ДТП на Ленинградском Речь адвоката А. Куприянова о ДТП на Ленинградском проспекте опубликована в журнале "Российская юстиция", N 1, январь 2004 г. как образцовая речь защитника в уголовном процессе о дорожно-транспортном происшествии.

Речь адвоката А. Куприянова о ДТП на Ленинградском проспекте опубликована в журнале «Российская юстиция», N 1, январь 2004 г. как образцовая речь защитника в уголовном процессе о дорожно-транспортном происшествии со следующей преамбулой:


Адвокат Алексей Куприянов принял защиту Владимира Титова, обвинявшегося в «нарушении Правил дорожного движения, повлекшем причинение смерти человеку» (ч.2 ст.264 УК РФ), когда дело уже поступило в суд. Согласитесь, не каждый адвокат решится взять подобное дело в суде? Они не выигрышны для защиты: когда исход дела казалось бы едва ли не на 100% предопределен заключением экспертизы.

Ниже мы приводим наиболее важные выдержки из его защитительной речи. Но сначала — традиционный «разбор полетов» экспертами рубрики «Судебные речи», адвокатами, кандидатами юридических наук, доцентами Анны Паничевой и Юрия Костанова.

Бытует мнение, что дела о нарушениях Правил дорожного движения, как правило, не слишком сложны. Здесь нет криминалистических загадок и психологических хитросплетений.

Тем ценнее успешный опыт защиты по таким делам. Ведь несмотря на оптимистичные заявления лоцманов судебной реформы, оправдательные приговоры и сегодня так же редки, как и прежде, когда словосочетание «правовое государство» воспринималось как происки «проклятого империализма». Речь, предлагаемая вниманию читателей, была произнесена по делу, которое, бесспорно, закончилось бы иначе, если бы не умелая защита мэтра Куприянова.

Главным доказательством обвинения в рассматриваемом деле было заключение экспертизы о технической возможности для водителя предотвратить наезд. Именно поэтому главное место в речи отведено анализу заключения эксперта. Защитник, кажется, и не спорит с экспертами.

Он говорит, что «арифметика у экспертов правильная». Оказывается, однако, говорит защитник, что жизненные ситуации не исчерпываются четырьмя правилами арифметики: «арифметика» правильная, а результат не верен, потому что не верны исходные данные. И здесь адвокат проявляет недюжинное знание Правил дорожного движения и практики автовождения (говорят, что А. Куприянов — сам опытный водитель – бывший раллист), т.е. того, что обязан знать следователь, назначая экспертизу, и обязан знать и понимать эксперт, который по закону вправе (и, конечно же, обязан) запросить у следователя дополнительные данные. При этом защитник делает, казалось бы, недопустимую вещь — не соглашается с утверждениями подзащитного, фактически изобличая его в даче «ложных» показаний. Но таков в этом случае его долг — ибо этими показаниями подсудимый себя изобличал в том, в чем, по мнению защитника, виноват не был. А в этом случае защитник не связан позицией подзащитного.

Речь не украшена тем, что П. Сергеич называл «цветами красноречия», а все мы из речей по другим делам знаем, что Алексей Анатольевич это отлично умеет. Но, пожалуй, в данном случае это скорее достоинство, чем недостаток. Специфика дела, необходимость противостоять заключению экспертизы требуют именно такого делового стиля. Изощренное красноречие мешало бы слушателю — судье правильно воспринимать тезисы защиты, могло бы создать вредный психологический настрой: знаю, мол, вас, адвокатов, за красивыми словами прячется отсутствие мысли. 
Конечно, «цветы красноречия» нужны для обеспечения определенного эмоционального состояния слушателя, но они как ораторский прием эффективны в более-менее массовой аудитории. В судебном зале, может быть, и была публика, но не она адресат судебной речи. Защита ориентирована на суд — судью, единолично рассматривающего дело.

Защитнику необходимо было преодолеть негативно окрашенное по отношению к подсудимому эмоциональное состояние профессионального юриста — судьи, вызванное тяжестью последствий: человек погиб, причем, возможно, из-за «лихачества» подсудимого – известного в прошлом автоспортсмена. Ведь именно это следовало из заключения специалистов! Здесь надо было противопоставить эмоциям логику, скрупулезный разбор профессиональных выводов и оценок. И надо сказать, что защитнику это вполне удалось.

