Что происходит с юридической профессией?

Содержание навеяно наблюдениями в период 8-9 всероссийских съездов судей.

В начале хочу извиниться перед читателями за большой объем статьи, но на её редактирование просто не осталось времени, поскольку именно сейчас надо подводить итоги уходящего года с тем, что бы в Новом году уже приняться за дела в конкретном (позитивном) направлении.

Из-за объемности (неформат для страниц сайта) и оттенков никому не интересных личных мемуарных заметок, я сначала почти отказался от мысли об её опубликовании. Однако, постоянное затрагивание данной темы в той или иной мере моими коллегами, в совокупности с прошедшим 9 всероссийским съездом судей, уходящим старым и наступающим Новым годом все же подтолкнуло на её написание.

Соответственно, я разбил статью на две части: 1) отвлеченно наблюдательного, 2) аналитически прогностического характера.

Первую часть я и предлагаю Вашему вниманию, а если она найдет отклик, то опубликую и вторую.

Надеюсь, что статья найдет своего читателя, думающего над тем откуда мы с вами (современные юристы) вышли и куда идем. Полагаю, что для начинающих юристов статья поможет в выборе своей реализации в профессии в соответствии с их жизненными ориентирами.

Размышляя о сегодняшнем состоянии юридической профессии в России, я по инерции достал из архива свой ежедневник, подаренный мне одним из участников 8 всероссийского съезда судей (фото на обложке статьи), и ретроспективно вспомнил те эпизоды своей жизни, которые связали её с юриспруденцией, а также все, что происходило в этой сфере до настоящего времени...

В 80-е годы простой гражданин мог реально поступить на юридический факультет ВУЗа только положительно зарекомендовав себя на службе в армии, работая в правоохранительных органах, юротделе предприятия, суде, коллегии адвокатов и т.п. и получив оттуда соответствующие отношение (рекомендацию, направление).

Также в советские времена начать приобщаться к юриспруденции и правоведению можно было продвигаясь по партийной линии, в так называемых «партшколах». Тогда будущие абитуриенты, в своей основе, прежде всего прикладывали определенные усилия для возможности причаститься к своей будущей юридической профессии и, уже внутренне созрев до понятия «Право» и необходимости его применения в жизни, осознанно делали свой дальнейший жизненный выбор.

Несмотря на определенные ограничения на пути к реализации профессии, я лично положительно отношусь к тому времени, в противовес нашему, когда, даже не обремененные цейтнотом современной жизни осужденные имеют возможность дистанционно получать высшее юридическое образование http://newsroom24.ru/news/zhizn/125626/.

Ныне Закону все равно для каких целей: повышения воровской и т.п. квалификации или для иных — благих целей получают такое образование студенты. Как говориться, благими намерениями (общедоступностью) устлана дорога… сами знаете куда. Между тем, поскольку вопросы, связанные с получением юридического образования в России, это целый отдельный пласт вопросов, которые даже вкратце невозможно обсудить в рамках данного формата, я  далее в статье сознательно не буду касаться этой темы.

В настоящее время, по мнению многих наших коллег мы являемся свидетелями кризиса юридической профессии. С моей точки зрения, он наиболее ярко проявляется в судейском корпусе, поскольку даже «рыба гниёт с головы». Между тем, судья являет собой вершину юридической профессии (её квинтэссенцию), ту Фудзияму, на которую всем юристам надо равняться. Сразу оговорюсь, априори к судьям я отношусь, как минимум, уважительно. Но, раз ходоки зачастили с жалобами на судейского брата к президенту, то в их реформах, как говорят в СМИ, что-то пошло не так. 

Мне принципиально не хочется взвешивать все плюсы и минусы объединения судов общей юрисдикции и арбитражных судов, но не могу не отметить известную констатацию представителями судейского корпуса результатов скоропостижного присоединения «не совсем хорошего малого (арбитражные суды) к большому и совсем нехорошему (судам общей юрисдикции)».

Да, за унификацию законодательства надо платить. Однако, что же будет, если (на волне всеобщей эйфории руководства нашей страны от этого слияния, подогреваемой ведущими СМИ) объединят еще Конституционный суд и Верховный суд РФ http://www.vedomosti.ru/...-predsedatel-konstitutsionnogo ?

Об этом я лично даже думать (не то, что комментировать) не хочу. За 25-летнюю историю КС ему и так не раз пытались указать на его место, дай бог, что оно сейчас находится хотя бы в культурной столице...

