46 тысяч на подоконнике. Документальный рассказ

…Как назло, тогда я поменялся дежурствами с одним, с позволения сказать, бывшим коллегой. Как знать, если бы не это обстоятельство, тот человек остался бы в живых…

В тот день в госбанк приехал механик рудничного управления одного из рабочих посёлков. По обыкновению, он получил зарплату для всех горняков, и к обеду вместе с шофёром ЗИЛка они отправились назад.

По пути заехали в столовую, по-быстрому перекусили – и в путь.

Только на выезде из города механик, назовём его Маминым, спохватился, что в спешке сумку с деньгами оставил на подоконнике в столовой, рядом с буфетом. Тут же развернулись назад, примчались в столовую, а денег-то и нет!

…Столовая располагалась на окраине города и в обеденный перерыв тут бывало достаточно многолюдно. Кто взял деньги? Где искать?

Буфетчица на вопрос о сумке с деньгами лишь отмахнулась:

– Сколько тут вас за день проходит – за всеми не уследишь, ничего я не знаю!

…Поехали в милицию, а там, как раз, от следствия дежурил подменивший меня капитан Савельев. (Фамилия изменена).

Вчерашний работник медвытрезвителя, несколько флегматичный Савельев был переведён в следственное отделение для получения очередной звёздочки. В «трезвяке» звание капитана было потолковым. Ну, и вскоре он получил своего «майора». Я же в своё время стажировал Савельева как следователя.

…Ещё тогда меня одолевали сомнения – годится ли Савельев для следственной работы? Что-то подсказывало мне, что не пригоден! Может, он и хорош был в вытрезвителе, но не здесь, на следствии.

Привык он на прежней должности не церемониться с пьяными клиентами, вот и сюда перенёс свои «методы работы»…

Помню возмутительный случай. Савельев уже самостоятельно работал, и в его дежурство в горотдел пришёл молодой парень, назвался мастером спорта по боксу, чего нельзя было сказать по его щуплому телосложению.

– Да я в весе «пера», легковес — пояснил пришедший и поведал, что буквально с полчаса назад к нему пристали трое подвыпивших ребят. Сперва, как водится, «Дай закурить», потом хамить стали…

Парнишка их предупредил:

– Отстаньте по-хорошему, я – мастер спорта по боксу!

Хулиганы только расхохотались: «Ща проверим, что ты за мастер!» Хотели взять его в оборот, один ударил штакетиной, выломанной из забора, — парень показал ссадину на руке.

— Тут я ему и врезал, да, видно, не рассчитал! Кажется, челюсть ему сломал! После этого они и разбежались…

– Ну и правильно! – одобрил Савельев, — Так их и надо! Не пойму только, зачем ты сюда пришёл?

– Как зачем? – растерялся парень, — Так ведь если у него перелом челюсти, он же в больницу придёт, а вы искать «виновника» станете. Вот я и пришёл, чтобы потом не было недоразумений.

– Ладно, иди себе, ничего страшного! – отпустил его Савельев.

…По злой иронии судьбы, через пару дней, и опять в дежурство Савельева, в травматологию действительно обратился молодой человек с двойным переломом челюсти. А это на тот момент квалифицировалось как «менее тяжкие телесные повреждения» — статья 109 УК РСФСР… Причём сам пострадавший и двое его приятелей в один голос утверждали, что на них напал какой-то субъект, якобы боксёр.

Тут Савельев вспомнил «про того парня», быстренько разыскали его, возбудили уголовное дело, но не против тех троих хулиганов, а против парня – Сурин была его фамилия.

Совершенно случайно, от коллеги и соседке по кабинету Тани Беловой я узнал про это дело. Сурин был её одноклассником, и она посоветовала ему обратиться ко мне.

– Я ведь сам тогда пришёл в милицию, — чуть не плача, рассказывал Сурин.

– И теперь говорю, как всё было, а мне – не верят… А те – сговорились, валял всё на меня… А Савельев грозится: «Посажу! Арестую! Признавайся, что ты первым затеял драку!»

Ситуация, действительно, была аховой. У Сурина от переживаний и бессилия доказать свою правоту, развился сильный психический стресс! Представьте себе, на нервной почве у него по краю волосистой части головы псориазные бляшки пошли…

…На правах бывшего куратора я – к Савельеву: — Показывай дело!

