О родительских правах отцов в России. Точнее, об их отсутствии…

Столкнувшись с одним, довольно характерным, прецедентом ЕСПЧ, а также проанализировав законодательство и судебную практику России по данному вопросу, я пришел к следующим выводам:

Правовой статус и объем прав и обязанностей лица, не являющегося, фактически, биологическим отцом ребёнка, но записанного в качестве такового, может быть произвольно изменен исходя из усмотрения матери ребёнка.

Если говорить более конкретно, применительно к частным случаям:

-если матери ребёнка выгодно, чтобы конкретное лицо, не являющееся биологическим отцом ребёнка, но записанное таковым, продолжало им значиться, то решение данного вопроса будет зависеть в первую очередь от волеизъявления матери;

-если же невыгодно, то такое лицо не только официально будет лишено соответствующего статуса, но и не сможет поддерживать отношения с ребёнком, даже не смотря на тесную эмоциональную связь с последним.

Теперь о том, на основании чего я пришел к таким выводам.

На написание данной статьи меня подтолкнул размещенный в Бюллетене Верховного Суда РФ № 4 за 2017 год прецедент ЕСПЧ (1.), связанный с защитой семейных прав лица, которое было записано в качестве родителя ребёнка, но биологическим отцом не являлось. Полагаю, данный случай характерным и учитывая особенности рассмотрения дел в Европейском Суде, из данного прецедента прослеживается ущемление прав на законодательном и правоприменительном уровне, то есть, проблема является системной и нельзя говорить о её незначительности, как о единичном случае.

Фабула дела

Дочь заявителя родилась во время его брака с Н. (мать девочки). Не имея сомнений по поводу своего отцовства, заявитель воспитывал дочь и ухаживал за ней на протяжении более пяти лет, в результате чего между заявителем и его дочерью установилась тесная эмоциональная связь (подтверждено экспертами-психологами и органом опеки и попечительства).

 Затем брачные отношения заявителя с Н. были прекращены, дочь некоторое время фактически проживала с заявителем. Заявитель требовал в судебном порядке установления места жительства дочери с ним, в чем ему было отказано, место жительства ребёнка было определено с матерью (Н.). Затем Н. в суде оспорила отцовство заявителя и суд, опираясь на результаты генетической экспертизы, исключил запись об отцовстве заявителя.

Впоследствии заявитель предпринимал безуспешные попытки определить в судебном порядке время и порядок общения с ребёнком, на что, ожидаемо, получал отказ, так как он, не являясь биологическим отцом, не входит в перечень лиц, имеющих право на общение с ребёнком.

Позиция ЕСПЧ

В результате применения внутригосударственного законодательства заявитель был полностью и автоматически исключен из жизни дочери после лишения его отцовства.

Лицо, которое длительное время занималось воспитанием ребёнка как своего собственного, не должно полностью исключаться из жизни ребёнка после того, как был установлен факт, что оно не является его биологическим отцом, за исключением случаев, когда на это имеются обоснования, связанные с соблюдением наилучших интересов ребёнка.

Выводы, сделанные ЕСПЧ являются исчерпывающими и добавить к ним мне нечего, нарушение прав родителей-отцов в такой ситуации налицо.

А теперь обратная ситуация: лицо узнаёт (либо подозревает) о том, что биологическим отцом ребёнка не является, однако, запись об этом была сделана в силу того, что лицо, в отсутствие заключенного брака с матерью ребёнка, признало своё отцовство в добровольном порядке.

Какие действия в данном случае возможны? ст. 52 СК РФ РФ говорит, что запись об отцовстве может быть оспорена только в судебном порядке. Основанием для такого оспаривания являются, как правило, данные генетической экспертизы.

Однако даже если согласно результатам генетической экспертизы лицо не является отцом ребёнка и это не вызывает никаких сомнений, ему может быть отказано в удовлетворении заявленного требования.

Так, согласно ч.2 ст. 52 СК РФ РФ, требование лица, записанного отцом ребенка об оспаривании отцовства не может быть удовлетворено, если в момент записи этому лицу было известно, что оно фактически не является отцом ребенка.

В целом, смысл и назначение вышеуказанной нормы понятен и обоснован, направлен на защиту интересов несовершеннолетних детей. Однако, на мой взгляд, данная норма в системе действующего толкования судами является достаточно спорной и противоречащей законным интересам родителей-отцов по следующим соображениям.

Нормы материального и процессуального права не содержат каких-либо ограничений в отношении способов доказывания факта, указанного в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ (осведомлённость лица в момент записи об отцовстве о том, что оно не является таковым). Соответственно, данный факт может быть подтвержден и свидетельскими показаниями (что зачастую и происходит, как будет показано ниже). К тому же суды порой очень своеобразно подходят к толкованию данной нормы и способов доказывания вышеуказанного обстоятельства.

Полагаю, когда речь идёт о таком важном обстоятельстве, установление которого имеет очень серьёзные последствия, недопустимо, чтобы имелась возможность его доказывания теми средствами, которые очень легко фальсифицировать.