За последние годы мне, как и многим из вас, грустно наблюдать за тем, что уходят в отставку профессионалы с большой буквы, заслуженно уважаемые судьи (к примеру, чета судей Кемеровского облсуда Прониных, Титаева Елена Викторовна – ранее судья Центрального районного суда г. Кемерово, затем судья Арбитражного суда Кемеровской области), а вместо них в этих судах появляются иные…, новые с иным набором «деловых» качеств.

Так, весной текущего года я увидел передачу по одному из основных каналов телевидения. В той программе показали сюжет, в котором обычный гражданин был вынужден долгие годы в судебном порядке доказывать, что он живой, поскольку различные структуры (ЗАГС, ФССП, ФОМС, ПФР и т.д.) «записали» его в список усопших, перепутав живого с умершим — его полным однофамильцем.

В качестве судьи по делу я увидел знакомого мне человека (без указания его пола), который не так давно занял данную должность в коллегии по гражданским делам районного суда одного из наших областных центров. Просмотрев репортаж, я вспомнил, как примерно 13 лет назад он, являясь представителем проигравшей стороны, радовался затягиванию «народной судьей старой закалки» в районном суде одного из процессов в надежде на неминуемое, по его тогдашнему мнению, отступление или проигрыш вашего покорного слуги.

Этот человек, будучи в зрелом возрасте и находясь на службе (замещая должность юрисконсульта) в структурном подразделении одного из силовых министерств, с нескрываемым удовлетворением содействовала чинению препятствий в исполнении вступившего в законную силу решения суда.

Значимым толчком к упоминанию этого человека в данной публикации явились полученные из достоверных источников сведения о его настоящей работе в конкретном случае, касающемся восстановления пенсионных прав другого почти слепого пожилого инвалида. В этом случае речь уже шла об обжаловании откровенно надуманного отказа в назначении пенсии (по причине «плохо читаемой печати» на записи в трудовой книжке почти 30-летней давности). Не буду описывать всех нюансов испытания долготерпения данного гражданина.

Просто отмечу, что после поступившего к названной судье звонка из вышестоящей инстанции с просьбой «долго не держать слепого человека с сопровождающим его лицом в коридоре», что неоднократно происходило ранее, от представителя Фемиды последовало предложение приведшему инвалида в суд родственнику, самому написать «необходимое ему» решение. Думаю, практикующим юристам не трудно представить, как бы развивались события без этого звонка.

Как и многие из моих коллег-адвокатов, с учетом сложившихся реалий я скорее положительно отношусь к такому явлению, как представление сторонами в суд проектов решений, что предусмотрено, к примеру, п. 9.2 Инструкции по делопроизводству в арбитражных судах РФ, утвержденной постановлением Пленума ВАС РФ от 25.12.2013 г. №100.

Между тем, такое неприкрытое нежелание судьи СОЮ самостоятельно приложить руку к восстановлению попранных ПФР прав пенсионера, таки стало последней каплей к затрагиванию мною в данной публикации проблем судейского корпуса. Тут сами собой на память пришли слова Владимира Маяковского: «… Судьи мешают и птице, и танцу, и мне, и вам, и Перу» (Гимн судье).

Видимо тогда поэту тоже было чем поделиться.

В силу сложившихся (в том числе исторически) обстоятельств в кругу моих родных и близких имелось и имеется в настоящее время множество юристов, среди них по сохранившимся в роду сведениям, мой прапрадед по материнской линии в 19 веке был судьей в Тульской губернии. В то дореволюционное время судьей мог стать не просто юрист профессионал, но обязательно достойный и уважаемый в Обществе человек. Это обстоятельство также учитывалось и в советские времена, по крайней мере, об этом свидетельствовало общение с моей соседкой — председателем городского суда (квартира через стенку в доме, где я родился и жил до 25 лет).

А кто же и как сейчас становится судьей в России, что представляет из себя так называемый портрет среднестатистического судьи страны?

Сначала подмечу пару интересных моментов по поводу «как?».

Практически во всех правоохранительных органах перед поступлением на службу кандидаты проходят не только медицинское освидетельствование, но и различные (в том числе психологические) тестирования для допуска к профессии, как не странно, за исключением, кандидатов на замещение должности судьи. Более того, при подтверждении квалификации, получении более высокого ранга, разряда и иных случаях, как кандидатов, так и сотрудников правоохранительных органов опрашивают с применением полиграфа (детектора лжи), а результаты таких тестирований, опросов обязательно учитываются при принятии соответствующих решений (в том числе о возможности замещения той или иной должности, перемещения и т.д.). Как не странно таких исследований в отношении представителей судейской власти в России не проводится.

