Найти юриста / адвоката / эксперта
Данная работа представляет собой людологический анализ важнейшей категории уголовного права — преступления. Людологический анализ означает анализ с точки зрения игры, анализ “sub specie ludi” (под углом зрения игры). Мне пришлось ввести в оборот термин “Людология” прежде всего из-за того, что я постоянно испытывал необходимость не описывать, а называть тот комплекс методов и приемов, при помощи которого можно анализировать реальность как игру. Отсюда и этимология: “ludo” — играть, “logos” — знание.
Людология исходит из того, что все сущее имеет две формы бытия: в возможности и в действительности. Бытие в возможности — это область существования вещей, которые опосредованы мыслью, другими словами, это бытие мысли. Бытие в действительности — это реально, чувственно и вербально воспринимаемый мир. Возможность всегда реализуется в действительность — нет ничего такого в области мысли, чего мы бы не находили в реальности. Не поймите это буквально, мы не имеем в виду идентичность “идеи” и предмета, речь идет лишь о том, что наша мысль всегда находит подтверждение своему существованию в чувствах, благодаря которым мы воспринимаем вещи.
Возможность, таким образом, с необходимостью реализуется в действительность. Процесс перехода и конечный результат его (бытие в действительнсоти) Старит (Аристотель) назвал энтелехией. С точки зрения людологии энтелехия есть есть игра, то есть процесс реализации потенциального бытия в реальность является игрой. На примере экзистенции человека это можно охарактеризовать следующим образом.
Бытие в возможности — это область бытия мысли, то есть существование человека характеризуется следующим образом: cogito ergo sum(мыслю, следовательно существую), а бытие в действительности человека характеризуется как — ludo ergo sum(играю, следовательно существую). В области мысли человек существует на уровне “третьего человека” Платона, “как идея”, в жизни же он персонифицируется и это происходит вследствие того, что человек существует как комплекс масок, которые он меняет в течение жизни. Игра формирует и структурирует бытие человека. Что такое игра?
На языке метафизики можно было бы выразиться так: игра — это то, одухотворяет и приводит в жизнь мертвую материю, придавая ей законченную форму. Научное определение выглядит следующим образом: игра есть формообразующая константа бытия, всегда биологически живого. Это нетрудно проверить эмпирически. Так, мир животных есть мир моноигр, характеризующихся отсутствием выбора, времени, способности управлять, осознавать, творить игру. И напротив, мир человеческий — это мир дифференцированного комплекса игр, имманентно присущими чертами которого является свобода выбора, временные рамки, способность творить свою собственную индивидуальную игру, управляемость игр, осознанность игр.
Человек отличается от животного тем, что он: во-первых, не просто существует, а знает об этом, и, во-вторых, он может изменять форму своего существования, играя, то есть реализуя те или иные образы, мысли. Как бы парадоксально это ни казалось, но именно такой характер человеческого бытия и породил понятие преступления… На ранних стадиях своего развития общество было подобно животному миру — все игры были очень близки к типу животных. Так, все члены родовой общины играли в одну моноигру, имя которой сегодня — обычай; синкритичность прав и обязанностей свидетельствует, прежде всего, об отсутствии антагонизма между общественным и индивидуальным. Но по мере развития общества, по мере того как изменялась область мысли, изменялось внешнее бытие человека.
Различия мышления (то есть различное бытие в возможности каждой отдельно взятой личности) необходимо приводили к дифференциации игр (то есть к различному материальному положению), а в итоге — к классовому неравенству. На определенном этапе возникла необходимость синтеза противоречий, но уже не на основе единомыслия (однотипного бытия в возможности), а на основе единобытия — так появляется право и государство как сила, его обеспечивающая; в этом плане право — это бытие в возможности государства, а государство — это бытие в действительности права. Именно на этом этапе формируется впервые понятие преступления как нарушения правил игры, а значит и самой игры.
Слово “игра” здесь употребляется не в “обыденном” его значении, а в форме существования, ибо любая форма бытия, форма жизни, есть игра.
Преступление, как и все сущее, существует в двух формах… Но его существование является дважды дуалистическим уже потому, что оно есть порождение конфликта двух форм игр — общества и индивида. Общество — это всегда традиция, это всегда желание сохранить; личность (как самостоятельность в высшем ее проявлении) — это всегда желание играть в свою собственную игру, жить своей жизнью, по своему оформить этот мир. И когда это желание из возможности реализуясь в действительность приобретает форму игры, уничтожающие общественные ценности, общество называет это преступлением. Общество создает аппарат борьбы, изучает эти игры, конституируя их в Уголовных кодексах. …
Преступление в возможности существует в двух сферах: субъективной и объективной. Субъективная сфера — это планы, мысли, намерения, мотивы человека совершить то или иное действие. Назовем это субъективное бытие в возможности. Объективно в возможности преступление существует как норма права, предусматривающая преступность того или иного действия, таковы, например, все статьи Особенность части УК РФ 1996 года (точно также, к слову, существует и наказание).
Ведь норма права — это лишь возможность того или поведения, реализовывается она будет в правоотношении определенными масками, статус которых заранее определен (в уголовно-правовых отношениях это — судья, прокурор, следователь и так далее). Но во всех случаях процесс реализации будет игрой. Так, человек, реализуя свой замысел грабежа, становиться игроком игры “Грабеж”, где играет роль “Грабитель”, тем самым он перестает играть в обычную игру, общественную игру “Добропорядочный гражданин”; а, следовательно, перестает существовать как таковой (меняет маску. Новая игра — новые правила, новая форма существования.
То, что раньше имело силу в игре “Добропорядочный гражданин” (личная неприкосновенность, свобода передвижения, неприкосновенность жилища и так далее), в рамках игры “Грабеж” не существует. Государство со своей стороны тоже играет, и только если оно играет, мы может говорить о его существовании. Так, в игре “Грабеж” оно противопоставляет своих игроков — работников правоохранительных органов, которые своими действиями реализуют бытие в возможности государства, то есть правовые нормы.
Если этот процесс не есть игра, то следует говорить о коррупции, надлежащем исполнении обязанностей, ибо игра всегда честна, самодостаточна, самоценна, порядочна, добровольна… Если в возможности вещь может иметь противоположные атрибуты, и каждый будет казаться истинным, то в энтелехии противоречия исключают друг друга, снимаются. Поэтому интерпретации может подлежать только игра, но не ее возможности. Преступление как игра, то есть преступление как энтелехия, как осуществившаяся в определенной форме идея тоже существует в двух сферах: субъективной и объективной. Субъективная заключается в оконченности деяния, человек выполнил все, что задумал, реализовал свой умысел.
Все это субъективная энтелехия преступления, она всегда предшествует объективной (я имею ввиду автономные процессы, не рассматривая случаи так называемых эксцессов).Объективная сфера формируется государством в лице компетентных органов, они оформляют данную жизненную ситуацию как преступную (документально констатируют, квалифицируют). И опять же, если их действия не носят характер игры, не являются игрой, следует говорить о том, что те или иные ценности, составляющие общий объект преступного посягательства, не защищены государством, так как государство в этом случае не противопоставляет свою игру, а подыгрывает. Элементом объективизма является оценка человека, его структурирование как преступника — это и делает вся системы правоохранительных органов, венцом которой является суд, окончательно определяющий форму бытия человека.
Тем самым суд снимает противоречие между личностью и обществом в лице государства, устанавливает социальное равновесие, имя которому — справедливость. Социальное равновесие, кроме судебного решения, имеет и другие формы бытия, формы игры, такие как: “Суд Линча”, самоуправство, месть и тому подобное. Но все эти формы попадают в разряд преступлений, так как являются играми, противоречащими общественным ценностям, но не уничтожающими их. Общественные ценности находят свое отражение в нормах права, которые, с точки зрения людологии, являются бытием в возможности той или иной игры. Существует только одна игра, над которой общество не властно — это война, эта игра уничтожает не просто ценности, а все остальные игры.
