работы в школе и с психологом школы.

Вместе с тем, на учет в отделе он поставлен не был и на учете до настоящего времени не состоял, поскольку, как я понял, в ходе проникновения на охраняемый объект практически никакого ущерба причинено не было. Около 17:45 специалисты Хаваев И.О. и Тимофеев В.Е. по просьбе следователя Кулаковой Ю.В., расписались на нескольких не заполненных листах протокола и с места проведения осмотра убыли, и увезли с собой тележку с контейнером с помещенным в него ранее объектом.

При этом какие-либо документы о передаче специалистам изъятого с места происшествия объекта, следователем с участием понятых и иных лиц, не составлялись. В 18:55 осмотр комнаты был закончен, следственная группа перешла к осмотру кухни, балкона, туалета, ванной комнаты и второй жилой комнаты, в которой проживает мать подозреваемого. В последней комнате изъят ноутбук, принадлежащий матери подозреваемого и несколько флеш-карт с рабочими файлами бухгалтерии компании, в которой работала Надежда.

Осмотр места происшествия был закончен в 19:10. В замечаниях на протокол мной было указано на допущенные следователем нарушения. В частности, отмечено, что обыск в жилом помещении проведен в нарушение установленного порядка, без решения суда, без предъявления лицам, участвующим в мероприятии каких-либо процессуальных оснований для производства осмотра или обыска, против воли собственника жилого помещения, который против обыска и осмотра возражал.

Перед началом обыска понятым и иным участвующим лицам основания и порядок проведения следственного действия не предъявлялись и не разъяснялись, права и обязанности также не разъяснялись. Изъятие (обнаружение) объектов, впоследствии изъятых следователем, производилось специалистами в отсутствие собственника жилого помещения, понятых и иных участников.

В выдаче копии протокола адвокату следователем Кулаковой Ю.В. было отказано со ссылкой на отсутствие технической возможности изготовить копии. Пришлось производить копирование путем фотографирования на камеру личного смартфона. О своих оценках с точки зрения процессуального сопровождения данной ситуации я уже писал в свое время здесь