Далее, по Закону мировые судьи в России не только назначаются, но и избираются. Избрание судьи по сути должно дать возможность учесть не только профессиональные знания и навыки, но и наличие доверия, уважения в Обществе рассматриваемого кандидата, что могло бы безусловно положительно сказаться на доверии народа к власти. Опять-таки, как не странно, выборность мировых судей в России остаётся лишь декларацией, в чем я в очередной раз убедился наблюдая в этом году назначение моего давнишнего приятеля на должность мирового судьи.

Теперь к вопросу «кто?». По мнению сотрудников Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге «Судья — женщина среднего возраста, получившая заочное юридическое образование в классическом университете и работающая в том же регионе, где выросла» (глава «Социально-демографические характеристики судейского корпуса» книги «Российские судьи: социологическое исследование профессии»), что полностью совпадает с характеристикой вышеупомянутой мною судьи из ТВсюжета.

Замечу, что в названной книге развернута широкая историческая панорама становления судейской профессии в России, заканчивающаяся обобщенным портретом современного российского судьи и разбором негативных тенденций в источниках пополнения судейского корпуса. В вышеназванной книге объяснены многие тенденции, существующие в судейской среде, включая феминизацию и бюрократизацию профессии.

Отдельный интерес вызывают включенные в книгу выдержки из большого количества анонимных интервью с российскими судьями судов общей юрисдикции, иллюстрирующие особенности мышления и «профессиональной деформации» судей, включающие повышенное мнение о сотрудниках аппаратов судов и выходцев из органов прокуратуры и, напротив негативное отношение к юристам из других профессиональных групп, в т.ч. адвокатам.

Соглашусь с мнением авторов названной книги, что такие сдвиги (проявляющиеся и в политике набора судей) приводят к снижению важности качества профессионального образования и разносторонности профессионального опыта в пользу практических навыков, получаемых при работе секретарем или помощником судьи.

Тем не менее, по моим личным наблюдениям, отсутствие жизненного и профессионального опыта за пределами аппарата суда сейчас позволяет-таки этим работникам успешно становиться судьями. Я думаю, что любой из юристов с опытом практической работы в судах 10 и более лет легко на вскидку может назвать как минимум, пару-тройку таких примеров. Многие из вас наблюдают и в настоящее время, как, к примеру, дети судей сразу после школьной и студенческой скамьи поступают на работу в судебный аппарат и после непродолжительного времени работы архивариусом, методистом, секретарём, помощником судьи, сдают квалификационный экзамен на должность судьи и, о чудо, уже в двадцать с небольшим лет замещают соответствующие должности.

Я бы порадовался за них, только видя, как часто слышимые нами от таких молодых людей высказывания типа «вас тут много, а я один (одна)» превращаются с их уже судейского благословения, в соответствующие мантры более молодых последователей, мне становится страшно за наше будущее.

Лично мне в жизни давалась возможность стать судьей 3 раза из которых примечателен первый раз. В далеком 1994 году зам. председателя облсуда предложил мне работу секретаря в облсуде в перспективе через 5 лет стать судьей при условии обучения в местном университете. Такое построение карьеры, как оказалось по жизни, самое распространенное, о чем, кстати, недавно (кажется 13.12.2016 года) в интервью г-ну Соловьеву говорил г-н Барщевский, заостривший внимание на возросшем процессе самопроизводства судебной системы. На секунду отвлекаясь, скажу, что сейчас я убежден, что если судебная система и дальше будет пополняться в большей части, как сейчас, за счет секретарей, помощников, прокуроров, следователей, то в силу естественной подпитки системы будет происходить лишь возрастание загруженности судей наряду с неуклонным падением качества правосудия.

Так вот, имея высшее техническое образование и определенный жизненный опыт работы в народном хозяйстве (около 4 лет) я отказался от такого шикарного предложения, поскольку (считая на земле профессии врача и судьи вторыми после Бога) полагал, что скорое наличие 2 высшего (юридического) образования наряду с исключительно практическими навыками работы в суде не дадут мне морального права вершить правосудие. Для получения такой уверенности я обучался в ином университете на кафедре, которую возглавлял тогда Н.С. Бондарь (являвшийся одним из соавторов проекта Конституции РФ, ныне судья Конституционного суда РФ), параллельно работал следователем в системе МВД РФ, затем уголовное право поменял практику в цивильном, трудовом праве.