Именно поэтому убийство на войне не есть преступление точно также как и ряд других форм поведения, которые в мирной ситуации являются преступными. Таким образом, представление о преступлении зависит и всецело определяется теми играми, в которые играют люди. Формально преступление — это просто нарушение правил игры, содержание которой всецело определяется менталитетом социума. История знает немало примеров культа таких ценностей, которые сейчас нам кажутся преступлениями, и наоборот, сейчас уже не преступно то, что было преступлением раньше. На основе вышеизложенного следует сделать попытку и дать следующее определение преступления. Преступление — это игра, которая уничтожает, в рамках сферы реализации, бытие конституированных обществом ценностей, являющихся продуктом комплекса игр, принятых в этом обществе…
I. Сущность игры. Анализ преступления, людологический анализ преступления, невозможен без общего анализа игры вообще. Анализировать Игру фактически означает анализировать саму форму жизни, то есть выявлять четкий критерий определения сущего бытия. Отметим, что философская мысль на протяжении всей истории ставила своей задачей найти именно тот самый канон существующего, из которого следовало бы с необходимостью творить новое, неподвластное силам не-человеческим. Трагедия данных “поисков” состоит в том, сознание человека не смогло выйти за рамки самосознания, поэтому интерпретация реальности носила именно “слишком человеческий” характер. Иными словами, образовывался “Круг в доказательстве”, где посылкой было заданное бытие человека, а аргументами — частичные фрагменты сознательной констатации этого бытия.
Таким образом возможность выявления четкого критерия оценки существующего и несуществующего носила произвольный характер, ограничивающийся только рамками той или иной философской системой… … Людология в этом отношении находится на более выгодных позициях, так как отправная точка хода рассуждений задана нам самой реальностью — это игра. Человек вовсе не выделяется из мира животных, выделяются лишь те игры, которые формируют его как человека.
Существенная разница между человеком и животным заключается лишь в том, что для животного не существует бытия в возможности, то есть все его существование и сущностные атрибуты, представляют собой вневременное синкритичное взаимодействие субъектов с внешней средой, где вместо сознания присутствует одномоментная вневременная (с точки зрения систематического исчисления времени) констатация действия, и автоматизированное закрепление его в форме навыка, в дальнейшем, образующего проявление инстинктивности.
Другими словами животные только потому и животные, что они играют (читай существуют) не осознавая этого. Здесь следует оговориться и отметить, что 99,9 % человеческой деятельности тоже не осознается нами как игра… но мы, по крайней мере, знаем о своем существовании и можем изменять форму своего существования. Здесь следует знать, что то что не осознается нами — нами не управляется, что естественно создает ощущение присутствия неких “сил свыше”. В свое время Чальз Дарвин сравнил многие формы человеческой деятельности с миром животных, более того — установил их полнейшее тождество.
В сущности то, что человек не осознает своих действий как игру, означает то, что он будет находится вечно в состоянии апории на ступени “Homo Sapiens'a”, на которую его так неосторожно возвел Линней; и в состоянии абсурдности и полной хаотичности на ступени HomoLudens'a (Человека играющего), являющийся его априорной сущностью. Людология ставит свои задачи именно осознавание человеком своих действий, без оков самосознания, продуцирующих, по сути, невыполнимые императивы (например положения философии И. Канта). Важнейшим принципом людологии является следующий постулат: реально существует (существовало и будет существовать) только то, что имеет форму игры.
Напомню еще раз, человек может в отличие от животного изменять форму своего существования (тем самым изменяя и форму мира), вследствие смены “масок”, которая происходит только при осознании (то есть формировании бытия в возможности) действительности, и реализацию “идей” сознания. Одним из видов такого изменения реальности является преступление. И если человек выигрывает он изменяет мир, если проигрывает, то общество в лице государства изменяет его форму существования: присваивает ему “маску” преступник и создает определенную энтелехию (тюремная жизнь).
“Преступление”. Как уже отмечалось выше, бытие в возможности преступления существует в двух формах — сознание человека и статьи особенной части уголовного кодекса. В первом случае возможно наличие двух ситуаций: человек либо реализует свой замысел, либо не реализует. Реализация ведет к вступлению в игру государства, что влечет за собой появление новых форм игр: “Преступник”, “Суд”, “Тюрьма”. Их мы рассмотрим позже, сейчас только отметим, что форма реализации носит дуалистический характер. То есть бытие в возможности реализуется либо по замысленному образу, либо не реализуется вовсе в задуманной форме игры; тогда “возможность” реализуется в других формах игр, но при этом энтелехия их не осознается (происходит так называемый процесс “замещения” с последующей сублимацией, / теория психоанализа Зигмунда Фрейда/). Как мы помним человек существует только как комплекс “масок”.
В момент совершения преступления человек дистанцируется по отношению к общественным “маскам”, приобретая взамен одну из нескольких нелегальных преступных “масок” — грабитель, убийца, вор и т.д. “Маска” — это сущностное взаимодействие определенных форм деятельности, в целом составляющее образ бытия (modus vivendi). Сущностная характеристика “маски” выражается в том, что она есть детерминированный набор признаков, реализация которых влечет за собой структурирование психического состояния как самого субъекта (человека), так и внешней среды, посредством взаимодействия с ней. Данное взаимодействие и есть объективная сторона преступления, то есть форма игры. Началом игры “Преступление” является момент осуществления бытия в возможности, а конец этой игры — вступление в игру государства.
Причем, государство находится здесь в невыгодном положении, особенно если речь идет о так называемом правовом государстве. По двум причинам: 1) оно не может начать играть если возможность игры не предусмотрена им самим, то есть отсутствует в положениях Особенной Части УК; 2) если оно знает о том, что игра уже завершена, но ему не известен игрок, то государство должно предварительно оформить реальность через комплекс игр прежде чем покарать преступника. Данные игры: Следует отметить, что в нашем законодательстве государственному бытию в возможности личности как преступника не противостоит абсолютно ничего, кроме декларированного принципа презумпции невиновности, которая не может быть полностью реализована в силу того, что защитник не имеет достаточных полномочий; в его функцию, если можно так выразиться, входит обязанность “присутствовать”, а не действовать.
Между тем презумпция невиновности есть не что иное как альтернативная имманентно присущая форма бытия в возможности человека, наряду с государственным обвинительным бытием, которая тоже требует своей реализации.
3.“Суд”.По сути дела это энтелехия (реализация) бытия в возможности личности оформленная в предыдущей игре “Преступник”. Заметим, что и здесь по общему правилу (см. введение) реализация является игрой. Так судебное заседание разыгрывается в “особом” месте, как бы выключенном из жизни, поражающим своей помпезностью, — здании суда; в определенное время — часы судебных заседаний; особыми “масками” — так, не Петров, Сидоров, а “подсудимый” и “потерпевший”, “судья”, “гособвинитель”, “защитник” и т.д.
Следует отметить, что в нашей практике совершенно не уделяется внимание игровой атрибутике судебного процесса, что несомненно приводит к бессилию судебной власти как в отношении конкретного круга лиц, так и в отношении государственного устройства. Противоположная ситуация имеет место быть в западных странах. Так, например, судебная система Англии основана на вековых игровых традициях: парики, мантии, “шерстяной мешок” председателя суда, торжественность и великолепная убранство обстановки судебного заседания, причудливая архитектура здания суда.
Данная игра разыгрывается по строго определенным правилам (УПК), отступление от которых немыслимо ибо разрушает форму бытия, самоценность бытия — именно поэтому требования процессуального закона это не простая формальность, а инстинктивно “унаследованная” современным законодателем уверенность в том, что если соблюдать форму игры результат будет детерминирован, что является одним из принципов людологии: степень сформированности материи находится в прямой зависимости от качества игровых действий, направленных на формирование данной материи.
В качестве примера можно привести суды 30-х годов ХХвека в России, где игровые элементы вообще отсутствовали. Как мы знаем, сегодняшний день оценивает их как антиправовые. Как мы помним, энтелехия включает в себя сам процесс реализации (саму игру), так и конечный результат этой реализации — определенную форму бытия. В судебном процессе (каким бы скверным с точки зрения игровых действий он не был) это положение находит свое подтверждение: конечным результатом судебного разбирательства является именно формирование истинного бытия личности, либо как преступника (здесь реализованное бытие в возможности созданное государством), либо как невиновного (это энтелехия универсальной “возможности” — презумпции невиновности).