Есть в речи, как нам кажется, и определенные недочеты. Нам представляются не очень уместными следующие рассуждения защиты о субъективной возможности вовремя обнаружить опасность для движения: «Тут нельзя стричь всех „под одну гребенку“. Один водитель в состоянии обнаружить, а другой — не в состоянии». Вряд ли это суждение верно, ибо любой водитель должен отвечать по своим психофизическим данным установленным стандартным требованиям. Именно поэтому и водительские права дают только тем, кто успешно прошел медкомиссию, и запрещается управление автомобилем в нетрезвом состоянии.

Но речь безусловно хороша, и оправдательный приговор тому подтверждение.А. Паничева, Ю. Костанов,

эксперты рубрики «Судебные речи», адвокаты

«Арифметика» у экспертов правильная,
но выводы — ошибочные

Ваша честь!

Главной предпосылкой и единственной непосредственной причиной ДТП стало противоправное поведение пешехода Коростылева. Именно Коростылев нарушил сразу несколько пунктов ПДД — 1.5, 4.3, 4.5. Это важнейшее обстоятельство подтвердили эксперты по безопасности движения Дианов и Хренов, выступавшие в судебном заседании.

Позволю себе еще раз проанализировать элементы состава преступления и обратить внимание суда на все объективно существующие данные, которые, на мой взгляд, с правовой стороны не дают возможности суду согласиться с по-человечески понятной позицией супруги погибшего: «Раз мой муж погиб, значит виноват водитель!» А фактов, указывающих на невиновность подсудимого или как минимум на недоказанности его вины, немало. Титов обвиняется в том, что «следовал со скоростью, которую выбрал без учета характера организации движения». Этот вывод следствия опровергается материалами дела.

Согласно Закону «О безопасности дорожного движения» «безопасность дорожного движения — состояние данного процесса, отражающее степень защищенности его участников от дорожно-транспортных происшествий и их последствий». Защищенность пешехода Коростылева в нашем случае была «на высоте», так как имеющийся подземный переход на 100% защищает пешехода от ДТП. Поэтому выбор водителем скорости на этом участке вообще не может иметь отношения к безопасности пешехода в рассматриваемых условиях организации дорожного движения. Пешехода там просто не должно было быть, и учитывать его появление водитель не должен.

Автомобиль подсудимого двигался с общей скоростью потока. Поэтому водитель без необходимости не имел права, двигаясь в левом ряду, выбрать скорость меньшую, чем скорость потока в пределах разрешенного максимума. Такое снижение запрещено ч.3 п.10.5 ПДД, так как подсудимый создал бы помехи движению остальных автомобилей. Таким образом, можно утверждать, что скорость Титовым была избрана в полном соответствии с требованиями разд.10 ПДД.

Скажу и о контроле над движением автомобиля, которого, по мнению обвинения, якобы у подсудимого не имело места. Очевидно, что скорость 80 км/час для легкового автомобиля — это та скорость, которая вполне позволяет контролировать его движение, так как она вдвое меньше допустимой для автомобиля этого типа. Этот факт подтверждается и тем, что после ДТП подсудимый смог экстренно остановиться в своем ряду без заноса, без столкновений с другими транспортными средствами.
В силу вышесказанного отпадает и включенный в обвинение признак «заведомости». Титов обвиняется в том, что он «заведомо поставил себя в условия, при которых не был в состоянии обеспечить безопасность движения, в результате чего совершил наезд...».

Стороной обвинения Титову вменяется неосторожная вина (ст.26 УК РФ) в форме «легкомыслия» (ч.2 ст.26 УК РФ), а в преступной «небрежности» (ч.3 ст.26 УК РФ) он не обвиняется.

Но для полноты картины есть смысл разобраться и в том, имела ли место со стороны подсудимого преступная небрежность? Имело ли место преступное бездействие?
Иначе говоря, нам надо ответить на вопрос: «Достаточно ли внимательно Титов смотрел по сторонам?»

