"Полезные" бездельники

Способов не делать того, что положено по закону и в силу служебного положения, у «правоохранителей» существует неисчислимое множество, способы эти могут носить явный, демонстративный характер или же с помощью имитации бурной деятельности, но КПД при этом, ниже хрестоматийных 10% парового двигателя, и выражаются, как правило, в количественном измерении использованной бумаги.
 
Причин же безделья, в основном, всего три:
1. Собственная патологическая лень.
2. Личная незаинтересованность что-либо делать.
3. Личная заинтересованность в том, чтобы ничего не делать.

В первом случае методы «излечения»  бездельника проблем не вызывают, поскольку у каждого бездельника есть руководитель, понимающий, что и у него, в свою очередь, есть начальник, который не будет благожелательно взирать на двух нижестоящих бездельников.

А, вот, в двух других случаях ситуация более сложная, поскольку незаинтересованность, как и заинтересованность, основанные на личностных мотивациях, в лучшем случае, индивидуальны, а, вот, когда это носит коллективный характер, тогда все гораздо хуже, поскольку «коллективный разум» выдает такие доводы в обоснование бездеятельности, остается лишь поразиться нетривиальности мышления «людей в сером».

Практически, это выглядит следующим образом.

Гражданин Н., по ряду причин, вынужденный проживать на территории другого государства, узнает, что в принадлежащие ему на праве собственности дома намерена заселиться группа граждан, поскольку вот-вот состоится сделка купли-продажи, и от имени продавца выступает некая группа товарищей, якобы, получившая от Н. надлежащим образом оформленные доверенности.

Поскольку Н. совершенно четко помнит, что он никому и никогда доверенностей на право управления принадлежащим ему имуществом не выдавал, а возвращаться на Родину в его ближайшие планы не входит, он начинает искать выход их этой ситуации, и, в конце концов, обращается к адвокату, т.е., ко мне.

Интрига еще заключается в том, что на данное недвижимое имущество судом весьма отдаленного региона наложен арест в рамках уголовного дела, а вот никаких сведений в ЕГРП об этом не имеется.

Не назначено и лицо, обязанное обеспечивать сохранность арестованного имущества, хотя, в силу ст.115 УПК РФ, казалось бы, назначение такого лица – прямая обязанность следователя.

Известно, что воруют то, что плохо лежит, а тут, два весьма комфортабельных дома, в престижном районе, не только без присмотра, но и дальнейшая судьба их хозяина под большим вопросом…

Располагая такой информацией, об источниках получения оной следует поговорить отдельно, группа граждан сменила замки, вынесла все более-менее ценное, и, от имени Н., начала сдавать эти дома внаем желающим.  

В такой ситуации работать пришлось в трех направлениях:
1. Подать сообщение о совершенном преступлении в порядке п.3 ч.1 ст.140 УПК РФ, указав целый «букет» статей УК РФ, где самой невинной выглядела ст.139 (Незаконное проникновение в жилище).
2. Направить сообщение в Росреестр с приложением копии постановления суда о наложении ареста на имущество, т.е., выполнить работу следствия.
3. Сообщить следствию по месту предварительного расследования уголовного дела, в рамках которого наложен арест на имущество, что его работа адвокатом выполнена, но не мешает и самим пошевелиться, в частности, назначить лицо, ответственное за сохранность арестованного имущества.

Сообщение о совершении преступления рассматривалось месяца два – оно бы рассматривалось и дольше, жалобы, направляемые каждый раз, как только заканчивался очередной процессуальный срок для принятия решения – по поданному сообщению (ст.144 УПК РФ), по сроку рассмотрению жалобы (ст.124 УПК РФ) – не давали окончательно предать его забвению.

Наконец-то процессуальное решение по поданному сообщению о совершенном преступлении было принято. Какое? Вы правильно угадали – в виде постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, где, в качестве основания, было приведено и такое – «…заявитель не доказал сумму причиненного ущерба».

Естественно, что столь смелый перенос презумпции доказывания из гражданско-процессуальных отношений в уголовно-процессуальные, не мог не вызвать реакции в форме объемной жалобы, где, кроме всего прочего, было указано, что в сообщении о совершенном преступлении содержалась не только информация о самом факте преступления, но и иная информация, при желании реализовав которую, можно это преступление раскрыть, максимум, за неделю; в частности – были приведены номера марки и модели автомобилей предполагаемых злодеев, данные свидетелей, видевших злодеев и творимые ими безобразия, а также доверенности, которыми злодеи демонстрировали, доказывая, что они не злодеи.
Что мешало, в данном случае, раскрыть преступление? Правильно – отсутствие желания.