Тогда я (наивный) был убежден, что в судьи идут исключительно высоконравственные люди, умудренные богатым жизненным опытом (как мой прадед или соседка) и/или высочайшим уровнем знаний в праве (как мой учитель). Однако, став пенсионером МВД РФ и продолжив получать разносторонний опыт работы в адвокатуре, мои иллюзии развеялись.

За последующее время я наблюдал, что большая часть претендентов на замещение должности судьи (добившаяся своей цели) совсем не была озабочена наличием у них морального права вершить правосудие, прежде всего она реально была озабочена получением соответствующих судейских привилегий, денежного содержания и пенсионного обеспечения. Уже в работе, неоднократно замечал, что заняв однажды должность судьи, многие не желали обретать новые или поддерживать свои знания на должном уровне, зачастую интерпретировали по своему разъяснения и/или указания высших судебных инстанций, выходили из себя при упоминаниях неугодных им толкований подлежащих применению в деле норм, несмотря на то, что они даны ведущими специалистами в стране в соответствующей области права, и, как правило, совсем не интересовались знаниями в иных (даже смежных с правовыми) сферах жизни.

В схожей правовой системе, во Франции, например, в Академии судей, большинство преподаваемых курсов, особенно в целях повышения квалификации, не являются правовыми. К примеру, там есть курсы в области экономики, по изучению отношений в уголовной среде и прочее в т.ч. созданные с целью адаптации судей к специфическому мышлению в определенной сфере регулирования и формирования соответствующего поведения судей в той или иной области отношений. У нас же не то, что про качество курсов повышения квалификации, но и про соблюдение периодичности КПК судей, говорить не приходится. В редких субъектах (и в основном в арбитражах) можно наблюдать соблюдение периодичности (в лучших случаях примерно раз в 4 года), про СОЮ промолчу… какая уж там реформа гражданского законодательства… хотя и она исходя из сути комментариев одного из её авторов — профессора Е.А. Суханова «проводится криво».

Подмечу от себя, что в России, лично по моим наблюдениям, дорога из судей в науку или в адвокатуру, всегда пожалуйста, а вот наоборот, весьма редко. Фактически во многих регионах реализуется негласное правило «телефонного права» не пущать в судьи юристов из числа (прошу прощения, говоря словами Ленина «интеллигентской сволочи») адвокатов, имеющих наиболее разносторонний в нашей профессии опыт, полученный за пределами аппарата определенного суда (круга судов). К примеру, в США в судейском корпусе достаточно большой процент бывших адвокатов. Между тем, сами судейские зачастую обращаются к нашему брату адвокату в тех ситуациях, когда необходимо решить их личные вопросы либо их родных, близких и друзей, именно за имеющийся у адвокатов разносторонний опыт.

В силу определенной специфики моего положения ко мне за помощью обращались и люди, ранее находившиеся в личных и/или семейных отношениях с судьями, в т.ч. и пострадавшие от разводов и подбных разрывов отношений с ними. Мои наблюдения в целом совпадают с приведенным в вышеназванной книге анализом поведения судьи в повседневности, исследованиями связей работы судей с их личными интересами, ценностями, кругом общения.

Думаю, большинство практикующих юристов, наблюдающих деформацию профессии судьи, не могли не отметить какое большое (если не сказать огромное) влияние оказала так называемая потоковая, «конвеерная» нагрузка судей на изменение фактического содержания их профессии. Соответственно, всё чаще мы стали наблюдать судей «конвеерного» типа вместо привычных ранее режиссёрского, менторского, статусного, следственного типов судей.

В результате очередного витка так называемого «процессуального реформирования» судьи первой инстанции стали элементарно проштамповывать уже сложившиеся в судебной практике обычные по определенной категории решения дел — «судебные штампы», а в худшем перекладывать вынесение обоснованных решений на апелляционную инстанцию, у которой за возросшим (в том числе по этой причине) валом дел просто некогда, нет возможности, да и зачастую нет желания (что в данной ситуации вполне естественно) исправлять за 1 инстанцию её недостатки. Такое положение дел особенно распространено в СОЮ, так как ранее имевшиеся у 2 инстанции полномочия по отмене и возврату решений в ГПК убраны.