В Правилах нет указаний, что водитель обязан ожидать нарушения правил другими участниками движения, в том числе пешеходами. Именно поэтому в Правилах не записано: «водитель обязан обнаружить опасность».

Правила говорят только об опасностях, «которые он в состоянии обнаружить» (п.10.1 ПДД). Эта формулировка ПДД указывает правоприменителю на тот факт, что данная оценка («был в состоянии» — «не был в состоянии») всегда весьма субъективная категория. Она прямо привязана к личности водителя.

Тут нельзя стричь всех «под одну гребенку». Один водитель в состоянии обнаружить, а другой — не в состоянии.

Кто исследовал личность водителя Титова? Никто!

Но прежде чем исследовать субъективную возможность обнаружить пешехода, а без этого признать вину Титова нельзя, следует разобраться в объективной возможности его обнаружения.

Объективной невозможностью предотвратить ДТП — назовем ее «геометрической» — является невозможность увидеть пешехода из-за загораживающего пешехода препятствия (автомобиля, поворота и т.п.) или наезд ввиду недостатка времени для экстренного торможения после того, как водитель обнаружил опасность.

Имеет право водитель следить за спидометром? Как показал в суде эксперт Дианов, водитель даже обязан это делать — для контроля скорости. Взгляд на спидометр с уяснением его показаний в темное время суток занимает не менее секунды.

Имеет право водитель поглядеть в зеркало заднего вида? Имеет, — говорит тот же эксперт, — еще минимум секунда долой! Но водитель имеет право и в боковые зеркала посмотреть! Глянул водитель вперед на свою полосу — никакой опасности. Ну, еще на соседнюю полосу посмотрел. Все едут дисциплинировано. А пешеходов тут быть не должно, поэтому смотри себе назад: контролируй дорожную обстановку.
 
Что в деле опровергает версию защиты о том, что из периода времени, рассчитанного в экспертизе следствия как время для торможения, следует вычесть время, в течение которого Титов смотрел в зеркала?

Уберите из экспертизы следствия эти две-три «законные» секунды, и она сильно «покачнется». Можно сказать, «рухнет».

Но она обрушится и без названных допущений. Собственно «арифметика» у экспертов правильная, а вот исходные данные негодные.

На взгляд защиты, «цифровые» показания, данные самим подсудимым на предварительном следствии и фактически уличающие его, не могут в силу ч.1 ст.276 УПК РФ быть отнесены к допустимым доказательствам.

В части содержащихся в них конкретных цифр все они были основаны лишь на догадке подсудимого.

Подсудимый до ДТП не задумывался над этими цифрами, не запоминал их.

Подсудимый в своих показаниях на следствии и даже тут — в суде, видимо, от волнения, — тут моя недоработка, — некоторые цифры приводил вовсе несуразные. Например, говорил о том, что ехал рядом с фурой, ограничивавшей ему обзор справа, более 10 минут, чего в условиях Москвы не могло быть даже технически.

Место столкновения в своих первых показаниях Титов перенес в десять раз дальше от очевидного ориентира, чем было на самом деле. Поэтому нельзя учитывать как достоверные и остальные указанные им цифры, которые человеку и зафиксировать, и запомнить гораздо труднее. Как указано в письме Института психологии РАН (автор — профессор, доктор психологических наук В. Барабанщиков), полученном по запросу защиты и приобщенном судом к уголовному делу, человек не в состоянии столь точно определить малые размеры и дистанции в ходе быстротечного ДТП, как это якобы определили на предварительном следствии все свидетели и подсудимый.
Как я уже говорил в своем подробном выступлении в начале процесса, грош цена всем этим «точным» до полуметра цифрам.

Особенно это касается скорости автомобиля, шедшего впереди машины свидетеля Орлова — большегрузной фуры с прицепом, или установления положения относительно этой фуры автомобиля подсудимого.

В судебном заседании свидетель Орлов опроверг свои показания, данные на следствии. Погрешность всех цифр, которые называет Орлов, оценивается самим свидетелем в 20-30%.

В показаниях свидетеля Дарченко, находившегося рядом с потерпевшим, для нас ценно только одно. Свидетель показывает, что до момента наезда он автомобиль подсудимого не наблюдал, хотя смотрел в сторону потерпевшего.