Реализуют бытие в возможности, которая по своей природе дуалистична (то есть “или… или”), с одной стороны представитель государства — прокурор, с другой стороны представитель общества — защитник. Если человека признают невиновным, то на этом его взаимодействие с государством заканчивается, он выбывает из игры, ему возвращают его прежнюю маску — “Добропорядочный гражданин”, и он снова вливается в комплекс игр, из которых был в свое время изъят государством (предварительное заключение СИЗО). Если же приговор суда обвинительный, то есть реализовано бытие в возможности государства, оно выиграло процесс, то следующей государственной игрой для человека будет игра под названием “Тюрьма”.
Бытием возможности данной игры являются такие законодательные акты как: УИК, ПВР, Минимальные стандартные правила обращения с заключенными, другие подведомственные нормативные акты, которые теперь уже непосредственно будут составлять сущность формы существования человека. Бытием в действительности здесь является режим исправительных учреждений, который реализует предписание вышеуказанных нормативных актов. Человеку здесь присваивается маска “Осужденный”, создается определенная сфера реализации его государственно-оформленного бытия в возможности (тюрьма).
Глубочайшей нашей ошибкой является то, что в нормативных актах регулирующих существование осужденных совершенно не уделяется внимание игровой атрибутике, что сполна компенсируется так называемой “двойной жизнью” осужденных, которые имеют место быть в ИУ (субкультура, основана на архаичных формах бытия: тотем, культ грубой силы, специфический язык и т.д.). Сущность наказания состоит, прежде всего в том, что человека лишают его бытия в возможности, его личных мотивов поведения, заменяя его государственным бытием. Более того полностью отсутствует сфера реализации лично-индивидуального характера.
Только тюремный режим, уклад жизни заключенного, есть его энтелехия, в которой он не принимает никакого личного участия. Из существа способного изменять реальность, формировать материю, существа подобного, в этом отношении, Богу, его превращают в пассивную атрибутику игры, где игроком является только государство, а человек есть простой реквизит. Поэтому “исправление” как задача Уголовно-исполнительного права может расцениваться только в качестве “дружеской” шутки со стороны государства. Исправление возможно только через изменение потенциального бытия осужденного и обеспечения его стопроцентной реализации во внешней реальности.
III. Людологический анализ игры “Преступление”.
Как было отмечено выше (см. Введение) преступление — это игра, которая уничтожает, в рамках сферы реализации, бытие конституированных обществом ценностей, являющихся продуктом комплекса игр, принятых в этомобществе.Попытаемся теперь более подробно проанализировать данное понятие. В данном определении сознательно не указаны признаки преступления, которые сегодня признаются наукой (противозаконность, общественная опасность, виновность, наказуемость).
Основанием к этому послужило то, что преступление как игра, то есть как определенная форма бытия, существует не только в рамках уголовных правоотношений, в рамках государственного понимания тех или иных действий как преступления. Данная форма присуща любому организованному коллективу, обладающему вторичной властью, независимо от организационных форм её выражения: государство ли это, органы ли управления юридического лица, или же командир в армии. Каждое общество обладает общей волей, выраженной в определенной форме — будь то устные постулаты, или конституция государства.
Это общая воля не абсолютна, то есть она не является монобытием всех и каждого, такая ситуация при наличии вторичной власти невозможна, в силу того, что его постулаты, по своей сущности, не могут быть восприняты всеми членами общества, которому они адресованы (будь то известный круг лиц или же неперсонифицированный характер).
То есть существует определенный процент людей, возможное бытие которых, не совпадает с должным потенциальным бытием. Оно не совпадает как по форме, так и по качеству, что автоматически приводит к дифференциации поведенческих форм, то есть, форм жизни, форм игры. Именно поэтому ранее в уголовном праве существовала возможность наказания за одни лишь мысли, которые не соответствовали общепринятой догме. И как только общество осознает, что бытие в возможности этой прослойки не совпадает с его бытием, оно объявляет войну, клеймя данные “идеи” как преступные.
Общество вынуждено это делать в силу того, что их бытие в возможности реализуясь в действительности уничтожает наличное бытие общества в рамках своей реализации. И здесь мы подходим к еще одному принципу людологии: в “возможности”вещи могут иметь абсолютно противоположные атрибуты и будет невозможно определить какой из них истинен, так как любой будет казаться абсолютно реальным, но в энтелехии противоречия “снимаются”, однозначно детализируя бытие в действительности.
То есть в действительности бытие двух игр, “возможности”, одной из которых представляет собой полную противоположность другой, — невозможно. Рассмотрим это на примере поведения конкретного человека, в качестве примера можно взять ситуацию из романа Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Так, Родион Раскольников начал свою преступную деятельность с того, что по своему оформил свое бытие в возможности как человека принадлежащего к определенной касте тех, кто является “людьми высшими”, которые на все “право имеют”, в том числе и на убийство.
Таким образом его бытие в возможности должно было реализоваться в действительности через определенную форму действий — убийство и прочее. Но бытие в возможности, как мы помним дуалистично, то есть его желанию проверить себя, как человека высшего противостояло сомнение и не-желание убийства. Весь этот антагонизм выражен в следующей фразе: “Вошь я дрожащая или право имею?”.
Убийство старухи — это то самое окончательное испытание, та самая энтелехия, которая произошла вследствие того, что была только сама “идея” убийства. Вспомним Достоевского: “меня ведь идея замучила, Соня”. Здесь мы сталкиваемся с еще одним принципом людологии:бытие в возможности всегда реализуется в действительность, либо в форме воплощения, либо в форме неудачной попытки.
На следующем примере сопоставления соотношения юридического лица (например политической партии) и государства мы попытаемся показать, что по форме игры, преступление может иметь место в рамках политической партии, разница заключается только в содержании и средствах реагирования политической партии на данную форму поведения. Прежде всего следует принять за отправную точку наших рассуждений тождество таких “масок” как: член партии и гражданин государства. Это вполне допустимо, если ограничиваться сравнением по форме, а не по содержанию и объему этих двух понятий. Так, и здесь и там происходит персонификация человека в определенную форму бытия, которому имманентно присущ определенный комплекс возможных и должных (благодаря организационной системе) действий, образующих сферу реализации данной формы бытия.
Таким образом, политическую партию, по форме, вполне можно назвать маленьким государством.
1. Первым признаком преступления является уголовная противоправность (противозаконность) это формальный признак преступления, квинтэссенция которого обязана своим происхождением именно мифологическому типу мышления (игровому типу мышления эллинских культур), выражающегося следующий дефиницией: “существует только то, что названо”. Данный принцип трансформируется применительно к уголовному праву в следующее положение, великолепно сформированное Фейербахом: “Nulla poena sine lege” (нет преступления без указания о том в уголовном законе).
Вспомним, что понятие уголовный закон не такое уж старое, оно возникло сравнительно недавно, чуть больше века назад, до этого же государство оценивало те или иные действия как преступные точно также, как это сейчас делает юридическое лицо, — исходя из реальной оценки вредоносности общественным интересам, которое причиняет деяние. Кстати, некоторые элементы такой оценки сохраняются до сих пор — положение ч. 2 ст. 14. Таким образом, в сущности, различие в этом моменте реагирования состоит лишь во временном разрыве, но по сущностному бытию представляется тождественным.
У политической партии только потому не существует конституированного бытия в возможности тех или иных форм поведения как преступных, что определение объема нежелательных игр возможно на основе элементарного анализа, представляющего собой, практический навык. Точно также обстояло дело в эпоху архаичных правовых систем (сравните “Княжеский суд”, “Суд феодала”, деятельность претора в Риме и т.д. с сегодняшней деятельностью органов управления юридического лица).