В арбитражной апелляции дела обстоят ненамного лучше. К сожалению, понимание необходимости и правильности применения, толкования норм права все чаще начинают видеть лишь судьи в кассации, но… там уже не до определения юридически значимых обстоятельств и предоставления доказательств. По моему мнению, такое положение дел не только заставляет вышестоящие суды упражняться в изобретении доселе невиданных форм отписок, но и увеличивает количество латентных судебных ошибок, отрицательно сказывающихся на судебной практике.

Что касается уголовного процесса, то любой практикующий в данной области права адвокат знает, что сейчас защита крайне редко добивается оправдательных приговоров. И это не только потому, что при наших судьях и прокуроров не надо, но и к сложившемуся предубеждению к адвокатам, боязни, в том числе из-за Российской псевдоборьбы с коррупцией, нормального профессионального общения с представителями стороны защиты.

А ведь во многих зарубежных странах, например, для получения статуса судьи обязателен стаж другой юридической практики, в том числе и адвокатской и прокурорской. Это дает возможность приобрести достаточный опыт и мудрость, чтобы в состязательном процессе действительно стоять «над схваткой» сторон. И это работает! Те, кто видел судей за рубежом, в большинстве своем говорят, что у них больше чувства внутреннего достоинства и меньше неприятия к людям.

У нас же в стране адвокат практически не имеет шансов стать судьей. Более того, наверху принято негласное решение, что у судьи не должно быть родственников в адвокатуре. Многие адвокаты были вынуждены закончить карьеру только потому, что сыну, или внуку, или племяннику удалось стать судьей в соседней области, доводилось видеть и разводы адвокатов с супругом(ой) для дачи возможности последней заместить должность судьи.

Часты ситуации, когда судья, проходя по коридору, не здоровается (вдруг заподозрят в коррупции) даже со своим бывшим приятелем — однокурсником, который стал адвокатом.

Наоборот со стороной обвинения при молчаливом потворстве власти долгое время наблюдалось полное («до слияния в экстазе») общение, которое в принципе и продолжается в настоящее время. Данное положение привело к тому, что по любому до сих пор в России человека проще осудить, чем законно оправдать. Затем начались наблюдаться запреты судьям иметь родственников в прокуратуре, в МВД… На мой взгляд, такая излишняя замкнутость не идет на пользу судейскому корпусу, он на глазах превращается в закрытую касту со своими внутренними проблемами, которые дорого будут стоить стране.

Данная каста прежде всего озабочена сохранением своего статус-кво и каждый ее член в отдельности в сохранении за собой своего места, поэтому принцип не выделяться оправдательными приговорами и иными выходящими из привычного ряда решениями судов привел нас к настоящему единообразию сходному с известными принципами «демократического централизма».

Теперь к вопросу, что мы имеем в настоящее время на острие юридической профессии — на поприще уголовных дел. Лет пять назад я с моим однокашником по университету, бывшим следователем генеральной прокуратуры, а впоследствии адвокатом, аналитически в хронологической последовательности прошлись по «возросшему за последние десятилетия» качеству следствия и последующим результатам судебных рассмотрений уголовных дел в суде…

В настоящее время дошло до того, что условный срок наказания мои коллеги рассматривают уже в качестве победы, тогда как главным результатом, должен быть оправдательный приговор. Почему же именно так всё происходит?

Вот одна потрясающая история. Есть среди нас небезызвестный человек — Владимир Колесников. В советское время он был следователем, руководителем Ростовской-на-Дону милиции, лично задержал Андрея Чикатило, после этого его карьера пошла в гору, он стал замминистра внутренних дел, заместителем генпрокурора, а потом и депутатом Госдумы. И вот лет около примерно 10 лет назад он на центральном телевидении обсуждал проблему независимости судов.

Будучи депутатом Госдумы, заявил: у нас следствие очень хорошее, а вот суды — это всего лишь приложение, некое подобие экспертных учреждений, которые технически проверяют, что следствие сделало. Мол, поступает дело, судья должен взять материал, полистать, посмотреть, правильно ли страницы пронумерованы, все ли подшито — вот и вся работа суда, по мнению депутата.

Лично я был крайне изумлен. Казалось, что должна последовать какая-то реакция Верховного суда, Конституционного суда, кто-то должен был возмутиться, объяснить депутату, что он что-то напутал.

Но все промолчали. И знаете, он как будто накаркал.

