Кейс: оскорбление в форме мнения

Добрый день, уважаемые коллеги!

Как же давно я ничего не писала на «Праворубе»! Были весомые обстоятельства, не оставлявшие мне лишнего времени. Я прошла несколько курсов переподготовки и теперь занимаюсь не только любимой лингвистической (и автороведческой) экспертизой, но и экспертизой объектов интеллектуальной собственности (товарные знаки и объекты авторского права), а также искусствоведческой экспертизой (преимущественно объектов дизайна и фотографии, вопросами переработки и заимствования). По искусствоведению образование продолжаю.

Вступила в Палату судебных экспертов им. Ю.Г. Корухова (СУДЭКС). А ещё я активно занималась книжным блогом и открыла книжный клуб для любителей зарубежной интеллектуальной прозы (читаем, конечно, в переводах на русский). Первая онлайн-встреча пройдёт в начале ноября, пока к ней готовлюсь.

За всеми этими делами писать статьи даже на собственный сайт «ЛингЭксперт» было некогда. Но теперь я приняла твёрдое решение вернуться на значимые для меня площадки, и прежде всего в сообщество «праворубцев». Аккаунт здесь я никогда не закрывала, периодически просматривала публикации коллег, а теперь и сама снова открыта к диалогу.

Постараюсь разбирать экспертные кейсы по тем заявкам, которые ко мне попадают (по всем моим специальностям, не только по лингвистике). Кстати, ещё я работаю над кандидатской диссертацией по филологии, избрала тему, связанную с «неприличными» товарными знаками (в праве они называются «противоречащими общественным интересам, принципам гуманности и морали»). Так что и по этой теме периодически будут статьи.

Сегодня же хочу рассказать о любопытном случае из числа недавних. Не более нескольких недель назад ко мне обращались с запросом о том, чтобы попытаться доказать отсутствие оскорбления в высказываниях в судебном заседании в адрес судьи. Естественно, имён-фамилий и иных идентифицирующих данных я никогда не называю, но текст приведу для научной точности.

Итак, в судебном заседании на вопрос судьи относительно наличия у сторон возражений ответчик словесно заявил отвод судье, используя следующие выражения: «Я считаю Вас человеком без чести, без достоинства, без совести, без стыда. Я вообще Вас презираю. Я считаю, что Вы, принимая подобные решения, стали пособником жуликов и воров».

Как вы думаете, коллеги, возможно ли здесь доказать отсутствие оскорбления? Я сочла, что нет.

Да, мы знаем, что, согласно ст. 152 ГК РФ, Постановлению Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 24 февраля 2005 г. «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» и Обзору практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 16.03.2016 г.), не подлежат судебному преследованию высказывания, представляющие собой мнение говорящего. Однако в том же Обзоре практики 2016 года указано, что эта норма не распространяется на высказывания-мнения, носящие оскорбительный характер:

«6. При рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации необходимо учитывать, что содержащиеся в оспариваемых высказываниях ответчиков оценочные суждения, мнения, убеждения не являются предметом судебной защиты в порядке ст. 152 ГК РФ, если только они не носят оскорбительный характер».

Ст. 5.61 КоАП «Оскорбление» по-прежнему является родовой для всех других, так или относящихся к теме оскорбления в российском законодательстве. И, коль скоро в неё с начала 2021 года внесли значимые поправки, существенно расширяющие сферу применения этой статьи (я, конечно, имею в виду указание не только на неприличную форму как квалифицирующий признак, но и на «иную противоречащую общепринятым нормам морали и нравственности форму»), эту новую трактовку следует распространять в целом на все законодательные позиции, оперирующие понятием «оскорбление».

В том числе и на ст. 297 УК РФ «Неуважение к суду», по которой и было заведено дело, потребовавшее лингвоэкспертного комментария. Вопрос, конечно, сводится к тому, считать ли слова «Вы стали пособником жуликов и воров» оскорбительными, то есть подходят ли они под определение «иной противоречащей общепринятым нормам морали и нравственности формы». На мой взгляд, да.

Я неоднократно писала на разных ресурсах, что с введением упомянутых поправок в ст. 5.61 КоАП эксперты-лингвисты оказались несколько дезориентированы. Качественная и хорошо работавшая методика, в 2016 году предложенная Минюстом для лингвистической экспертизы по делам об оскорблении, с января 2021 года оказалась неполной, потому что концентрировалась только на понятии «неприличная форма».

Расширив ареал действия понятия «оскорбление», законодатели вынуждают нас искать новые пути решения экспертных задач. На мой взгляд, здесь корректнее всего обращаться к старым наработкам, предложенным ещё в начале 2000-х годов в книге «Цена слова» (позднее эти наработки нашли отражение в работе Е.Р. Россинской и Е.И. Галяшиной «Настольная книга судьи: судебная экспертиза»). Тогда инвективную лексику предложили делить на 10 разрядов, включая разряд «Слова и выражения, с самого начала обозначающие антиобщественную, социально осуждаемую деятельность».

К этому разряду как раз и относятся слова вроде «жулик» и «вор», а также (конкретно в контексте спорной фразы ответчика в заседании) и слово «пособник». Хотя ранее я, пользуясь методикой Минюста 2016 года, никогда не рассматривала слова «жулик» и «вор» как проявления оскорбления (потому что по указанной методике они не имели неприличной формы), теперь время и законодательные инициативы, увы, вынуждают рассматривать их как таковые. Так что в указанном примере лингвистически обосновывать отсутствие оскорбления я не взялась.

С уважением,

Анастасия АКИНИНА,

независимый судебный эксперт-лингвист, автор блога «ЛингЭксперт», член Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС), член Палаты экспертов СУДЭКС, член Союза журналистов России.

Напоминаю: для консультации пишите, пожалуйста, мне на почту (указана в аккаунте). Здесь, на «Праворубе», я сообщения не отслеживаю.