2. Вторым признаком преступления является общественная опасность. Сущность этого признака состоит в том, что данное деяние способно причинить вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям (объектам). Как уже отмечалось преступление уничтожает общественные ценности, структурированные в нормах права, уничтожает в рамках сферы реализации. Действительно, о какой защите личности со стороны государства может идти речь, когда эту личность убивают на улице?
Здесь есть только одна игра, где человек жертва и не более. По структуре любая игра имеющая противоположное бытие в возможности, чем общепринятая игра — опасна, так как ее единичное проявление может послужить примером для масс и тогда организация общества перестанет существовать в форме той игры, которая есть противоположность преступной игры. Для политической партии объект защищенный её властью — это те игры, бытие в возможности которых зафиксировано в нормативных документах, служащих основой её деятельности.
Для государства это тоже весь спектр игр, бытие в возможности которых закреплено в законодательстве. Таким образом формально игры ничем не отличаются, проступок в рамках политической партии и преступление в рамках государства по сущности тождественны. То же самый анализ может быть произведен применительно к составу преступления, по его элементам./>/> Форма бытия людей — игра “Юридическое лицо” Форма бытия людей — игра “Государство”
1. Объект. Комплекс игр, составляющих наличное бытие юридического лица. Бытие в возможности этих игр сформировано в учредительных документах юридического лица: учредительный договор, устав, положение. Конкретный “деликт” оформляется в “возможности” такими документами как, например, приказ.
2. Объект. Комплекс игр составляющих наличное бытие государства. Бытие в возможности этих игр сформировано в законодательстве. Так, например, устав юридического лица вполне можно сравнить с конституцией государства. Конкретные нежелательные формы поведения (преступления) оформляются в “возможности” посредством структурирования их в определенном законодательно акте — уголовном кодексе, который является бытием возможности этих форм поведения.
Объективная сторона характеризуется как и любое явление действительной реальности детерминированностью во времени и пространстве, способами выражения. 2. Объективная сторона. Практически все то же самое. История знает примеры когда степень наказания зависела от таких факторов действительности как: время суток (день или ночь), место совершения преступления и т.д.
3. Субъективная сторона. Субъективная сторона представляет собой бытие в возможности той или иной ситуации. Для того, чтобы существовало основание для ответственности, непременным условием выступает следующее положение — бытие в возможности должно быть лично-индивидуального характера, то есть сформировано самостоятельно. 3. Субъективная сторона. То же самое. Так если бытие в возможности личности не было им самостоятельно сформировано, то есть имело место психическое принуждение, то уголовная ответственность не наступает — ст. 40 УК РФ 1996 г.
4. Субъект. Субъект — это участник той или иной игры, то есть физическое лицо. Но, в отношении юридических лиц тоже может применяться ответственность как к членам ассоциации союзов. Более того нам известны примеры из истории (например положения такого законодательного акта как “Кателина”), когда уголовной ответственности подлежали животные. Думается, что это было обусловлено тем, что архаичное сознание законодателя того времени не проводило разграничений между бытием в возможности и его реализацией в действительность. То есть действовала презумпция, что любое действие обязательно мотивировано в сознании, вне зависимости от того сознание кого именно имеется ввиду — самого ли субъекта ответственности, или же самого Бога, руководящего всеми процессами на земле.
Представляется необходимым дать краткий анализ состава преступления с людологической точки зрения. Так бытие в возможности это есть субъективная сторона преступления, в зависимости от сформированности потенциального бытия будет соответственно и оценена форма игры, которую представляет объективная сторона. Таким образом все элементы объективной стороны заранее предопределяются в сознании преступника, то есть в его бытии в возможности, классифицируются, оформляются.
Степень соответствия возможного и действительного определяет профессионализм преступника. Как правило, профессионал полностью реализует бытие в возможности в действительность, любитель же не может предусмотреть все стороны действительности, вследствие чего допускает ошибки и терпит фиаско. Объективная сторона — это энтелехия субъективной стороны (потенциального бытия), то есть, сама реализация, которая есть игра и конечный продукт — наличное бытие, оцениваемое государством как вредоносное последствие преступления. Причинная связь является квинтэссенцией энтелехии ибо констатирует неразрывное единство причины и следствия, где причина есть действие, а следствие — форма реальности, то есть форма игры.
Объект преступления — это общественные ценности, конституируемые в нормах права. Объект преступления дуалистичен: с одной стороны его бытие сформировано обществом посредством государства, через нормы прав выражающих интересы большинства, с другой стороны объект оформлен самим преступником, как собственный взгляд на расстановку сил в той или иной ситуации. Бытие в возможности личности и государства взаимоисключают друг друга. Если личность реализовывает свою “возможность” она уничтожает бытие в возможности норм права применительно к данному конкретному случаю. Отметим, что общество называет преступлением только те игры, которые уничтожают все объекты, кроме общего. Уничтожить общий объект значит совершить революцию, быть вне юрисдикции государства, быть по ту сторону добра и зла. Субъект — как отмечено выше — это участник игры, то есть тот кто формирует эту игру, определяя чему быть и чему не быть.
IV. Основные виды игры “Преступление”. Классификацию игр можно проводить по разным критериям, как то степень сформированности бытия в возможности, количество участников, степень реализованности бытия возможности и т.д. В данной классификации мы ограничивается критерием количество участников и формой организации игры, то есть в той степени перехода “возможности” в действительность, которая является продуктом формы игры, ибо сущность организации именно в том, что организация это продукт реализации “возможности” в действительность, носящий динамичный и постоянный характер. Характерной чертой данной игры является то, что её участники всячески избегают контактов с государством в лице правоохранительных органов того или иного времени, так как государство находится в состоянии войны по отношению к ним.
2. “Коллективная игра”.Коллективная игра характеризуется тем, что в ней участвуют два и более лица, связанные общей целью, общими интересами, но не имеющими монобытия в возможности. Здесь может быть три варианта игры:
1) случайно возникшая группа (соответствует внезапно возникшему умыслу);
2) группы которые создаются, организовываются, это так называемые “преступные сообщества”, “банды” и т.д.;
3) группа, сложившаяся вследствие однотипного бытия в возможности. Примером могут послужить: крестьянские восстания, где группа сложилась вследствие единобытия в действительности, то есть занятия одной и той же деятельностью; или же саботаж, где участники соединены друг с другом опять же единой формой действительного бытия — военной службой. Характерной особенностью опять же является скрытость от государства.
3. “Организованная преступность”. Критерием выделения этой игры в отдельный вид является во-первых её масштабность, во-вторых её состав участников, в-третьих её взаимодействие с государством, в-четвертых наличие двойной формы организации. По масштабам данная игра превосходит все остальные. Более того в ней ярко выражен территориальный характер — зоны преступной сферы деятельности, поделенные между преступными группировками. Данная игра обладает таким признаками государства как: территориально-административное деление (так каждый район определенной местности находится в ведении той или иной преступной группировки); наличие налога, выражающегося в определенных обязательных платежах, которыми выборочно (пока выборочно) облагаются те или иные лица, организации.
По составу участников данная форма игры резко отличается от предыдущих своей замкнутостью. Так, для того чтобы влиться в её ряды необходимо “зарекомендовать” себя, то есть либо иметь судимость (как это имеет место быть в России), либо совершить определенные действия, например, убийство (как это например, имеет место быть в западногерманских мафиозных структурах. У каждого участника существует своя роль, которая формируется не им самим, а боссами преступной организации. Взаимоотношения с государством характеризуются тем, что данная преступная группа не только фактически противостоит государству (то есть уничтожает его в энтелехии), но и сращивается с государством, посредством оформления его бытия в возможности, то есть фактически заменяет его.
Примером могут послужить купленные депутаты, или же чиновники, от которых зависит бытие той или иной ситуации. Двойная форма организации выражается в том, что данная преступная группа использует существующие легально способы и методы. В качестве примера можно привести легализацию (отмывание) криминальных денег в законно существующих коммерческих структурах. Думается, что данный вид игры “Преступление” является наиболее опасным.