Не сказать, что бы этот факт принёс кардинальные изменения к худшему, нет, они и так имели место быть. Но, мы, адвокаты, всё больше стали на себе ощущать, что у судов, боюсь бесповоротно, изменилась система координат. К адвокатам стали достаточно явно относиться как к субъектам, мешающим суду быстро, а главное, в нужном для следствия и обвинения направлении, применять закон. Одновременно суд стал заметно благосклоннее к обвинению. И в итоге страна имеет меньше 0,5% оправдательных приговоров (в прошлом году суды России рассмотрели по существу уголовные дела в отношении 1 057 993 лиц, оправдали 4297 лиц).

Подчеркну: страна, не адвокаты. В США, например, суды оправдывают 15–20% подсудимых.

Тот, кто бывает на уголовных процессах в суде, видит, как это происходит. Адвокат встает с документом на 15–30 страницах, заявляет ходатайство. Аргументируя, указывает на постановление Конституционного суда, ссылается на практику ЕСПЧ, на позицию Верховного суда, просит суд учесть и то, и это. В общем, пытается исполнить свою работу. А потом очередь обвинения, которое оперирует одной-двумя фразами: «Доводы защиты не обоснованы, прошу отказать». И суд отказывает — с примерно той же формулировкой.

Это уже стало практически правилом «хорошего тона» судей.

Надеюсь, что некоторые из читающих данную статью адвокатов застали советские времена — даже тогда невозможно было представить, что доводы защиты не будут оценены судом и не будут изложены в судебном решении. В чем причина этих изменений?

У нас страна особенная, у нас «человек с ружьем» — помните, был такой фильм с Лениным в качестве главного героя — постоянно пытается взять верх во всем, и небезуспешно. К тому же, с одной стороны, мы хотим жить в Европе и пользоваться всеми плодами мировой цивилизации. Но, с другой стороны, не хотим принять необходимые обременения — в частности, реальные процедуры судебной власти. Это ведь трудно, поэтому власти легче заявить, что у нас органы никогда не ошибаются. И продолжать следовать интересам исполнительной власти, это ведь гораздо комфортней, чем отстаивать правовые принципы.

С оправдательными приговорами у нас вот какая история. Вспомним Иосифа Виссарионовича Сталина — при нем было до 10% оправдательных приговоров. Или возьмите блокадный Ленинград — мало кто знает, что там продолжали работать обычные районные суды. Блокада, разруха, бомбежки, судьи ночевали прямо в здании суда — и даже в этих условиях они до 10% оправдательных приговоров выносили.

Или вот позднесоветское время, от Хрущева и дальше. Оправданий, казалось бы, не так много — но при этом существовал вариант «направления дела на доследование». Это был сигнал от суда: ребята, прекращайте, мы не видим оснований для осуждения. И те же 8–10% дел отправлялись обратно к следователям, где их тихо закрывали.

Сейчас действует схожая (но не лучшая) практика, когда человека в явно неоднозначном деле признают виновным, но назначают ровно тот срок, который он уже отсидел в СИЗО. Да, наказание «по отсиженному» тоже рассматривается моими коллегами как победа. Конечно, это нездоровая ситуация.

Но вообще в теме с оправданием есть очень важная ментальная проблема. Мы, адвокаты, люди с пониманием. И отдаем себе отчет, что примерно в 85–90% случаев подсудимые вполне обоснованно осуждаются. Но есть 10–15% граждан, которые привлекаются к уголовной ответственности без оснований, по надуманным основаниям.

Либо они невиновны, либо их вина, мягко говоря, не очень-то и доказана.

В сложившейся ситуации зачастую судьи забывают, что «главная цель правосудия— не осудить назначенных быть виновными, а освободить невиновных»! Это говорит, как о непрофессионализме нашего судейского корпуса, так и об отсутствии независимости судей. К сравнению, в 1909 году всеми судами Российской империи по первой инстанции было рассмотрено 1 186 571 дело в отношении 1 344 701 лиц, в том числе судом присяжных в 1909 году было рассмотрено 44 802 дела в отношении 65 300 лиц, из которых: 37 378 лиц были осуждены и 27 922 лица или почти 43% — оправданы.

Я принципиально не хочу давать негативных оценок судьям, тем более огульно осуждать наши суды, поскольку адвокатура является неотъемлемой частью правосудия и это наше общее профессиональное поприще. Но, помните фразу: «Да здравствует наш самый гуманный суд в мире!»? Как известно, в каждой шутке есть только доля шутки, остальное правда.