Из этого можно сделать вывод — автомобиль был загорожен от него фурой.
Представляется, что правомерен вывод: в судебном процессе установлено, что у обвинения не осталось ни одного доказательства реального местонахождения автомобиля подсудимого до момента его остановки. Нет достоверных доказательств правильности основного критерия виновности Титова: скорости движения автомобиля подсудимого по отношению к рядом идущему транспорту. Даже длина автопоезда, загораживавшего Титову обзор, не ясна, а поэтому при экспертизе должна была приниматься максимальной допустимой по ПДД.

Непроверенные объективным контролем данные без какой-либо критической оценки и, главное, без указания погрешностей передавались для «геометрических» расчетов эксперту. Эксперт эти данные принял, ничуть не удивившись точности измерений, произведенных свидетелями невооруженным глазом.

Считаю, что эксперт был обязан установить и учесть обычные в подобных условиях погрешности. Во всяком случае, сам факт того, что эксперт не учитывал погрешностей, должен был быть экспертом оговорен в своих выводах.

Судебно-медицинская экспертиза установила сильнейшую степень опьянения потерпевшего. Мог он при таком состоянии двигаться, как принято в экспертизе, — равномерно прямолинейно? Однозначно нет! А все расчеты экспертизы следствия построены на этой предпосылке, которую опровергли в суде свидетели.

Данные о скоростях движения, переданные экспертам, опровергаются и следующим. В письме ЦНИИАМ, приобщенном к делу стороной защиты, указано, что спидометр ВАЗ в рассматриваемом диапазоне скоростей может завышать реальную скорость до 8 км/час. Откуда свидетель Орлов черпал знания о скорости своего автомобиля и соответственно фуры, ограничивавшей обзор Титову? Он знал ее из показаний спидометра своих «Жигулей», но спидометр мог показывать на 8 км/ч больше, чем была реальная скорость автомобиля. Значит, эксперты просто обязаны были принять скорость автомобиля Орлова не 70, а 62 км/ч, что опять же оправдывает Титова.
В настоящее время прошло уже 12 месяцев после ДТП. А течение времени, как указано в письме Института психологии РАН, резко снижает достоверность показаний свидетелей. Поэтому доказательственное значение следственного эксперимента, если его проводить сегодня, будет невелико. Сегодня, больше чем через год после ДТП, пытаться «выжать» из свидетелей истинные данные о скоростях и местоположении участников движения — значит, обманывать самих себя.

Еще раз повторю, что пока мы говорим только об объективной («геометрической») невозможности обнаружения опасности — пешехода — водителем Титовым.
Перейдем, наконец, к возможностям субъективным. Возможностям именно для водителя Титова обнаружить опасность. Они не менее важны, чем относительно легко устанавливаемые — объективные.

Никакая новая экспертиза или эксперименты не помогут стороне обвинения добыть неопровержимые доказательства того, что Титов и субъективно мог обнаружить Коростылева. Правда, говоря о субъективном восприятии, следует оговориться, что личность Титова не исследовалась, поэтому все нижесказанное относится к любому водителю. Даже при «геометрической» возможности вовремя заметить пешехода этому могут воспрепятствовать обстоятельства психологического свойства.
А именно обстоятельства, влияющие на восприятие водителем дороги, на которые указывается в ответе профессора В. Барабанщикова из Института психологии РАН, а именно снижающие возможность обнаружить опасность.

Ни один из факторов, указанных психологом, следствием не учтен: темное время происшествия (23 ч.): большинство водителей при искусственном освещении видят хуже («ночью все кошки серы»); ночное время происшествия (с 22 ч.до 6 ч.): ночью, когда человеку природой положено отдыхать, скорость и возможности восприятия снижаются; темная одежда потерпевшего: дополняет трудности восприятия при искусственном освещении; наличие движущегося рядом с автомобилем подсудимого со стороны движения потерпевшего массивного автомобиля КАМАЗ, который привлекает внимание водителя, резко снижая возможность обнаружения более отдаленной и меньшей по размеру опасности; нахождение в непосредственной близости от места ДТП ярко освещенного рекламного щита, яркость освещения которого значительно превышала яркость уличного освещения в месте перехода потерпевшего и т.д.
Все это мы в зале суда своими глазами видели во время просмотра подготовленных стороной защиты видеоматериалов. Помните, как там все мелькало?