Р.П. Чернов. Пропедевтика людологической теории преступности/р.П. Чернов// Рубикон: Сб. научных работ ученых/отв. ред. А.Л. Бойко- Ростов Н/д: РГУ 1999г Вып. 4
Добавлено: 14:52 25.05.2012
Видео программы «О сущности игры» на Youtube
Людология исходит из того, что все сущее имеет две формы бытия: в возможности и в действительности. Бытие в возможности — это область существования вещей, которые опосредованы мыслью, другими словами, это бытие мысли. Бытие в действительности — это реально, чувственно и вербально воспринимаемый мир. Возможность всегда реализуется в действительность — нет ничего такого в области мысли, чего мы бы не находили в реальности. Не поймите это буквально, мы не имеем в виду идентичность “идеи” и предмета, речь идет лишь о том, что наша мысль всегда находит подтверждение своему существованию в чувствах, благодаря которым мы воспринимаем вещи.
Возможность, таким образом, с необходимостью реализуется в действительность. Процесс перехода и конечный результат его (бытие в действительнсоти) Старит (Аристотель) назвал энтелехией. С точки зрения людологии энтелехия есть есть игра, то есть процесс реализации потенциального бытия в реальность является игрой. На примере экзистенции человека это можно охарактеризовать следующим образом.
Бытие в возможности — это область бытия мысли, то есть существование человека характеризуется следующим образом: cogito ergo sum(мыслю, следовательно существую), а бытие в действительности человека характеризуется как — ludo ergo sum(играю, следовательно существую). В области мысли человек существует на уровне “третьего человека” Платона, “как идея”, в жизни же он персонифицируется и это происходит вследствие того, что человек существует как комплекс масок, которые он меняет в течение жизни. Игра формирует и структурирует бытие человека. Что такое игра?
На языке метафизики можно было бы выразиться так: игра — это то, одухотворяет и приводит в жизнь мертвую материю, придавая ей законченную форму. Научное определение выглядит следующим образом: игра есть формообразующая константа бытия, всегда биологически живого. Это нетрудно проверить эмпирически. Так, мир животных есть мир моноигр, характеризующихся отсутствием выбора, времени, способности управлять, осознавать, творить игру. И напротив, мир человеческий — это мир дифференцированного комплекса игр, имманентно присущими чертами которого является свобода выбора, временные рамки, способность творить свою собственную индивидуальную игру, управляемость игр, осознанность игр.
Человек отличается от животного тем, что он: во-первых, не просто существует, а знает об этом, и, во-вторых, он может изменять форму своего существования, играя, то есть реализуя те или иные образы, мысли. Как бы парадоксально это ни казалось, но именно такой характер человеческого бытия и породил понятие преступления… На ранних стадиях своего развития общество было подобно животному миру — все игры были очень близки к типу животных. Так, все члены родовой общины играли в одну моноигру, имя которой сегодня — обычай; синкритичность прав и обязанностей свидетельствует, прежде всего, об отсутствии антагонизма между общественным и индивидуальным. Но по мере развития общества, по мере того как изменялась область мысли, изменялось внешнее бытие человека.
Различия мышления (то есть различное бытие в возможности каждой отдельно взятой личности) необходимо приводили к дифференциации игр (то есть к различному материальному положению), а в итоге — к классовому неравенству. На определенном этапе возникла необходимость синтеза противоречий, но уже не на основе единомыслия (однотипного бытия в возможности), а на основе единобытия — так появляется право и государство как сила, его обеспечивающая; в этом плане право — это бытие в возможности государства, а государство — это бытие в действительности права. Именно на этом этапе формируется впервые понятие преступления как нарушения правил игры, а значит и самой игры.
Слово “игра” здесь употребляется не в “обыденном” его значении, а в форме существования, ибо любая форма бытия, форма жизни, есть игра.
Преступление, как и все сущее, существует в двух формах… Но его существование является дважды дуалистическим уже потому, что оно есть порождение конфликта двух форм игр — общества и индивида. Общество — это всегда традиция, это всегда желание сохранить; личность (как самостоятельность в высшем ее проявлении) — это всегда желание играть в свою собственную игру, жить своей жизнью, по своему оформить этот мир. И когда это желание из возможности реализуясь в действительность приобретает форму игры, уничтожающие общественные ценности, общество называет это преступлением. Общество создает аппарат борьбы, изучает эти игры, конституируя их в Уголовных кодексах. …
Преступление в возможности существует в двух сферах: субъективной и объективной. Субъективная сфера — это планы, мысли, намерения, мотивы человека совершить то или иное действие. Назовем это субъективное бытие в возможности. Объективно в возможности преступление существует как норма права, предусматривающая преступность того или иного действия, таковы, например, все статьи Особенность части УК РФ 1996 года (точно также, к слову, существует и наказание).
Ведь норма права — это лишь возможность того или поведения, реализовывается она будет в правоотношении определенными масками, статус которых заранее определен (в уголовно-правовых отношениях это — судья, прокурор, следователь и так далее). Но во всех случаях процесс реализации будет игрой. Так, человек, реализуя свой замысел грабежа, становиться игроком игры “Грабеж”, где играет роль “Грабитель”, тем самым он перестает играть в обычную игру, общественную игру “Добропорядочный гражданин”; а, следовательно, перестает существовать как таковой (меняет маску. Новая игра — новые правила, новая форма существования.
То, что раньше имело силу в игре “Добропорядочный гражданин” (личная неприкосновенность, свобода передвижения, неприкосновенность жилища и так далее), в рамках игры “Грабеж” не существует. Государство со своей стороны тоже играет, и только если оно играет, мы может говорить о его существовании. Так, в игре “Грабеж” оно противопоставляет своих игроков — работников правоохранительных органов, которые своими действиями реализуют бытие в возможности государства, то есть правовые нормы.
Если этот процесс не есть игра, то следует говорить о коррупции, надлежащем исполнении обязанностей, ибо игра всегда честна, самодостаточна, самоценна, порядочна, добровольна… Если в возможности вещь может иметь противоположные атрибуты, и каждый будет казаться истинным, то в энтелехии противоречия исключают друг друга, снимаются. Поэтому интерпретации может подлежать только игра, но не ее возможности. Преступление как игра, то есть преступление как энтелехия, как осуществившаяся в определенной форме идея тоже существует в двух сферах: субъективной и объективной. Субъективная заключается в оконченности деяния, человек выполнил все, что задумал, реализовал свой умысел.
Все это субъективная энтелехия преступления, она всегда предшествует объективной (я имею ввиду автономные процессы, не рассматривая случаи так называемых эксцессов).Объективная сфера формируется государством в лице компетентных органов, они оформляют данную жизненную ситуацию как преступную (документально констатируют, квалифицируют). И опять же, если их действия не носят характер игры, не являются игрой, следует говорить о том, что те или иные ценности, составляющие общий объект преступного посягательства, не защищены государством, так как государство в этом случае не противопоставляет свою игру, а подыгрывает. Элементом объективизма является оценка человека, его структурирование как преступника — это и делает вся системы правоохранительных органов, венцом которой является суд, окончательно определяющий форму бытия человека.
Тем самым суд снимает противоречие между личностью и обществом в лице государства, устанавливает социальное равновесие, имя которому — справедливость. Социальное равновесие, кроме судебного решения, имеет и другие формы бытия, формы игры, такие как: “Суд Линча”, самоуправство, месть и тому подобное. Но все эти формы попадают в разряд преступлений, так как являются играми, противоречащими общественным ценностям, но не уничтожающими их. Общественные ценности находят свое отражение в нормах права, которые, с точки зрения людологии, являются бытием в возможности той или иной игры. Существует только одна игра, над которой общество не властно — это война, эта игра уничтожает не просто ценности, а все остальные игры.