Однако, в настоящее время так, ни в жизни ни в кино, так уже никто не шутит. И это очень грустно.

Не говоря о нравственном аспекте, мне кажется, что судьи сами себя «упаковали» в определенный стандарт мировоззрения — у них появилось стойкое внутреннее убеждение, что сейчас не 37 год и человека в суд зря не привезут. Однако, прежде всего очень важно понять, что Общество, в любое время защищая обвиняемых при помощи института адвокатуры, на самом деле защищает себя. Даже не посвященным известно, когда в местах лишения свободы оказывается невиновный человек — это как раковая клетка, которая будет разрастаться дальше.

А ведь у России есть все основания для того, чтобы быть и в правовом смысле великой страной. Вспомните юристов XIX века, присяжных адвокатов (Сергеич и т.п.) — это величайшие личности, они внесли вклад в развитие общественной мысли не меньший, чем великая русская литература. Когда люди приходили слушать судебные заседания, это было для них приобщением к чему-то великому, адвокатов на руках носили.

Вообще с правом Россия не всегда дружила так хорошо и основательно, как во второй половине XIX века. Хотя и в позднесоветский (перестроечный) период профессия адвоката была более весомой, чем сейчас, он более чем сейчас мог влиять на ход процесса. Думаю, в настоящее время нам снова нужно возвращаться к истокам.

Я могу ошибаться, но внутренний голос мне подсказывает, что пока у нас не расширится компетенция суда присяжных, следствие и прокуратура не изменятся — по крайней мере, в лучшую сторону. Нет для этого побудительных мотивов.

Вы можете спросить: как присяжные повлияют на работу следователей и обвинения? Отвечу: Чем больше дел будет рассматриваться с участием присяжных, тем чаще нужно будет стороне обвинения проявлять профессионализм. Ведь в этом случае не столько судье, сколько именно присяжным нужно доказывать вину подсудимого. А присяжные являясь народом являются и камертоном его отношения ко всей правоохранительной системе и её вершине – суду.

Вместо того чтобы прислушаться к этому камертону и более ответственно относиться к расследованию и доказательствам, силовики несколько лет назад элементарно пролоббировали сокращение количества составов преступления, подсудных присяжным. Сослались на терроризм, на сложность дел, еще на что-то — и сократили. Сейчас суды присяжных выносят примерно 15% оправдательных приговоров, но за год рассматривают всего лишь 400–500 дел. А ведь Конституцией установлено, что граждане имеют право участвовать в отправлении правосудия. Мне представляется, что 500 дел в год — просто насмешка над этим конституционным правом.

Хотелось бы, чтобы каждый десятый гражданин хоть раз в жизни побыл присяжным, взял на себя ответственность за вердикт. Решил, достоин человек снисхождения или не достоин. Суд присяжных — прямая связь между гражданами и государством. К тому же, более прямая, чем участие в выборах (несколько лет подряд мама была заседателем в суде, а я членом избирательной комиссии области с правом решающего голоса). Тотальное участие граждан в отправлении правосудия — лучшая прививка против любой нестабильности в стране.

Кстати, в этом аспекте недавно высказался Вице-президент ФПА РФ Г.М. Резник на страницах №12 журнала Уголовный процесс. Там он отметил, что обычный суд выносит оправдательные приговоры по 0,45% от общего количества рассматриваемых дел, а суд с участием присяжных – по 15–22%.

Это происходит потому, что в них действуют различные стандарты доказанности. Так, обычный суд при наличии сомнений в доказанности вины выносит обвинительный приговор, а присяжные судят не предвзято, согласно Конституции толкуя все сомнения в виновности в пользу обвиняемого.

Именно поэтому так велика разница в числе оправдательных приговоров, выносимых профессиональными судьями и судом с участием присяжных. Надежду на то, что профессиональные судьи будут выносить оправдательные приговоры, подчеркнул Резник, надо оставить, потому что в спорных случаях они обычно становятся на сторону обвинения, поэтому выход один – расширять подсудность суда присяжных. Он же и напоминает нам, что (изложу суть своими словами) судейская действительность такова какова она есть и с нею тем, кто хочет быть адвокатом, надо жить и работать. 

Рядовым же гражданам России просто хочется, что бы для каждого из судейских в конце концов дошло: суд — не придаток исполнительной власти, он сам власть, которая призвана ограничить силу государственной машины в отношениях с простым гражданином, права и свободы которого являются высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита обязанностью государства и суда, как его последней инстанции (ст. 2 Конституции РФ).

