Следственный отдел ФСБ как участник коммерческих отношений

История началась задолго до возбуждения уголовного дела как такового.

В феврале 2012 в руки оперативника Малявина в Нижегородском ФСБ попала копия налоговой декларации, полученной московской ИФНС 31 по запросу того же Нижегородского управления. Итоговые цифры оборотов предприятия за 9 месяцев предшествующего года весьма впечатлили оперативника, однако, что из этого можно извлечь с чисто практической точки зрения, оперативник, по-видимому, еще не представлял, как и его руководство, затребовавшее копию налоговой декларации, и отложил материал до поры.

В ноябре 2013 с подачи бывшего сотрудника, успешно «трудившегося» к этому времени в службе безопасности одного из градообразующих предприятий – ГАЗа, возникла задача убрать из числа участников очередного тендера на поставку автомобильных аккумуляторов местный завод, который много лет до этого своевременно и гарантированно поставлял на ГАЗ продукцию по стандартам качества мирового уровня.

Инициатором этой задачи было другое коммерческое предприятие схожего производственного профиля из другого региона. Тендер в итоге эти инициаторы выиграли, правда поставить своевременно качественную продукцию не смогли. Но это уже другая история.

Каким образом этому претенденту удалось договориться с сотрудником службы безопасности, выяснить, к сожалению, не удалось, хотя все исходные данные для подобной проверки были предоставлены местной военной прокуратуре (согласно закону, именно это подразделение должно проводить проверки в отношении военнослужащих, к которым относятся и действующие оперативники, и следователи ФСБ). Ну, это уж, как водится.

На местном заводе были проведены «выездные показательные выступления» следственной группы областного ФСБ, с обысками, изъятием документации, образцов продукции и т.д. и т.п.

В декабре 2013 следователем СО ФСБ по Нижегородской области Соловьевым было возбуждено уголовное дело по признакам п. «б» ч.2 ст. 171 УК РФ по факту осуществления незаконной предпринимательской деятельности без лицензии с извлечением дохода в особо крупном размере. Обвинение предъявлено генеральному директору предприятия.

Вот тут и пригодилась та самая налоговая декларация, попавшая к оперативнику Малявину еще в феврале 2012. Именно рапорт Малявина и именно со ссылкой на «умопомрачительные» цифровые данные из той самой налоговой декларации, послужил непосредственным поводом для возбуждения уголовного дела.

Меж тем сами по себе цифры из официально поданной налоговой декларации никаким криминалом не являются (как говорил герой одного из популярных фильмов: «не наказуемо»).

И вот тут в светлой голове следователя Соловьева созрела вполне себе достойная картина уголовного преступления. Вкратце, она свелась к следующему. На территории аккумуляторного завода имеется электролитный участок, на котором привезенная на завод концентрированная серная кислота разбавляется водой до необходимой плотности аккумуляторного электролита и разливается затем в произведенные на заводе аккумуляторы. По формальным признакам, указанный электролитный участок относится к опасным производственным объектам, эксплуатация которых подлежит обязательному лицензированию.

То, что получение лицензии необходимо, на заводе хорошо знали. Местная городская прокуратура, инспекторы Ростехнадзора и прочих гос. надзоров, включая в свое время и ФСКН (серная кислота – это еще и прекурсор, ко всему прочему) без внимания завод никак не оставляли и регулярно указывали руководству завода на необходимость получения лицензии, не забывая при этом штрафовать и завод, и директора за ее отсутствие в рамках административных производств. Таким образом, для всех участников этого «дружного хоровода» было очевидно, что это нарушение (работа участка без лицензии) квалифицируется не иначе как в рамках административного нарушения.

На заводе долгое время работали над подготовкой необходимых для лицензирования документов. Однако не все так просто в нашем высоко-правовом государстве. Когда полный пакет необходимых документов был предоставлен в Ростехнадзор, там, как обычно водится захотели не только документального представления, но и еще дополнительного вознаграждения за выдачу лицензии. Как же иначе, они же поставлены «блюсти государственные интересы». А руководство завода решило пойти на принцип и получить лицензию не за взятку, а на основании законных процедур. Вот тут и начались вполне ожидаемые фокусы – элементарные «придирки к запятым». Ростехнадзору, согласно официальному отказу, не понравилось как проведена экспертиза соответствия представленной заводом документации нормативным требованиям. Все бы ничего, только экспертизу эту проводило экспертное предприятие, аккредитованное и назначенное для проведения подобных экспертиз самим Ростехнадзором и у завода иных вариантов проведения экспертизы, просто не было.

Пока пытались понять и исправить «притянутые за уши» претензии к предоставленному экспертному заключению, поменялись нормы федерального законодательства и пришлось готовить комплект документов заново. Так и ходили кругами, пока в Ростехнадзор не пришел официальный запрос из УФСБ. Запрос был направлен в рамках уголовного дела, однако послужил мощным стимулом для своевременной выдачи лицензии. Ровно на 45-й день, после предоставления очередного комплекта документов, в строгом соответствии с положениями закона завод получил лицензию (однако уже после возбуждения уголовного дела).