Именно поэтому убийство на войне не есть преступление точно также как и ряд других форм поведения, которые в мирной ситуации являются преступными. Таким образом, представление о преступлении зависит и всецело определяется теми играми, в которые играют люди. Формально преступление — это просто нарушение правил игры, содержание которой всецело определяется менталитетом социума. История знает немало примеров культа таких ценностей, которые сейчас нам кажутся преступлениями, и наоборот, сейчас уже не преступно то, что было преступлением раньше. На основе вышеизложенного следует сделать попытку и дать следующее определение преступления. Преступление — это игра, которая уничтожает, в рамках сферы реализации, бытие конституированных обществом ценностей, являющихся продуктом комплекса игр, принятых в этом обществе…
I. Сущность игры. Анализ преступления, людологический анализ преступления, невозможен без общего анализа игры вообще. Анализировать Игру фактически означает анализировать саму форму жизни, то есть выявлять четкий критерий определения сущего бытия. Отметим, что философская мысль на протяжении всей истории ставила своей задачей найти именно тот самый канон существующего, из которого следовало бы с необходимостью творить новое, неподвластное силам не-человеческим. Трагедия данных “поисков” состоит в том, сознание человека не смогло выйти за рамки самосознания, поэтому интерпретация реальности носила именно “слишком человеческий” характер. Иными словами, образовывался “Круг в доказательстве”, где посылкой было заданное бытие человека, а аргументами — частичные фрагменты сознательной констатации этого бытия.
Таким образом возможность выявления четкого критерия оценки существующего и несуществующего носила произвольный характер, ограничивающийся только рамками той или иной философской системой… … Людология в этом отношении находится на более выгодных позициях, так как отправная точка хода рассуждений задана нам самой реальностью — это игра. Человек вовсе не выделяется из мира животных, выделяются лишь те игры, которые формируют его как человека.
Существенная разница между человеком и животным заключается лишь в том, что для животного не существует бытия в возможности, то есть все его существование и сущностные атрибуты, представляют собой вневременное синкритичное взаимодействие субъектов с внешней средой, где вместо сознания присутствует одномоментная вневременная (с точки зрения систематического исчисления времени) констатация действия, и автоматизированное закрепление его в форме навыка, в дальнейшем, образующего проявление инстинктивности.
Другими словами животные только потому и животные, что они играют (читай существуют) не осознавая этого. Здесь следует оговориться и отметить, что 99,9 % человеческой деятельности тоже не осознается нами как игра… но мы, по крайней мере, знаем о своем существовании и можем изменять форму своего существования. Здесь следует знать, что то что не осознается нами — нами не управляется, что естественно создает ощущение присутствия неких “сил свыше”. В свое время Чальз Дарвин сравнил многие формы человеческой деятельности с миром животных, более того — установил их полнейшее тождество.
В сущности то, что человек не осознает своих действий как игру, означает то, что он будет находится вечно в состоянии апории на ступени “Homo Sapiens'a”, на которую его так неосторожно возвел Линней; и в состоянии абсурдности и полной хаотичности на ступени HomoLudens'a (Человека играющего), являющийся его априорной сущностью. Людология ставит свои задачи именно осознавание человеком своих действий, без оков самосознания, продуцирующих, по сути, невыполнимые императивы (например положения философии И. Канта). Важнейшим принципом людологии является следующий постулат: реально существует (существовало и будет существовать) только то, что имеет форму игры.
Напомню еще раз, человек может в отличие от животного изменять форму своего существования (тем самым изменяя и форму мира), вследствие смены “масок”, которая происходит только при осознании (то есть формировании бытия в возможности) действительности, и реализацию “идей” сознания. Одним из видов такого изменения реальности является преступление. И если человек выигрывает он изменяет мир, если проигрывает, то общество в лице государства изменяет его форму существования: присваивает ему “маску” преступник и создает определенную энтелехию (тюремная жизнь).
“Преступление”. Как уже отмечалось выше, бытие в возможности преступления существует в двух формах — сознание человека и статьи особенной части уголовного кодекса. В первом случае возможно наличие двух ситуаций: человек либо реализует свой замысел, либо не реализует. Реализация ведет к вступлению в игру государства, что влечет за собой появление новых форм игр: “Преступник”, “Суд”, “Тюрьма”. Их мы рассмотрим позже, сейчас только отметим, что форма реализации носит дуалистический характер. То есть бытие в возможности реализуется либо по замысленному образу, либо не реализуется вовсе в задуманной форме игры; тогда “возможность” реализуется в других формах игр, но при этом энтелехия их не осознается (происходит так называемый процесс “замещения” с последующей сублимацией, / теория психоанализа Зигмунда Фрейда/). Как мы помним человек существует только как комплекс “масок”.
В момент совершения преступления человек дистанцируется по отношению к общественным “маскам”, приобретая взамен одну из нескольких нелегальных преступных “масок” — грабитель, убийца, вор и т.д. “Маска” — это сущностное взаимодействие определенных форм деятельности, в целом составляющее образ бытия (modus vivendi). Сущностная характеристика “маски” выражается в том, что она есть детерминированный набор признаков, реализация которых влечет за собой структурирование психического состояния как самого субъекта (человека), так и внешней среды, посредством взаимодействия с ней. Данное взаимодействие и есть объективная сторона преступления, то есть форма игры. Началом игры “Преступление” является момент осуществления бытия в возможности, а конец этой игры — вступление в игру государства.
Причем, государство находится здесь в невыгодном положении, особенно если речь идет о так называемом правовом государстве. По двум причинам: 1) оно не может начать играть если возможность игры не предусмотрена им самим, то есть отсутствует в положениях Особенной Части УК; 2) если оно знает о том, что игра уже завершена, но ему не известен игрок, то государство должно предварительно оформить реальность через комплекс игр прежде чем покарать преступника. Данные игры: Следует отметить, что в нашем законодательстве государственному бытию в возможности личности как преступника не противостоит абсолютно ничего, кроме декларированного принципа презумпции невиновности, которая не может быть полностью реализована в силу того, что защитник не имеет достаточных полномочий; в его функцию, если можно так выразиться, входит обязанность “присутствовать”, а не действовать.
Между тем презумпция невиновности есть не что иное как альтернативная имманентно присущая форма бытия в возможности человека, наряду с государственным обвинительным бытием, которая тоже требует своей реализации.
3.“Суд”.По сути дела это энтелехия (реализация) бытия в возможности личности оформленная в предыдущей игре “Преступник”. Заметим, что и здесь по общему правилу (см. введение) реализация является игрой. Так судебное заседание разыгрывается в “особом” месте, как бы выключенном из жизни, поражающим своей помпезностью, — здании суда; в определенное время — часы судебных заседаний; особыми “масками” — так, не Петров, Сидоров, а “подсудимый” и “потерпевший”, “судья”, “гособвинитель”, “защитник” и т.д.
Следует отметить, что в нашей практике совершенно не уделяется внимание игровой атрибутике судебного процесса, что несомненно приводит к бессилию судебной власти как в отношении конкретного круга лиц, так и в отношении государственного устройства. Противоположная ситуация имеет место быть в западных странах. Так, например, судебная система Англии основана на вековых игровых традициях: парики, мантии, “шерстяной мешок” председателя суда, торжественность и великолепная убранство обстановки судебного заседания, причудливая архитектура здания суда.
Данная игра разыгрывается по строго определенным правилам (УПК), отступление от которых немыслимо ибо разрушает форму бытия, самоценность бытия — именно поэтому требования процессуального закона это не простая формальность, а инстинктивно “унаследованная” современным законодателем уверенность в том, что если соблюдать форму игры результат будет детерминирован, что является одним из принципов людологии: степень сформированности материи находится в прямой зависимости от качества игровых действий, направленных на формирование данной материи.
В качестве примера можно привести суды 30-х годов ХХвека в России, где игровые элементы вообще отсутствовали. Как мы знаем, сегодняшний день оценивает их как антиправовые. Как мы помним, энтелехия включает в себя сам процесс реализации (саму игру), так и конечный результат этой реализации — определенную форму бытия. В судебном процессе (каким бы скверным с точки зрения игровых действий он не был) это положение находит свое подтверждение: конечным результатом судебного разбирательства является именно формирование истинного бытия личности, либо как преступника (здесь реализованное бытие в возможности созданное государством), либо как невиновного (это энтелехия универсальной “возможности” — презумпции невиновности).