Приведу некоторые конкретные примеры из судебной практики, иллюстрирующие то, какими доказательствами устанавливается наличие обстоятельства, указанного в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ.

1. В данном случае суд принял свидетельские показания в качестве доказательства факта, указанного в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ (2).

Оценив объяснения сторон, представленные ими доказательства в их совокупности, объяснения свидетелей Г.В.А., С.Е.К., З.И.А. (л.д. 106 — 108), которые суд принял как допустимые доказательства по делу, подтвердивших, что биологическим отцом несовершеннолетней С. является Ш.В.В., и то, что все родственники Г.В.В. об этом знали.

2. В данном случае также суд принял свидетельские показания в качестве доказательства факта, указанного в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ (3).

Оценив объяснения сторон, представленные ими доказательства в их совокупности, объяснения свидетелей Барчукова Ю.Л., Ефимовой М.П., которые суд принимает как допустимые доказательства по делу, подтвердивших, знакомство истца с ответчиком после рождения у нее ребенка, а также установление истцом отцовства в добровольном порядке, суд приходит к выводу о том, что истец добровольно без какого-либо принуждения установил свое отцовство в отношении несовершеннолетнего Захарова К. В., <дата> рождения.

3. В данном случае в качестве доказательства факта, указанного в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ, суд принял то обстоятельство, что ответчица была, по её словам, на 3-4 месяце беременности (думаю, с учетом физиологических особенностей это может быть не столь заметно) во время встреч с ответчиком, при этом суд возложил на истца обязанность доказывания отрицательного факта, что нарушает установленные процессуальными нормами правила доказывания (4). 

Истец утверждает, что он не знал о том, что он не является отцом А., однако никаких доказательств в обоснование своих доводов не представил.

Ответчицей Романовой Н.В. представлена переписка в сети интернат на сайте «Одноклассники», из которой следует, что <дата>г между истцом и ответчицей была начата переписка. Первая встреча произошла 05.04.2012г, что не опровергнуто истцом. Учитывая из медицинских документов, что Романова Н.В. родила <дата> ребенка в установленный срок, доношенного, следовательно период зачатия ребенка определяется январь 2012г, то есть на период знакомства сторон, Романова Н.В. находилась на 3-4 месяце беременности, что ни как не мог не знать истец.

Доказательств, опровергающих данный вывод, суду не представлено.

4. Также приняты пояснения ответчика и свидетелей с её стороны в качестве доказательства (5).

Пояснения истца и свидетелей с его стороны противоречат пояснениям ответчика и свидетеля с ее стороны об обстоятельствах усыновления ребенка. Объективных доказательств истцом не представлено.

5. Также приняты пояснения ответчика и свидетелей с её стороны в качестве доказательства (6).

Отказывая в удовлетворении иска, районный суд принял во внимание указанные объяснения ответчицы, показания свидетелей ФИО7, ФИО8 и ФИО9, из которых следует, что стороны познакомились после рождения у ответчицы ребенка, и пришел к обоснованному выводу о том, что в момент подачи заявления об установлении отцовства ФИО1 было известно, что он фактически не является отцом ФИО3.

Думаю, коллеги со мной согласятся, что «создать» такое доказательство, как свидетельские показания, не составляет особого труда, прибегнув к помощи родственников, дальних родственников, подруг и т.д.

Удручающе выглядит и то, что суды порой пытаются возложить на истцов по таким делам бремя доказывания отрицательного факта (того, что лицо не знало о том, что не является биологическим отцом ребёнка), что является недопустимым.

Также примечательно и очень спорно то, что в системе действующего правового толкования, данная норма, закреплённая в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ, в случае, если мать ребёнка оспаривает отцовство, применению не подлежит (7), (8).

При разрешении спора, когда в суд с иском об оспаривании актовой записи об отцовстве обращается мать ребенка, которая в момент записи ответчика в качестве отца ребенка знала, что это лицо не является биологическим отцом ребенка, нельзя отказать в удовлетворении требования исключительно на том основании, что в момент записи ответчика в качестве отца ребенка она знала, что это лицо не является биологическим отцом ребенка, и нельзя применить аналогию с положениями п. 2 ст. 52 СК РФного кодекса Российской Федерации.

Считаем, что отказ в удовлетворении иска матери об оспаривании актовой записи об отцовстве только лишь на том основании, что в момент записи ответчика в качестве отца ребенка она знала, что это лицо не является биологическим отцом ребенка, недопустим, поскольку такого безусловного основания к отказу в иске закон не содержит, применение к данной ситуации положений пункта 2 ст. 52 СК РФного кодекса РФ по аналогии невозможно, противоречит существу отношений сторон и приведет к нарушению принципов гуманности, разумности и справедливости (ст. 5 СК РФного кодекса РФ).

То есть, даже если мать ребёнка достоверно знала, что лицо не является отцом в момент произведения записи об отцовстве, а затем решает в судебном порядке отца «заменить», на неё указанное ограничение, установленное в законе, не распространяется, даже если у не биологического отца ребёнка существует тесная эмоциональная связь с ребёнком. Именно в такой ситуации оказался заявитель из вышеприведённого прецедента ЕСПЧ.