Следователь Соловьев меж тем, рассуждал довольно просто, поскольку электролитный участок является неотъемлемой частью производственного процесса на заводе, завод не получив лицензию на право эксплуатации участка, был не вправе производить продукцию вообще. И уж если считать незаконно полученный доход, то считать его нужно исходя из реализации итоговой продукции завода, а именно – аккумуляторов. Запросил с ГАЗа накладные, посчитал количество поставленных с завода на ГАЗ аккумуляторов, запросил банковскую выписку, посчитал сумму платежей с ГАЗа за аккумуляторы, насчитал более 170 млн. руб. и ему вполне хватило для квалификации.

Позиция защиты, вкратце, была сформулирована следующим образом. Поскольку лицензированию подлежит вполне конкретный вид деятельности, прямо указанный и в нормативных документах, и в самой лицензии, как «эксплуатация опасного промышленного объекта», то применительно именно к этому виду деятельности и надо определить значимые для квалификации обстоятельства, в частности, соответствует ли этот вид деятельности признакам предпринимательской деятельности, определенным в п. 1 ст. 2 ГК РФ как деятельности, направленной на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, которая осуществляется самостоятельно на свой риск лицом, зарегистрированным в установленном законом порядке в соответствующем качестве.

В том случае, если было бы установлено наличие указанных признаков, необходимо установить какой вид товарной продукции произведен на данном участке в установленный следствием период времени и определить какой доход получен от его реализации. Если рассчитанный размер дохода превышает лимит, установленный ст. 171 УК РФ, состав имеется, если нет, то и состава нет.

В подтверждение своей позиции мной было получено заключение специалиста, которое я приобщил к материалам в качестве доказательства уже в суде. Специалист, ознакомившись с копиями материалов дела, дал свое квалифицированное суждение, которое в целом вполне соотносилось с позицией защиты.

Заявлялось кроме прочего и о том, что согласно квалификационному справочнику видов экономической деятельности (ОКВЭД) этот вид деятельности вообще не отнесен к экономическим видам деятельности, что его эксплуатация, в действительности, не приносит и не может приносить доход, поскольку не сопровождается выпуском какой-либо товарной продукции, что наоборот, его эксплуатация связана лишь с несением расходов. Однако, все не впрок.

Указав следователю на несостоятельность его принципиальной позиции и расчетов, в частности, тем не менее я заявил ходатайство о проведении бухгалтерской экспертизы для получения в итоге корректных расчетов, даже если исходить из оправданности его квалификации. На что следователь мне отказал, заявив, что он и сам в состоянии провести необходимые расчеты.

В дальнейшем уже в суде я заявил аналогичное ходатайство о проведении экспертизы. Гособвинитель тут же взяла паузу для постановки своих вопросов.

В следующем заседании я начал с того, что отказался от своего ходатайства о назначении экспертизы. По здравому размышлению, я рассуждал примерно так, в деле, в качестве доказательства, имеется приобщенное мной заключение специалиста, которое полностью подтверждает позицию защиты. А что нам даст экспертиза? Кому еще поручат ее проведение? И самое главное, каково будет влияние на эксперта нашего всесильного «старшего брата» в лице областного УФСБ, это было совершенно непредсказуемо.

Однако тут уже возбудилась гособвинитель, теперь она настаивала на проведении экспертизы, подала письменное ходатайство. При этом, она в этом же ходатайстве начала с того, что указала на то, что расчеты суммы дохода, произведенные самим следователем и положенные им в основу обвинения, не могут быть признаны корректными, поскольку следователь не является квалифицированным специалистом в области экономических расчетов. У меня, правда, тут же возник вопрос, как прокуратура могла утвердить обвинительное заключение, основанное на неквалифицированных расчётах следователя, но вопрос остался без ответа как, впрочем, и многие другие.

Мной было заявлено ходатайство о прекращении производства, поскольку у стороны обвинения благополучно «умер» основополагающий квалифицирующий признак – сумма извлеченного дохода. Нет расчета суммы, подтверждающей превышение предела, установленного ст. 171 УК, нет и состава. Однако суд посчитал это ходатайство заявленным преждевременно.

Экспертиза была назначена, поручена квалифицированному эксперту. Эксперт попался вполне адекватный, может быть даже на него не оказывалось давление со стороны УФСБ. Только этот эксперт прислал запрос на предоставление дополнительных сведений, поскольку в 19-ти томах уголовного дела для проведения корректных расчетов необходимые сведения отсутствовали.

И вот тут начался откровенный цирк. Гособвинитель попросила суд обязать сторону защиты предоставить необходимые для расчетов сведения. На мой недоуменный вопрос, а в своем ли уме гособвинение, которое предлагает истребовать доказательства вины у обвиняемого, адекватного ответа я не получил.

В итоге, получив заключение эксперта о невозможности предоставить корректные расчеты на основе представленных доказательств, и отказав гособвинителю в назначении повторной экспертизы, поскольку новых доказательств само обвинение предоставить не смогло, суд, на удивление всей округе и, в первую очередь «большому брату», вынес оправдательный приговор на основании п. 3 ч.2 ст. 302 УПК РФ, в связи с отсутствием в деянии подсудимого состава преступления.

Большая редкость для здешнего суда, как поговаривали в кулуарах.

Наивно было бы полагать, что УФСБ оставит без своего пристального внимания столь неблагоприятный для себя исход дела. И они, конечно, добились отмены оправдательного приговора в апелляции по совершенно надуманным основаниям.

Но это предмет дальнейшего повествования, в следующей части, может быть.