И здесь уже, по моему мнению, пришла пора даже не столько говорить, сколько кричать о нравственности представителей судейского корпуса.

Пока единственным подлинным критерием качества работы судебной власти является не справедливость, а исключительно законность принимаемых судом решений. Вы скажите, причем здесь справедливость, ведь у каждого индивида она своя? Да при том, что её разумные пределы и консолидируют общество, без них мы элементарно превратимся в маргинальное стадо, загнанное в рамки запретительных нормов и погоняемое плетью их санкций.

Пока в последнее время все чаще получается, что казалось бы законное решение суда никак нельзя назвать справедливым (примеров множество: от уголовных  дел типа «Васильевой» и прочее, до отобрания детей у живых, здоровых, но небогатых родителей).  М-да, как некоторые правоприменители умудряются извратить Закон просто диву даешься!

Конечно, можно сетовать на несовершенство Законов и т.п., но и в его рамках действующего законодательства можно принимать справедливые решения и тогда нам не придется наблюдать ежегодные хождения к президенту с челобитными, в надежде на то, что «барин придет, барин рассудит».

А когда после распада Советского Союза начала строиться новая Россия, была возможность создать вместо социалистической судебной системы реальную 3 ветвь власти- судебную (уравновешивающую во благо личности каждого гражданина страны силы законодательной и исполнительной ветвей власти, призванной соблюсти баланс интересов личности, гражданского общества и государства). У меня лично сложилось ощущение, что этой возможностью мы, мягко говоря, не воспользовались. Сейчас денежное довольствие судейского корпуса — как у власти, все остальное — как у системы.

И ещё. Многие до сих пор (каюсь, как и я ранее) хают советское правосудие, мол выносили тогда приговоры руководствуясь не правом, а социалистическим правосознанием. Это конечно, да… Но, всё в мире относительно.

Что лучше: социалистическое или то правосознание, которое мы имеем в настоящее время в России? Это большой вопрос!

Базисный — общий уровень нравственности у людей в СССР был бесспорно выше, чем сейчас.

Достаточно известен случай с одним (инкогнито) «древним адвокатом». В молодости он был председателем облсуда и выносил смертные приговоры. По тем порядкам судья, вынесший приговор, должен был и при исполнении присутствовать. И расстреляли парня, не вполне, как ему и тогда казалось, виновного. Уже и лет тьма минула, а этот расстрелянный по ночам ему всё снился и снился, просил зубы золотые мамке передать. В те времена крайне редко встречались судьи с низким моральным обликом.

Сейчас же никто не удивляется, как к примеру, как прожившая с мужем в браке десятилетия судья, делает последнего после развода бомжом.

Поскольку в «той стране» права человека ничего не стоили, народ решил заменить «ум, честь и совесть социалистической эпохи» на право. Что мы получили в итоге? Сейчас права человека, напрямую завязанные с возможностью их отстаивания, получили определенную цену, которую не в силах оплатить большая часть населения.

Советская пословица: «прав тот, у кого больше прав» дополнилась фразой «и денег». Надежды на уравновешивание сил законодательной и исполнительной ветвей власти силой третьей ветви – судебной (что действует в подавляющем большинстве цивилизованных стран) в России становятся все более призрачными, интересы государства (властных и экономических элит) не просто превалируют над правами обычных граждан, а уже приобретают разнообразные формы глумления над ними.

К сожалению, приходится констатировать, что на данном этапе жизни страны совесть из права России (см. остатки в ст.17 и ст. 332 УПК РФ) практически совсем ушла… По крайней мере, по моему мнению, совести в социалистических правосознании и Обществе было больше, чем в современных Обществе и праве. Мне лично очень жаль, что по этому поводу на новом 9 съезде ничего сказано не было, хотя… у русского человека все-таки остается надежда, что «барин придет, барин рассудит».

В канун Нового года и Рождества все мы живем верой в лучшее! После наблюдений периода 8-9 всероссийского съездов судей остается надеяться, что проведением Божьим в судьи станут приходить люди не за золотым тельцом и всяческими привилегиями, а просто потому, что не могут спокойно наблюдать несправедливость вокруг и готовы тратить свои жизненные силы для увеличения в своей стране ЛЮБВИ, ДОБРА. Чего Вам всем и желаю в Новом 2017 году!