И получается, что в первую очередь мать ребёнка будет решать вопрос об изменении статуса лица, записанного в качестве отца несовершеннолетнего ребёнка. Захочет – вполне может доказать осведомлённость данного лица о том, что он не являлся биологическим отцом, а значит оспаривать данный факт не может, и, в то же время, даже вопреки желанию лица, записанного отцом, может произвести его «замену», в связи с чем «бывший отец» утратит право на общение с ребёнком, даже если это противоречит интересам последнего.

Обозначенная мною выше проблема – это частный случай ущемления родительских прав отцов в РФ. В общем же картина выглядит удручающе.

Убежден, коллеги со мной согласятся, что количество решений по делам об определении места жительства несовершеннолетних детей (при наличии спора между родителями по данному вопросу), согласно которым ребёнок остаётся жить со своим отцом, примерно равно количеству оправдательных приговоров по уголовным делам. То есть, процент таких решений ничтожен и стремится к нулю.

Безусловно, в большинстве случаев определение места жительства ребёнка, особенно малолетнего, с его матерью является оправданной мерой по понятным причинам. В то же время, в подобной ситуации максимальное, на что могут рассчитывать отцы – установленное судом (соглашением сторон) время для общения с ребёнком. Однако при наличии противодействия второй стороны (матери ребёнка), данное право может постоянно ограничиваться и нарушаться и эффективных механизмов его защиты и восстановления, на мой взгляд, не существует.

Вместе с тем, в ряде случае (и их гораздо больше, чем положительных решений суда по данному вопросу) проживание ребёнка с матерью и фактически полное отстранение отца от общения с несовершеннолетним, не отвечает интересам последнего. В то же время, не смотря на отсутствие родительских прав, отец ребёнка продолжает нести обязанности и подвергаться санкциям в случае их неисполнения.

Что касается обозначенной в настоящей статье проблеме, связанной с применением нормы, закреплённой в ч.2 ст. 52 СК РФ РФ, могу предложить следующие меры по её решению.

1. Меры процессуально-правового характера.
   • Четко распределить (путём указания в законе или в разъяснениях ВС РФ) бремя доказывания факта осведомленности, возложив его на ответчика (мать несовершеннолетнего ребёнка).
   • Установление ограничений по средствам доказывания осведомленности. В частности, на мой взгляд, представляется сомнительным использования свидетельских показаний при доказывании данного факта. В данном случае должны использоваться более весомые доказательства, не вызывающие сомнений в достоверности (например, личная переписка, аудио- и видеозаписи).
2. Меры материально-правового характера.
   • Лишение права оспаривать отцовство в случае, установленном ч.2 ст. 52 СК РФ РФ не должно носить императивный характер. Данная норма в том виде, в котором она в настоящий момент закреплена в законе, на мой взгляд, ограничивает конституционное право на судебную защиту. Не во всяком случае, даже если подтверждена объективными доказательствами осведомлённость, правомерно лишение права на оспаривание отцовства. Необходимо учитывать, из каких целей исходил гражданин, записанный отцом ребёнка при совершении данной записи, и в связи с чем в настоящий момент оспаривает такую запись.
   • Норма, установленная ч.2 ст. 52 СК РФ РФ должна действовать в обе стороны. Так, если матери ребёнка было достоверно известно в момент записи об отцовстве о том, что лицо, записанное в качестве отца, таковым не является, она должна быть вправе оспорить такую запись только при наличии уважительных причин, с учетом мнения лица, записанного в качестве отца ребёнка, и его связи с несовершеннолетним (учитывая интересы ребёнка).

Примечания.

1. Постановление Европейского Суда по делу «Назаренко против России», жалоба № 39438/13);
2. Апелляционное определение Московского городского суда от 02.06.2014 по делу N 33-17613/14;
3. Решение № 2-1713/2017 2-1713/2017~М-985/2017 М-985/2017 от 21 июня 2017 г. по делу № 2-1713/2017 Химкинский городской суд (Московская область);
4. Решение № 2-1225/2017 2-1225/2017~М-923/2017 М-923/2017 от 26 мая 2017 г. по делу № 2-1225/2017 Красноглинский районный суд г. Самары (Самарская область);
5. Решение № 2-5529/2014 2-5529/2014~М-5039/2014 М-5039/2014 от 28 августа 2014 г. по делу № 2-5529/2014 Уссурийский районный суд (Приморский край);
6. Апелляционное определение № 33-2082/2012 от 14 ноября 2012 г. по делу № 33-2082/2012 Рязанский областной суд (Рязанская область);
7. «Обобщение по результатам изучения судебной практики по делам, рассмотренным судами Волгоградской области с 2013 по 2016 год (включительно), связанным с установлением происхождения детей» (утв. президиумом Волгоградского областного суда 23.11.2016);
8. «Обобщение судебной практики по рассмотрению судами Самарской области в 2013 — 2016 годах дел, связанных с установлением происхождения детей» (подготовлено Самарским областным судом 29.06.2016).