Найти юриста / адвоката / эксперта
Философская мысль Европы в лице своих достойных сынов неоднократно высказывалась в отношении необходимости изменения форм понимания современной действительности на основе представлений о сущем прошлого. Таковы положения теории локальных цивилизаций Освальда Шпенглера, теория истории Арнольда Джозефа Тойнби, таково требование герменевтической теории познания Бертрана Рассела и Джорджа Кауфманна.
Действительно, при сравнении политических форм бытия, например, Древней Греции, с современными демократическими режимами невольно представляется, что общим осталось только одно – слово. И то у Аристотеля, например, речь шла не о народе, а о нищете в виде критерия имущественного ценза, т.е. ко всему прочему прибавляется еще и хрестоматийный глянец прошлого, отретушеванный некоторой помпезностью сегодняшней доктринальной уверенности.
Однако если сравнивать формы общественного бытия известные нам из истории и сегодняшние формы не по качественному критерию, которому неустанно учит диалектика, а на основе людологической базы исследования, то легко обнаружить, что те образования парадигм, которые ранее принадлежали лишь таким формам организации как: пантеон богов, тотем, соответственно церковь, философия и пр., сегодня заменены по своим функциям государством, правом, формой научного знания.
То, что можно было бы сравнить и только этим и ограничиться, сегодня надлежит сделать действительной формой познания с целью дальнейшего эффективного прогнозирования государственной политики. Рассмотрим только бытие в возможности(далее БВ), которое является общественным бытием в возможности(далее ОБВ), т.е. в своей качественной экзистенции вынесенным за пределы времени и места.
Сущностью ОБВ является то, что «возможность» любой замкнутой парадигмы бытия, которая по своему формообразует время и место в его значении и понимании, всегда находится за пределами данной парадигмы, что позволяет говорить о способности к адекватной синхронизации парадигм как вне совместного бытия в рамках места и времени, так и самих субъектов реализации.
Если для архаичных форм познания таким общественным бытием в возможности являлась идея Бога и любая цепь событий, которая разворачивалась в рамках «здесь и сейчас» непосредственно не связывалась с Богом в его универсуме возможного, то сегодня таким явлением (взамен Бога) является наше представление о государстве.
Причем если мифология однозначно закрепляла тезаурус возможного за персонифицированным носителями тех или иных высших сил, то именно христианство впервые приписало Богу универсализм вне зависимости от представлений о нем, сузив, таким образом, компетенцию человека по отношению к Богу, но безмерно расширив компетенцию последнего. Соответственно государство (вернее то, что тогда было бытием в действительности права в лице совокупности соответствующих индивидуумов), взяв на вооружение данную религию, безмерно расширило и свой круг полномочий, поставив себя вне императива частных интересов для общественного сознания. Причем само соотношение государства и церкви тогда эквивалентно сегодня соотношению политики и науки о государстве и праве.
Если раньше политика господа Бога наполняла собою все сферы жизни государства и общества, а соответственно те, кто трактовал его слово исполняли функции юриспруденции сегодня, то со смещением приоритетов стабилизации хаотичных форм содержания материи от метафизики к естественно научным взглядам, сама идея господа Бога уступила место идее государства, а содержание этой идеи организованное определенным образом (ранее церковь), практической и научной политологии, юриспруденции…
Таким образом, в прошлом бытие в возможности государства составляли идеи порядка, основанного на внутреннем согласии, уважении к Богу всех и каждого (сегодняшний принцип равенства всех перед законом и судом), сегодня же бытие в возможности государства – это нормы права в правовом государстве и воля власть предержащего (если сравнивать долю подзаконных актов президента, правительства и пр. в регулировании тех или иных общественных отношений).
Ту же самую аналогию можно провести по налоговым отчислениям (ср. с десятиной в доход церкви и пр.), судопроизводству (церковные преступления, политические и международные преступления и пр.)Данное сравнение основано на том, что целостные парадигмы бытия не изменяются как форма с течением времени, изменяется лишь их содержание. Меняется лишь форма перехода БВ в бытие в действительности, т.е. игровая атрибутика, уровень алеантности, субъекты реализации.
Субъективное бытие в возможности вытесняет поэтапно общественное БВ, составляющее целевую причину парадигмы, парадигм, обеспечивая функциональную приемлемость во временном континууме.Целостной парадигмой называется сочетание БВ и бытия в действительности (БВД). Причем переход БВ в БВД является игрой с различной степенью алеантности, степень которой непосредственно влияет на восприятие парадигмы в целом и зависит соответственно от количества переходов, субъектов реализации и прочих факторов. Государство, например, выступает именно как сфера необходимой реализации специфической «возможности» (права), а право в своей совокупности нормативности – бытием в возможности государства.
Причем, совпадение данной возможности с общественным бытием в возможности вообще, творит понимание права как бытия справедливости, в то время как, отсутствие данного содержания говорит о субъективном моменте, формируя представление о субъективизме в праве. Соответственно, носителем общественного бытия в возможности является неперсонифицированный круг лиц. В праве формализуется лишь та его часть, которая унифицирована относительно своей действительности, т.е. представляет собой единую формальную причину того или иного круга явлений.
Политика выступает в данном случае как то, что не просто представляет данное бытие в возможности в рамках государства как бытия в действительности, но более того формообразовывает данную «возможность», тем самым, снимая изначально противоречия действительности в возможности и обеспечивая приемлемость содержания любой правовой нормы на основе т.н. «политической пропаганды».
Таким образом, появляется способность замещения объективного содержания права необходимым содержанием на тот или иной период. И если в Западных демократиях современного мира это делается на основе традиции, то у нас, пока, носит совершенно произвольный характер и потому принимает ту самую форму «черного PR».