Что же выяснилось? Чтобы поставить на место тех хулиганов, их достаточно было тщательно и детально допросить: Кто где стоял…, кто что делал, говорил… Набросал ему планы допросов и очных ставок.

Короче, пришлось тем ребятам во всём признаться, осудили их за хулиганство, а в отношении Сурина дело прекратили, признав его действия необходимой обороной.

А кто знает, как обернулось бы это дело, не будь стороннего вмешательства?

Тогда-то я и поднял перед начальством вопрос, что не место Савельеву в должности следователя, да только ко мне никто не прислушался… А, может, и я не проявил должной настойчивости, за что до сих пор себя корю…

Ну так вот, попал Мамин, механик этот, к Савельеву, а тот – орать на него по-привычке.

– Небось, сам и присвоил денежки, а теперь заявлять пришёл?! Вот закрою в КПЗ!

И вместо того, чтобы сделать тщательный осмотр места происшествия, Савельев «со товарищи» взялись «работать» заявителя Мамина, добиваясь от него, куда тот подевал деньги. Долго «мурыжили» его, отпустили за полночь. Ночевать Мамин пошёл к родственникам, что жили в городе. А Савельев напутствовал его: — Чтобы к утру деньги были на месте!

…Когда поднимаешь подобные темы, невольно в голову приходит одно и то же: Почему тогда в милиции, а теперь – в полиции хромал да и поныне хромает профессиональный отбор? Каковы критерии такого отбора?

Почему настоящий следователь никогда голос не повысит на допрашиваемого? Уж не говорю, о том, чтобы следак пустил в ход кулаки – у него более надёжные инструменты имеются для добывания истины: логика, интеллект, опыт…

Кричать на подследственного, стучать кулаком и не только по столу, можно из расчёта на то, что слабовольный человек испугается и тут же сознается в своём преступлении. Однако если человек решился на серьёзное «дело», значит, не такая уж у него и слабая воля, и сломить её таким примитивным способом вряд ли удастся.

А если человек действительно невиновен? Можно подтолкнуть его на самооговор, обидеть и даже смертельно оскорбить!

Вот и в данном деле, как нигде, нужны были такт, участие, доброе слово, чтобы вывести Мамина из стресса, а не орать на него, и не запугивать.

Конечно, версию о его причастности к хищению денег, в том числе и в сговоре с водителем, нужно было отработать, но не таким топорным способом!

Утром на оперативке, когда дежурный докладывал насчёт Мамина и пропаже 46 тысяч (семь «жигулей» тогда купить можно было!), начальник ГОВД учинил разнос:

– Почему отпустили подозреваемого? Доставить и закрыть!

Только с этого момента стали проверять работников столовой. Кстати, ОМП Савельев провёл из рук вон плохо.

Как потом выяснилось, деньги в это время лежали под картонным ящиком, у входа в столовую с улицы, а туда и не взглянули…

А присвоила деньги всё та же буфетчица. Сперва спрятала сумку в туалете. Тут, как раз, вернулись Мамин с водителем.

Когда они уехали в милицию, буфетчица ещё дважды перепрятывала деньги. Причём, в туалете на эти деньги случайно наткнулся столовский грузчик. С перепугу не тронул их, а побежал сообщить о находке своему напарнику.

Вернулись в туалет, а там уже и нет ничего…

– Наверное, тебе спьяну деньги-то померещились! – заключил напарник.

Благодаря этим же грузчикам, потом вышли на буфетчицу, которая уже успела передать похищенные деньги своей дочери.

С большим трудом возвратили похищенное, часть которого дочка уже успела потратить!

…Осудили, конечно, ту буфетчицу и её дочь, да толку что?

Когда на оперативке начальник распекал подчинённых, требуя закрыть Мамина в КПЗ (теперь это называется изолятором временного содержания – ИВС), никто не знал ещё, что некого уже было закрывать…

Когда родственники Мамина ушли на работу, он написал записку, что не в силах доказать свою невиновность, а денег таких у него – нет, после чего… повесился…

И четверо детей сиротами остались…

…А майор Савельев вскоре был переведён на другую работу.