Найти юриста / адвоката / эксперта
Судом постановлен оправдательный приговор (подсудимый оправдан полностью, суд согласился с доводами защиты о том, что он находился в состоянии необходимой обороны).
ВАША ЧЕСТЬ!
Необычность данного уголовного дела, которое стало предметом рассмотрения судом под Вашим председательством, заключается в том, что невиновность моего подзащитного Чекушкина Михаила Викторовича в инкриминируемых ему преступлениях, а именно в убийстве Гергеля А.С. и причинении тяжкого вреда здоровья Беликову А.А., является очевидной.
В области фактов выяснять нечего.
Чекушкин М.В. не отрицает, что именно он причинил ножевые ранения Гергелю А.С. и Беликову А.А., что наступившие последствия стали результатом именно его действий, квалифицированных органом следствия по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ.
Спор идет о том, в какой степени можно поставить в вину Чекушкину смерть Гергеля и повреждение здоровья Беликова в свете установленных в судебном заседании фактов.
В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 27.01.99г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» при рассмотрении дел об убийстве суды обязаны неукоснительно выполнять требование закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела; по каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного.
Мне впервые пришлось вступать в дело на половине пройденного судебным следствием пути, когда основная часть доказательств была представлена сторонами и исследована судом.
Тем не менее, ознакомление с материалами уголовного дела, протоколом судебного заседания, непосредственное участие в процессе дает мне уверенность в правильности сформировавшейся у стороны защиты позиции о незаконном и необоснованном привлечении Чекушкина к уголовной ответственности.
Внимательный анализ материалов уголовного дела, пояснения моего подзащитного, принимавшиеся процессуальные решения по делу однозначно свидетельствует о том, что следствие грешило односторонностью, тенденциозностью, предвзятостью. Ряд обстоятельств дает основание полагать, что следователь лично, прямо или косвенно, был заинтересован в исходе дела.
Не страдает излишней объективностью и государственный обвинитель в судебном процессе, отчаянно отстаивая ошибочную, мягко говоря, следственную версию, предлагая суду признать Чекушкина виновным по тем же статьям Уголовного кодекса, что ему были инкриминированы предварительным следствием.
Хотел бы напомнить, что согласно Постановлению Конституционного Суда РФ от 29.06.2004г. № 13-П, «исходя из предписаний статей 2, 18 и 45 (часть 1) Конституции РФ о том, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется и именно права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти и обеспечиваются правосудием, дознаватель, следователь, прокурор и суд, осуществляя доказывание, обязаны принимать в установленных процессуальных формах все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминированного ему преступления».
В соответствии со ст.37 УПК РФ прокурор, поддерживая государственное обвинение в ходе судебного производства, обеспечивает его законность и обоснованность, а при наличии установленных законом оснований вправе отказаться от осуществления уголовного преследования.
Закон не предусматривает обязанности прокурора радеть за честь мундира и поддерживать обвинение, которое не нашло своего подтверждения в ходе судебного разбирательства, лопнуло как мыльный пузырь. В противном случае такая деятельность уже была бы преступной.
Поэтому мне не совсем понятная позиция государственного обвинителя, который при отсутствии сколько-нибудь достоверных и достаточных доказательств виновности Чекушкина в совершении инкриминированных ему преступлений, но при наличии объективных данных об ошибочности следственной версии, ориентирует суд на вынесение неправосудного акта – обвинительного приговора, предлагая признать подсудимого виновным.
Назначением уголовного судопроизводства является не только защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений, но и защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст.6 УПК РФ).
Убежден, что сегодня как раз тот самый случай, когда с крайней осторожностью и тщательностью надо подойти к разрешению дела, чтобы не допустить судебной ошибки, избежать осуждения невиновного лица. И в этом смысле сторона защиты имеет основания рассчитывать на то, что приговор суда будет законный, обоснованный и справедливый. А в данном случае таким приговором может быть только оправдательный, который снимет все необоснованные обвинения с моего подзащитного.
К какому же результату мы пришли, выслушав всех фигурантов по делу, исследовав все доказательства?
Обратимся сначала к обвинительным документам.
Согласно имеющимся в деле процессуальным актам, цитирую, «в начале апреля 2004 года между Чекушкиным М.В., с одной стороны, и Гергелем, Беликовым, с другой, происходили конфликты, вследствие чего у каждой из сторон возникли личные неприязненные отношения».
Согласно требованиям закона, а именно ст.73 УПК РФ, данное утверждение не может безапелляционно приниматься на меру, а подлежит доказыванию, поскольку, надо полагать, следователь этой формулировкой указывал на мотив последующих действий моего подзащитного, квалифицированных как убийство и причинение тяжкого вреда здоровью.
Были ли стороной обвинения представлены доказательства в пользу такого мотива?
Если не считать вызов в судебное заседание свидетеля Бирюковой О.Л., что мне трудно расценить как медвежью услугу, которую сторона обвинения оказала сама себе, иных попыток подтвердить высосанный из пальца органом следствия мотив совершения преступлений, вмененных Чекушкину, попросту не было.
Считаю, что нет нужды даже останавливаться на показаниях этого так называемого свидетеля, поскольку их доказательственная ценность стоит на уровне девчоночьих сплетен и годится для личных дневников, которые ведут подростки в таком возрасте.
Попытка представить мелкую интрижку на вечеринке даже не с Чекушкиным, а с Сасом, за два года до гибели Гергеля, как возможный повод для убийства последнего выглядит просто абсурдно.
Это равносильно тому, чтобы поставить во главу конфликта имевший место ясельный спор на предмет: «Ты отдай мои игрушки и не трогай мой горшок».