А почему оно (желание) отсутствовало?

И тут мы подходим к тому, о чем говорилось выше – о поразительной информированности преступников и уверенности в своей безнаказанности.

Полагаю, нет необходимости пояснять то, что и так лежит на поверхности – интересно другое – почему должностное лицо, выносящее такие, экзотические с точки зрения здравого смысла, и, не представляющие ничего сверхъестественного, с точки зрения российской действительности, процессуальные решения, чувствует свою безнаказанность?

Ответ не заставил себя ждать; звонок от гражданина, представившегося оперуполномоченным УР подразделения, где выносят такие постановления, прояснил ситуацию.
Оказывается, по мнению районной прокуратуры, для полноты счастья, не хватает следующего: необходимо опросить меня, как адвоката, по поводу поданного мной сообщения о совершенном в отношении моего доверителя преступлении, и моего присутствия при осмотре места происшествия.

Расчет такой прокурорской рекомендации примитивен, как садовые грабли – отказавшись давать какие-либо пояснения, и присутствовать при осмотре места происшествия – что вполне закономерно, тем самым я даю возможность правоохранителям сокрушенно развести руками – мол, сделали все, что смогли и вынести новое постановление об отказе  в возбуждении уголовного дела.

А в остальном – «информация не подтвердилась» и «…не представилось возможным».
Обрадованный голос опера, радостно сообщившего мне, что он напишет рапорт о моем отказе, лишний раз подтвердил мои догадки.

В таких случаях, впрочем, как и в большинстве других в деятельности адвоката, реакция должна быть незамедлительной – превентивный удар, зачастую, решает исход поединка…

При подготовке жалоб в данных ситуациях, касающихся проведения оперативно-розыскных действий в отношении и с участием адвоката, менее всего следует упирать на нарушение профессиональных прав адвоката, а «разворачивать» приводимые доводы в сторону нарушения законных прав доверителя.

Подтверждение правильности такой позиции мы находим, например, в Определении от 22 марта 2012 года № 629-О-О Конституционного Суда РФ: «Законодательное требование о проведении оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) на основании судебного решения (пункт 3 статьи 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации») направлено на обеспечение реализации конституционного права граждан на получение квалифицированной юридической помощи, предполагающей по своей природе доверительность в отношениях между адвокатом и клиентом, сохранение конфиденциальности информации, с получением и использованием которой сопряжено ее оказание, чему, в частности, служит институт адвокатской тайны».

Опрос, в соответствие со ст.6 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», относится к оперативно-розыскным мероприятиям.

В силу пункта 5 статьи 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя.

Данный стандарт поведения адвоката продублирован в «Кодексе профессиональной этики адвоката», дополняющем правила, установленные законодательством об адвокатской деятельности (статья 2).

Что касается требования моего присутствия при осмотре места происшествия, то из этого следует вывод, — осмотр места происшествия, как первоначальное и необходимое мероприятие, не проводилось несколько месяцев, т.е., времени вполне достаточном для того, чтобы, не только осмотреть место происшествия, но и раскрыть само преступление.

Не понятен и смысл моего присутствия при осмотре места происшествия; для того, чтобы разъяснить, чем отличается осмотр места происшествия, как следственное действие от  обследования помещений, зданий, сооружений, участков местности – как оперативно-розыскного действия и кто является субъектами проведения данных действий, полагаю, не требуется моего личного присутствия.

Разумеется, как, в прошлом, сотрудник милиции, я бы мог, не только подробно рассказать, как проводить осмотр места происшествия, но и составить подробный план оперативно-розыскных мероприятий, но это не входит в мои полномочия, как адвоката, тем более что в данном случае, с моей точки зрения, нужна не разъяснительная работа, а принятие самых жестких мер в отношении сотрудников не желающих выполнять свои обязанности, в том числе, фактически, укрывающих преступления путем вынесения незаконных и необоснованных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела.

Полагаю, не нужно объяснять, что последние два, вышеприведенных абзаца, взяты из моей жалобы с минимальными правками…

Так что, впереди меня ждет еще много интересного и неожиданного, впрочем, как и обычно при встрече с представителями цивилизации, носящей имя «правоохранительные органы Российской Федерации»…

Кстати, объявления о продаже домов и земельных участков Н. исчезли из объявлений в Интернете, так что, не все так плохо…