Реализуют бытие в возможности, которая по своей природе дуалистична (то есть “или… или”), с одной стороны представитель государства — прокурор, с другой стороны представитель общества — защитник. Если человека признают невиновным, то на этом его взаимодействие с государством заканчивается, он выбывает из игры, ему возвращают его прежнюю маску — “Добропорядочный гражданин”, и он снова вливается в комплекс игр, из которых был в свое время изъят государством (предварительное заключение СИЗО). Если же приговор суда обвинительный, то есть реализовано бытие в возможности государства, оно выиграло процесс, то следующей государственной игрой для человека будет игра под названием “Тюрьма”.
Бытием возможности данной игры являются такие законодательные акты как: УИК, ПВР, Минимальные стандартные правила обращения с заключенными, другие подведомственные нормативные акты, которые теперь уже непосредственно будут составлять сущность формы существования человека. Бытием в действительности здесь является режим исправительных учреждений, который реализует предписание вышеуказанных нормативных актов. Человеку здесь присваивается маска “Осужденный”, создается определенная сфера реализации его государственно-оформленного бытия в возможности (тюрьма).
Глубочайшей нашей ошибкой является то, что в нормативных актах регулирующих существование осужденных совершенно не уделяется внимание игровой атрибутике, что сполна компенсируется так называемой “двойной жизнью” осужденных, которые имеют место быть в ИУ (субкультура, основана на архаичных формах бытия: тотем, культ грубой силы, специфический язык и т.д.). Сущность наказания состоит, прежде всего в том, что человека лишают его бытия в возможности, его личных мотивов поведения, заменяя его государственным бытием. Более того полностью отсутствует сфера реализации лично-индивидуального характера.
Только тюремный режим, уклад жизни заключенного, есть его энтелехия, в которой он не принимает никакого личного участия. Из существа способного изменять реальность, формировать материю, существа подобного, в этом отношении, Богу, его превращают в пассивную атрибутику игры, где игроком является только государство, а человек есть простой реквизит. Поэтому “исправление” как задача Уголовно-исполнительного права может расцениваться только в качестве “дружеской” шутки со стороны государства. Исправление возможно только через изменение потенциального бытия осужденного и обеспечения его стопроцентной реализации во внешней реальности.
III. Людологический анализ игры “Преступление”.
Как было отмечено выше (см. Введение) преступление — это игра, которая уничтожает, в рамках сферы реализации, бытие конституированных обществом ценностей, являющихся продуктом комплекса игр, принятых в этомобществе.Попытаемся теперь более подробно проанализировать данное понятие. В данном определении сознательно не указаны признаки преступления, которые сегодня признаются наукой (противозаконность, общественная опасность, виновность, наказуемость).
Основанием к этому послужило то, что преступление как игра, то есть как определенная форма бытия, существует не только в рамках уголовных правоотношений, в рамках государственного понимания тех или иных действий как преступления. Данная форма присуща любому организованному коллективу, обладающему вторичной властью, независимо от организационных форм её выражения: государство ли это, органы ли управления юридического лица, или же командир в армии. Каждое общество обладает общей волей, выраженной в определенной форме — будь то устные постулаты, или конституция государства.
Это общая воля не абсолютна, то есть она не является монобытием всех и каждого, такая ситуация при наличии вторичной власти невозможна, в силу того, что его постулаты, по своей сущности, не могут быть восприняты всеми членами общества, которому они адресованы (будь то известный круг лиц или же неперсонифицированный характер).
То есть существует определенный процент людей, возможное бытие которых, не совпадает с должным потенциальным бытием. Оно не совпадает как по форме, так и по качеству, что автоматически приводит к дифференциации поведенческих форм, то есть, форм жизни, форм игры. Именно поэтому ранее в уголовном праве существовала возможность наказания за одни лишь мысли, которые не соответствовали общепринятой догме. И как только общество осознает, что бытие в возможности этой прослойки не совпадает с его бытием, оно объявляет войну, клеймя данные “идеи” как преступные.
Общество вынуждено это делать в силу того, что их бытие в возможности реализуясь в действительности уничтожает наличное бытие общества в рамках своей реализации. И здесь мы подходим к еще одному принципу людологии: в “возможности”вещи могут иметь абсолютно противоположные атрибуты и будет невозможно определить какой из них истинен, так как любой будет казаться абсолютно реальным, но в энтелехии противоречия “снимаются”, однозначно детализируя бытие в действительности.
То есть в действительности бытие двух игр, “возможности”, одной из которых представляет собой полную противоположность другой, — невозможно. Рассмотрим это на примере поведения конкретного человека, в качестве примера можно взять ситуацию из романа Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Так, Родион Раскольников начал свою преступную деятельность с того, что по своему оформил свое бытие в возможности как человека принадлежащего к определенной касте тех, кто является “людьми высшими”, которые на все “право имеют”, в том числе и на убийство.
Таким образом его бытие в возможности должно было реализоваться в действительности через определенную форму действий — убийство и прочее. Но бытие в возможности, как мы помним дуалистично, то есть его желанию проверить себя, как человека высшего противостояло сомнение и не-желание убийства. Весь этот антагонизм выражен в следующей фразе: “Вошь я дрожащая или право имею?”.
Убийство старухи — это то самое окончательное испытание, та самая энтелехия, которая произошла вследствие того, что была только сама “идея” убийства. Вспомним Достоевского: “меня ведь идея замучила, Соня”. Здесь мы сталкиваемся с еще одним принципом людологии:бытие в возможности всегда реализуется в действительность, либо в форме воплощения, либо в форме неудачной попытки.
На следующем примере сопоставления соотношения юридического лица (например политической партии) и государства мы попытаемся показать, что по форме игры, преступление может иметь место в рамках политической партии, разница заключается только в содержании и средствах реагирования политической партии на данную форму поведения. Прежде всего следует принять за отправную точку наших рассуждений тождество таких “масок” как: член партии и гражданин государства. Это вполне допустимо, если ограничиваться сравнением по форме, а не по содержанию и объему этих двух понятий. Так, и здесь и там происходит персонификация человека в определенную форму бытия, которому имманентно присущ определенный комплекс возможных и должных (благодаря организационной системе) действий, образующих сферу реализации данной формы бытия.
Таким образом, политическую партию, по форме, вполне можно назвать маленьким государством.
1. Первым признаком преступления является уголовная противоправность (противозаконность) это формальный признак преступления, квинтэссенция которого обязана своим происхождением именно мифологическому типу мышления (игровому типу мышления эллинских культур), выражающегося следующий дефиницией: “существует только то, что названо”. Данный принцип трансформируется применительно к уголовному праву в следующее положение, великолепно сформированное Фейербахом: “Nulla poena sine lege” (нет преступления без указания о том в уголовном законе).
Вспомним, что понятие уголовный закон не такое уж старое, оно возникло сравнительно недавно, чуть больше века назад, до этого же государство оценивало те или иные действия как преступные точно также, как это сейчас делает юридическое лицо, — исходя из реальной оценки вредоносности общественным интересам, которое причиняет деяние. Кстати, некоторые элементы такой оценки сохраняются до сих пор — положение ч. 2 ст. 14. Таким образом, в сущности, различие в этом моменте реагирования состоит лишь во временном разрыве, но по сущностному бытию представляется тождественным.
У политической партии только потому не существует конституированного бытия в возможности тех или иных форм поведения как преступных, что определение объема нежелательных игр возможно на основе элементарного анализа, представляющего собой, практический навык. Точно также обстояло дело в эпоху архаичных правовых систем (сравните “Княжеский суд”, “Суд феодала”, деятельность претора в Риме и т.д. с сегодняшней деятельностью органов управления юридического лица).
2. Вторым признаком преступления является общественная опасность. Сущность этого признака состоит в том, что данное деяние способно причинить вред охраняемым уголовным законом общественным отношениям (объектам). Как уже отмечалось преступление уничтожает общественные ценности, структурированные в нормах права, уничтожает в рамках сферы реализации. Действительно, о какой защите личности со стороны государства может идти речь, когда эту личность убивают на улице?