О рекламном щите, из-под которого вышел потерпевший, скажу особо. Речь не идет о том, что подсудимый отвлекся от управления, глядя на рекламу, и потому проглядел потерпевшего. Дело в другом. Периферическое зрение человека передает в мозг информацию обо всех объектах, попавших в поле зрения. Но информация о больших ярких объектах передается и воспринимается быстрее и в более полном объеме. На ее фоне информация о маленьких и темных объектах передается медленнее или вовсе воспринимается мозгом как «шум», помехи. Возможно, при отсутствии большого яркого щита информация о сером малом предмете — человеке, двигавшемся на фоне серой же толпы на тротуаре, могла бы быть мозгом водителя воспринята лучше.
Следствие даже не задумалось над тем, что «геометрию» необходимо дополнять «психологией». Давно пора в подобных делах изучать и личность водителя. Необходимо назначать соответствующие экспертизы.

Если суд придет к выводу, что защита опровергала «геометрическую» экспертизу следствия, то, понятно, в психологической экспертизе нужды нет.

Резюмирую, что все обвинение зиждется только на косвенных доказательствах, тенденциозно отобранных среди равноценных им оправдывающих. Причем обвинительные доказательства весьма низкого доказательственного качества.
Взять хотя бы проанализированную выше противоречивую экспертизу следствия, опровергнутую свидетелем стороны защиты — экспертом Хреновым.

Таким образом защитой в судебном заседании опровергнуты все доказательства обвинения без исключения. Как минимум следует признать, что от доказательств вины остались одни «неустранимые сомнения».

Защита считает, что четко доказано: подсудимый в сложившейся дорожно-транспортной обстановке действовал правомерно.

Объективных же данных для проведения новой сколько-нибудь доказательной автотехнической экспертизы, т.е. экспертизы, которая могла бы иметь категорические выводы, нет. Этот важный факт подтвердил в судебном заседании эксперт Дианов.
Известно, что автоспортсмены, к числу которых относится подсудимый, есть самые дисциплинированные водители. Они обладают особыми навыками автоматического ориентирования в любой дорожной обстановке, и если спортсмен прямо говорит, что не видел, значил и не мог видеть. И никакие косвенные доказательства, а особенно из числа тех сомнительных, которые фигурируют в деле, не могут опровергнуть этого прямого утверждения подсудимого.

Это взгляд защиты. У суда, к нашему несчастью, может быть взгляд, отличный от позиции защиты, поэтому считаю необходимым обратить внимание суда на ряд обстоятельств, которые защита просит признать в качестве смягчающих (ст.61 УПК РФ).

1. Грубо противоправное поведение потерпевшего, явившееся первопричиной ДТП.

2. Исключительно положительная характеристика с места работы подсудимого.

3. Многолетняя бескорыстная работа подсудимого с детьми в автоклубе.

Среди воспитанников подсудимого два чемпиона Европы по автоспорту в различных дисциплинах!

Не стоит забывать, что подсудимый сам вполне мог погибнуть. И не только он. Потерпевший поставил на грань гибели всех окружающих. На скоростях около 80 км/ч любое столкновение может иметь фатальный исход для всех участников.
Если суд все же придет к заключению о виновности подзащитного, прошу не избирать в качестве наказания лишение свободы.

Коснусь гражданского иска на сумму 528 632 рублей. Я никогда не советую своим подзащитным торговаться из-за денег, если они виновны. Даже в сомнительных случаях не советую, какую бы «липу» не представляли потерпевшие в обосновании своих требований. Виноват — отвечай! Но сегодня следует констатировать, что из-за пьяного потерпевшего, явившегося непосредственной причиной рассматриваемой аварии, случайно причастного водителя больше года «тягают» по инстанциям, хотят «посадить», да при этом и обобрать. Попытку гражданского истца получить с подзащитного значительную сумму в компенсацию морального вреда в случае, когда виновник аварии — сам потерпевший, а подсудимый вполне мог погибнуть, можно объяснить только полной потерей моральной ориентации.

