•  
• Статьи
•  →
• Прочее
•  →
• Вопросы теории права

Как правило, категория свободы, точно так же как и категория информации, берется в наличности суждения как некоторая известная данность, общая в своем содержании для всех субъектов суждения и восприятия. Это даже в свое время дало возможность говорить о только формально- юридическом понимании свободы, лишь как меры возможности права, не подкрепленной обязанностью исполнения. Но не кажется ли Вам, что свобода несет в себе уже рабство самого понятия свободы?

ля государства вопрос национальности всегда являлся болезненным в силу того, что государство являясь все-таки результатом разумности человека, некоторого рода искусственности, сталкивалось с объектом заданности различия (национальностью), изменение которого не представлялось возможным на основе известных форм регулирования поведения индивидуума (право, насилие). Национальность можно понимать специфически, научно, через категории этнографии, культурологии и пр., а можно сталкиваться с национальным фактором в эмпирически заданной действительности в форме силовых конфликтов, сепаратистских движений, мятежей, просто национальной розни.

Современные концепции правопонимания, социологии, социальной психологии настаивают на том факте, что управление является имманентно присущим власти. Ранее полагалось, что сама власть производна от функции управления, в особенности государственная власть появляется именно тогда когда появляется прослойка, только тем и занимающаяся, что управлением (подход К. Маркса, В. Ленина). С другой стороны, широко известна теория Л. Петржицкого, которая уделяет функции управления достаточно незначительное место, но говорит вполне ясно о генезисе власти – сознании индивидуума.

Как правило, прогнозирование и планирование являются имманентно присущими любой форме организации общественной (социальной) материи. Приемлемые формы определяются, исходя из той или иной методологии познания, которая либо заново формообразует приемлемые образы будущего, либо заимствует их из опыта прошлого развития. Для России данный вопрос стоит достаточно остро, так как долгие годы общество было буквально связано рамками жесткого планирования и мониторинга результатов его осуществления.

Проблема непосредственной борьбы с организованной преступностью, помимо всего прочего, сводится к проблеме ограниченности мер борьбы уголовно- правовыми рамками. Следует отметить, что данная форма противодействия государства организованной преступности неэффективна. Проиллюстрируем это на примере борьбы с коррупцией как одной из форм организованной преступности.

Данная работа представляет собой людологический анализ важнейшей категории уголовного права — преступления. Людологический анализ означает анализ с точки зрения игры, анализ “sub specie ludi” (под углом зрения игры). Мне пришлось ввести в оборот термин “Людология” прежде всего из-за того, что я постоянно испытывал необходимость не описывать, а называть тот комплекс методов и приемов, при помощи которого можно анализировать реальность как игру. Отсюда и этимология: “ludo” — играть, “logos” — знание.

Принцип талиона является самой древней формой ответственности. Впервые встречается в законах Хаммураппи, постулируется Ветхим заветом, живет в умах цивилизованного человека и по сей день. Талион свойственен абсолютно межнациональному началу в человеческом, и характерной чертой данной формы возмездия является то, что она применяется непосредственно между равными (преступления «против бога», преступления в отношении элиты (вплоть до оскорбления величеств) карались непосредственно обратно принципу «зеркальной ответственности»). Постоянство и неизменность данного принципа на протяжении тысячелетий у множества национальностей и культур, которые никак не были связаны между собой ни общей территорией обитания, ни общей властью, заставляет подозревать, что в основе талиона находится нечто большее чем «простота, удобство и невежественность предков».

Казалось бы, постановка вопроса именно в таком виде не имеет права на существование: как можно с помощью игры осуществлять познания, может ли игра быть методом познания? Это первичные вопросы обсуждения, которые мы полностью поддерживаем в области однозначности понятия методологии, метода. Но за этой однозначностью, углубляясь в вопросы критико-философского плана методологии познания, мы внезапно среди всех прочих форм сомнений и теорий, вдруг сталкиваемся с эмпирически заданным фактом в отношении нашего вопроса.

В  отличие от профессиональных представителей стороны защиты, детализирующих высказываемое в силу привычки, на стороне обвинения не сформировалось четкого разделения понятий прокурор как должность (должностное лицо) и прокурор как участник уголовного процесса (прокурор как государственный обвинитель). Устоявшаяся связка «адвокат — защитник» не является аналогией связке «прокурор — государственный обвинитель».

Совпадение позиции профессионального защитника (адвоката) и подзащитного является древнейшей традицией юриспруденции, и современным законодательством унаследована как элемент добропорядочной защиты. Данная обязанность урегулирована на законодательном уровне (ст. 6 ч.4 п.3, 4 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре»). Вместе с тем законодательство, регулирующее специальный процессуальный статус адвоката (защитник, представитель) не содержит упоминания об обязанности адвоката следовать позиции подзащитного, представляемого. Многие теоретики процесса видят родственную природу института представительства гражданского права ( ст. 185, 186 Гражданского Кодекса РФ) и процессуальных полномочий представителя, механически перенося данный институт в сферу уголовного процесса. Данная позиция представляется неверной в силу следующих обстоятельств.