Здесь есть только одна игра, где человек жертва и не более. По структуре любая игра имеющая противоположное бытие в возможности, чем общепринятая игра — опасна, так как ее единичное проявление может послужить примером для масс и тогда организация общества перестанет существовать в форме той игры, которая есть противоположность преступной игры. Для политической партии объект защищенный её властью — это те игры, бытие в возможности которых зафиксировано в нормативных документах, служащих основой её деятельности.
Для государства это тоже весь спектр игр, бытие в возможности которых закреплено в законодательстве. Таким образом формально игры ничем не отличаются, проступок в рамках политической партии и преступление в рамках государства по сущности тождественны. То же самый анализ может быть произведен применительно к составу преступления, по его элементам./>/> Форма бытия людей — игра “Юридическое лицо” Форма бытия людей — игра “Государство”
1. Объект. Комплекс игр, составляющих наличное бытие юридического лица. Бытие в возможности этих игр сформировано в учредительных документах юридического лица: учредительный договор, устав, положение. Конкретный “деликт” оформляется в “возможности” такими документами как, например, приказ.
2. Объект. Комплекс игр составляющих наличное бытие государства. Бытие в возможности этих игр сформировано в законодательстве. Так, например, устав юридического лица вполне можно сравнить с конституцией государства. Конкретные нежелательные формы поведения (преступления) оформляются в “возможности” посредством структурирования их в определенном законодательно акте — уголовном кодексе, который является бытием возможности этих форм поведения.
Объективная сторона характеризуется как и любое явление действительной реальности детерминированностью во времени и пространстве, способами выражения. 2. Объективная сторона. Практически все то же самое. История знает примеры когда степень наказания зависела от таких факторов действительности как: время суток (день или ночь), место совершения преступления и т.д.
3. Субъективная сторона. Субъективная сторона представляет собой бытие в возможности той или иной ситуации. Для того, чтобы существовало основание для ответственности, непременным условием выступает следующее положение — бытие в возможности должно быть лично-индивидуального характера, то есть сформировано самостоятельно. 3. Субъективная сторона. То же самое. Так если бытие в возможности личности не было им самостоятельно сформировано, то есть имело место психическое принуждение, то уголовная ответственность не наступает — ст. 40 УК РФ 1996 г.
4. Субъект. Субъект — это участник той или иной игры, то есть физическое лицо. Но, в отношении юридических лиц тоже может применяться ответственность как к членам ассоциации союзов. Более того нам известны примеры из истории (например положения такого законодательного акта как “Кателина”), когда уголовной ответственности подлежали животные. Думается, что это было обусловлено тем, что архаичное сознание законодателя того времени не проводило разграничений между бытием в возможности и его реализацией в действительность. То есть действовала презумпция, что любое действие обязательно мотивировано в сознании, вне зависимости от того сознание кого именно имеется ввиду — самого ли субъекта ответственности, или же самого Бога, руководящего всеми процессами на земле.
Представляется необходимым дать краткий анализ состава преступления с людологической точки зрения. Так бытие в возможности это есть субъективная сторона преступления, в зависимости от сформированности потенциального бытия будет соответственно и оценена форма игры, которую представляет объективная сторона. Таким образом все элементы объективной стороны заранее предопределяются в сознании преступника, то есть в его бытии в возможности, классифицируются, оформляются.
Степень соответствия возможного и действительного определяет профессионализм преступника. Как правило, профессионал полностью реализует бытие в возможности в действительность, любитель же не может предусмотреть все стороны действительности, вследствие чего допускает ошибки и терпит фиаско. Объективная сторона — это энтелехия субъективной стороны (потенциального бытия), то есть, сама реализация, которая есть игра и конечный продукт — наличное бытие, оцениваемое государством как вредоносное последствие преступления. Причинная связь является квинтэссенцией энтелехии ибо констатирует неразрывное единство причины и следствия, где причина есть действие, а следствие — форма реальности, то есть форма игры.
Объект преступления — это общественные ценности, конституируемые в нормах права. Объект преступления дуалистичен: с одной стороны его бытие сформировано обществом посредством государства, через нормы прав выражающих интересы большинства, с другой стороны объект оформлен самим преступником, как собственный взгляд на расстановку сил в той или иной ситуации. Бытие в возможности личности и государства взаимоисключают друг друга. Если личность реализовывает свою “возможность” она уничтожает бытие в возможности норм права применительно к данному конкретному случаю. Отметим, что общество называет преступлением только те игры, которые уничтожают все объекты, кроме общего. Уничтожить общий объект значит совершить революцию, быть вне юрисдикции государства, быть по ту сторону добра и зла. Субъект — как отмечено выше — это участник игры, то есть тот кто формирует эту игру, определяя чему быть и чему не быть.
IV. Основные виды игры “Преступление”. Классификацию игр можно проводить по разным критериям, как то степень сформированности бытия в возможности, количество участников, степень реализованности бытия возможности и т.д. В данной классификации мы ограничивается критерием количество участников и формой организации игры, то есть в той степени перехода “возможности” в действительность, которая является продуктом формы игры, ибо сущность организации именно в том, что организация это продукт реализации “возможности” в действительность, носящий динамичный и постоянный характер. Характерной чертой данной игры является то, что её участники всячески избегают контактов с государством в лице правоохранительных органов того или иного времени, так как государство находится в состоянии войны по отношению к ним.
2. “Коллективная игра”.Коллективная игра характеризуется тем, что в ней участвуют два и более лица, связанные общей целью, общими интересами, но не имеющими монобытия в возможности. Здесь может быть три варианта игры:
1) случайно возникшая группа (соответствует внезапно возникшему умыслу);
2) группы которые создаются, организовываются, это так называемые “преступные сообщества”, “банды” и т.д.;
3) группа, сложившаяся вследствие однотипного бытия в возможности. Примером могут послужить: крестьянские восстания, где группа сложилась вследствие единобытия в действительности, то есть занятия одной и той же деятельностью; или же саботаж, где участники соединены друг с другом опять же единой формой действительного бытия — военной службой. Характерной особенностью опять же является скрытость от государства.
3. “Организованная преступность”. Критерием выделения этой игры в отдельный вид является во-первых её масштабность, во-вторых её состав участников, в-третьих её взаимодействие с государством, в-четвертых наличие двойной формы организации. По масштабам данная игра превосходит все остальные. Более того в ней ярко выражен территориальный характер — зоны преступной сферы деятельности, поделенные между преступными группировками. Данная игра обладает таким признаками государства как: территориально-административное деление (так каждый район определенной местности находится в ведении той или иной преступной группировки); наличие налога, выражающегося в определенных обязательных платежах, которыми выборочно (пока выборочно) облагаются те или иные лица, организации.
По составу участников данная форма игры резко отличается от предыдущих своей замкнутостью. Так, для того чтобы влиться в её ряды необходимо “зарекомендовать” себя, то есть либо иметь судимость (как это имеет место быть в России), либо совершить определенные действия, например, убийство (как это например, имеет место быть в западногерманских мафиозных структурах. У каждого участника существует своя роль, которая формируется не им самим, а боссами преступной организации. Взаимоотношения с государством характеризуются тем, что данная преступная группа не только фактически противостоит государству (то есть уничтожает его в энтелехии), но и сращивается с государством, посредством оформления его бытия в возможности, то есть фактически заменяет его.
Примером могут послужить купленные депутаты, или же чиновники, от которых зависит бытие той или иной ситуации. Двойная форма организации выражается в том, что данная преступная группа использует существующие легально способы и методы. В качестве примера можно привести легализацию (отмывание) криминальных денег в законно существующих коммерческих структурах. Думается, что данный вид игры “Преступление” является наиболее опасным.
Р.П. Чернов. Пропедевтика людологической теории преступности/р.П. Чернов// Рубикон: Сб. научных работ ученых/отв. ред. А.Л. Бойко- Ростов Н/д: РГУ 1999г Вып. 4
Добавлено: 14:52 25.05.2012
Видео программы «О сущности игры» на Youtube