В любом случае если ранее формированием способности предела критического суждения занималась церковь, в крайнем случае, философия, то сегодня эта функция отдана на откуп политике, но она, к сожалению, пока не осознала насколько чудовищно – действенным оружием она обладает в плане стратегического формирования человеческого вообще…
Действительно, при сравнении политических форм бытия, например, Древней Греции, с современными демократическими режимами невольно представляется, что общим осталось только одно – слово. И то у Аристотеля, например, речь шла не о народе, а о нищете в виде критерия имущественного ценза, т.е. ко всему прочему прибавляется еще и хрестоматийный глянец прошлого, отретушеванный некоторой помпезностью сегодняшней доктринальной уверенности.
Однако если сравнивать формы общественного бытия известные нам из истории и сегодняшние формы не по качественному критерию, которому неустанно учит диалектика, а на основе людологической базы исследования, то легко обнаружить, что те образования парадигм, которые ранее принадлежали лишь таким формам организации как: пантеон богов, тотем, соответственно церковь, философия и пр., сегодня заменены по своим функциям государством, правом, формой научного знания.
То, что можно было бы сравнить и только этим и ограничиться, сегодня надлежит сделать действительной формой познания с целью дальнейшего эффективного прогнозирования государственной политики. Рассмотрим только бытие в возможности(далее БВ), которое является общественным бытием в возможности(далее ОБВ), т.е. в своей качественной экзистенции вынесенным за пределы времени и места.
Сущностью ОБВ является то, что «возможность» любой замкнутой парадигмы бытия, которая по своему формообразует время и место в его значении и понимании, всегда находится за пределами данной парадигмы, что позволяет говорить о способности к адекватной синхронизации парадигм как вне совместного бытия в рамках места и времени, так и самих субъектов реализации. Если для архаичных форм познания таким общественным бытием в возможности являлась идея Бога и любая цепь событий, которая разворачивалась в рамках «здесь и сейчас» непосредственно не связывалась с Богом в его универсуме возможного, то сегодня таким явлением (взамен Бога) является наше представление о государстве.
Причем если мифология однозначно закрепляла тезаурус возможного за персонифицированным носителями тех или иных высших сил, то именно христианство впервые приписало Богу универсализм вне зависимости от представлений о нем, сузив, таким образом, компетенцию человека по отношению к Богу, но безмерно расширив компетенцию последнего. Соответственно государство (вернее то, что тогда было бытием в действительности права в лице совокупности соответствующих индивидуумов), взяв на вооружение данную религию, безмерно расширило и свой круг полномочий, поставив себя вне императива частных интересов для общественного сознания. Причем само соотношение государства и церкви тогда эквивалентно сегодня соотношению политики и науки о государстве и праве.
Если раньше политика господа Бога наполняла собою все сферы жизни государства и общества, а соответственно те, кто трактовал его слово исполняли функции юриспруденции сегодня, то со смещением приоритетов стабилизации хаотичных форм содержания материи от метафизики к естественно научным взглядам, сама идея господа Бога уступила место идее государства, а содержание этой идеи организованное определенным образом (ранее церковь), практической и научной политологии, юриспруденции…
Таким образом, в прошлом бытие в возможности государства составляли идеи порядка, основанного на внутреннем согласии, уважении к Богу всех и каждого (сегодняшний принцип равенства всех перед законом и судом), сегодня же бытие в возможности государства – это нормы права в правовом государстве и воля власть предержащего (если сравнивать долю подзаконных актов президента, правительства и пр. в регулировании тех или иных общественных отношений).
Ту же самую аналогию можно провести по налоговым отчислениям (ср. с десятиной в доход церкви и пр.), судопроизводству (церковные преступления, политические и международные преступления и пр.)Данное сравнение основано на том, что целостные парадигмы бытия не изменяются как форма с течением времени, изменяется лишь их содержание. Меняется лишь форма перехода БВ в бытие в действительности, т.е. игровая атрибутика, уровень алеантности, субъекты реализации. Субъективное бытие в возможности вытесняет поэтапно общественное БВ, составляющее целевую причину парадигмы, парадигм, обеспечивая функциональную приемлемость во временном континууме.Целостной парадигмой называется сочетание БВ и бытия в действительности (БВД). Причем переход БВ в БВД является игрой с различной степенью алеантности, степень которой непосредственно влияет на восприятие парадигмы в целом и зависит соответственно от количества переходов, субъектов реализации и прочих факторов. Государство, например, выступает именно как сфера необходимой реализации специфической «возможности» (права), а право в своей совокупности нормативности – бытием в возможности государства.
Причем, совпадение данной возможности с общественным бытием в возможности вообще, творит понимание права как бытия справедливости, в то время как, отсутствие данного содержания говорит о субъективном моменте, формируя представление о субъективизме в праве. Соответственно, носителем общественного бытия в возможности является неперсонифицированный круг лиц. В праве формализуется лишь та его часть, которая унифицирована относительно своей действительности, т.е. представляет собой единую формальную причину того или иного круга явлений.
Политика выступает в данном случае как то, что не просто представляет данное бытие в возможности в рамках государства как бытия в действительности, но более того формообразовывает данную «возможность», тем самым, снимая изначально противоречия действительности в возможности и обеспечивая приемлемость содержания любой правовой нормы на основе т.н. «политической пропаганды».
Таким образом, появляется способность замещения объективного содержания права необходимым содержанием на тот или иной период. И если в Западных демократиях современного мира это делается на основе традиции, то у нас, пока, носит совершенно произвольный характер и потому принимает ту самую форму «черного PR».
В любом случае если ранее формированием способности предела критического суждения занималась церковь, в крайнем случае, философия, то сегодня эта функция отдана на откуп политике, но она, к сожалению, пока не осознала насколько чудовищно – действенным оружием она обладает в плане стратегического формирования человеческого вообще…