Ну, тогда уж, будьте добры, пусть все будет по «букве» процессуального закона и Гражданского кодекса!

Представленные документы вызывают серьезные сомнения в своей подлинности и в достоверности понесенных затрат.

На взгляд адвоката, представленные доказательства не отвечают признакам допустимости, представляются подложными и не подтверждают расходов истицы на погребение.

Квитанция по форме БО-13 N 451001 от 12 апреля с.г. не имеет обязательного реквизита — подписи приемщика, зато имеет мастичный штамп, якобы свидетельствующий о приеме денежных средств, который на квитанциях данного вида никогда не проставляется.

Квитанция к приходному кассовому ордеру N 1246 имеет место в форме, не предназначенной для расчетов с населением, не имеет подписи главного бухгалтера и расшифровки подписи кассира, дата исправлена с 12 на 14 апреля. Исправления в документах данного вида не допускаются.

В ходе подготовки к судебному заседанию нами был произведен опрос дежурного приемщика ОАО «ТБ и К» в помещении морга N 10 Больницы им. Боткина. Она не подтвердила принадлежность названных документов названной организации.
Кроме того, считаю правильным исключить из суммы, предъявленной к возмещению, ботинки мужские, так как в упомянутой выше квитанции уже имеет место обувь похоронная — «тапочки белые».

Представляется, что расходы на вторую и, особенно, столь дорогую пару обуви не могут быть включены в число обоснованных расходов на погребение, компенсируемых согласно ст.1094 ГК РФ.

Основой для присуждения компенсации должен быть перечень услуг на погребение, предусмотренный постановлением правительства Москвы от 20 ноября 2001 г. N 1045-ПП «О предоставлении гарантированного перечня услуг по погребению на безвозмездной основе».

Представлены к взысканию документы, якобы свидетельствующие о расходах по транспортированию тела для погребения в Липецкую область. В связи с отсутствием документов о захоронении Коростылева в Липецкой области вызывает сомнение и сам факт такой транспортировки. Транспортировка на столь дальнее расстояние разрешена только в металлических «цинковых» гробах, а в документах описан деревянный. Полагаю в обоснование заявленных сумм требуются документы о захоронении на конкретном кладбище.

Вместе с тем, понимая необходимость предусмотренной законом для владельцев средств повышенной опасности компенсации справедливых расходов на погребение, подсудимый, выступая в качестве гражданского ответчика, готов без всяких оправдательных документов немедленно выплатить истице сумму, равную 12 тыс. рублей, что значительно превышает сумму, предусмотренную распоряжением первого заместителя мэра Москвы в правительстве Москвы от 13 марта 2002 г. N 106-РЗМ «О ценах и тарифах на услуги, входящие в гарантированный перечень по погребению на платной основе», и в 10 раз превышает сумму, предусмотренную письмом Минфина РФ от 8 января 1998 г. N 12-05-01/Д.

В процессуальном плане при отсутствии надлежащих доказательств считал бы правильным при любом выводе суда о виновности подсудимого оставить гражданский иск без рассмотрения и передать в порядке ч.2 ст.309 УПК РФ в гражданское судопроизводство.

Подводя итоги, защита констатирует следующее.

По объективной стороне состава преступления, предусмотренного ч.2 ст.264 УК РФ, у обвинения остался доказанным только один его признак, а именно только тяжкие последствия. Остальные признаки объективной стороны стороной защиты опровергнуты. Нарушение подсудимым Правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств места не имело.

Если суд все же усмотрит признаки объективной стороны, то по субъективной стороне состава у подсудимого отсутствует как неосторожная вина в форме легкомыслия, в которой он обвиняется, так и небрежность, в которой он не обвиняется.

В целом же защита просит Титова оправдать в связи с отсутствием в деянии состава преступления по основаниям, предусмотренным п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ, а гражданский иск оставить без рассмотрения.

А. Куприянов,

руководитель «Адвокатской конторы Алексея Куприянова», почетный адвокат России, почетный юрист города Москвы.

Опубликовано в Российской юстиции №1 от 2004