Если такой смехотворный повод, который был назван Бирюковой О.Л., сторона обвинения сама не принимает всерьез, то зачем вообще надо было вызывать такого «свидетеля».
Хотя одно из утверждений Бирюковой оказалось весьма полезным для стороны защиты, и на нем я остановлюсь позже.
Далее. Допрошенный по ходатайству защиты Черников А.Д., который по существу является свидетелем обвинения и выступал в такой роли по уголовному делу в отношении Саса, пояснил, что 05 апреля 2004 года вечером он был очевидцем того, как между Сасом и Гергелем произошла драка на ул.Хмелева.
Да, Чекушкин присутствовал там со стороны Саса, но он лично не совершал никаких противоправных действий в отношении Гергеля. Более того, как пояснил Черников, Чекушкин предотвратил его вмешательство в драку, сказав: «Пусть дерутся один на один», чтобы избежать групповой драки, в том числе собственного участия в этих разборках. Эта фраза прозвучала в тот момент, когда Гергель и Сас обменивались взаимными ударами, а впоследствии, как ответил Черников на вопрос Чекушкина, он его за руку не держал.
Полагаю, нет нужды серьезно относиться к показаниям несовершеннолетнего свидетеля Винника, пояснившего, что он вроде бы видел Чекушкина, который, кажется, избивал Гергеля 05.04.04г. При этом, как следует из его оглашенных показаний, данных на предварительном следствии, он не называл конкретных имен, пояснив, что в тот момент темнело и он не видел лиц молодых людей.
То, что касается попыток представить поведение Чекушкина в рассматриваемой ситуации как способствование избиению Гергеля, то они не могут найти достоверного подтверждения. Полагаю, что в этой части показания Черникова должны быть расценены критически как стремление помочь стороне обвинения, в частности, родственникам погибшего Гергеля, который приходился ему другом-приятелем, хоть как-то обозначить возможный мотив для убийства.
При этом я исхожу из конкретных процессуальных актов, согласно которым инцидент, происшедший 05.04.04г., был предметом исследования и судебного разбирательства.
Так, по факту причинения побоев Гергелю к уголовной ответственности по ст.116 УК РФ был привлечен Сас С.В., осужденный Старооскольским городским судом 06.10.05г. (приговор не вступил в законную силу).
Согласно этому приговору Сас наносил Гергелю удары без чьей-либо посторонней помощи, никому другому названное деяние инкриминировано не было. При этом в приговоре приведены показания Черникова Д.А. о том, что Гергеля якобы избивали Сас и Голенков, однако последний, как видно из приговора, проходил по этому делу свидетелем.
В то же время достоверно установлено, что напряженность в отношениях была у Гергеля с Сасом, поскольку Сас требовал с него некую компенсацию за свой автомобиль, полагая его причастным к угону. И именно в связи с этими претензиями Сас искал встречи с Гергелем, а затем и подрался с ним.
При этом сам Сас признал, что нанес побои Гергелю, не отрицал, что дрался с ним, однако никто другой в их выяснение отношений не вмешивался.
Оценивать правомерность или противоправность действий как Саса, так и Гергеля в этом аспекте я не берусь, поскольку это не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу, тем более, что это уже выяснялось следствием и судом.
Таким образом, каких-либо убедительных доказательств наличия конфликта и личных неприязненных отношений между Гергелем и Чекушкиным стороной обвинения не представлено, а присутствие последнего при «разборках» своего друга Саса с Гергелем не является преступным и не может расцениваться как возможный повод для последующих противоправных действий в отношении Гергеля. По логике вещей, гипотетически какие-либо злые намерения по поводу Гергеля мог вынашивать Сас, но никак не Чекушкин. И уж тем более, нет никаких оснований для выводов о том, что Чекушкин мог умышленно причинить смерть Гергелю на почве личных неприязненных отношений. Ему с ним делить было нечего, непосредственно между ними никаких трений, тем более серьезных, не было.
Аналогичная ситуация имеет место и при выяснении взаимоотношений Чекушкина с Беликовым Александром. Никаких объективных данных, свидетельствующих о наличии личных неприязненный отношений между этим потерпевшим и подсудимым, суду представлено не было.
Опять речь идет лишь о том, что Чекушкин присутствовал в компании Саса наряду с другими молодыми людьми.
Никаких доказательств причастности Чекушкина к совершению противоправных действий в отношении Беликова мы не услышали.
Об этом утверждает лишь сам Беликов, и его можно понять.
Однако, доверять показаниям Беликова – не уважать себя. На оценке его показаний я остановлюсь ниже.
Сас в судебном заседании показал, что в районе аэропорта Беликову нанес два удара Азаров Денис, которого, в свою очередь, ранее избил Беликов со своими товарищами. Так что это было алаверды со стороны Азарова. Никто более в это не вмешивался.
Допрошенный в суде Азаров подтвердил, что действительно нанес несколько ударов Беликову, но тот знал, за что, и заявлений на него не подавал. Чекушкин к этому никакого отношения не имел.
Каким-либо процессуальным решением событие преступления (избиение Беликова 06.04.04г.) и вина причастных к этому лиц не установлена. Поэтому ссылки на то, что Чекушкин участвовал в нанесении побоев потерпевшему Беликову не более, чем сотрясание воздуха.
Личных контактов между Чекушкиным и Беликовым не было.
Сам Беликов пояснил на вопросы защитника: «Чекушкина я знаю примерно 3-4 года, отношения просто как у знакомых. У Гергель с Чекушкиным отношения были такие же, можно сказать, никаких отношений».
Пусть мне обвинение объяснит, с какой стати именно у Чекушкина, если верить следственной версии, сложились стойкие личные неприязненные отношения c названными лицами. Кроме него еще 10 человек ездили с Сасом. Почему у других не сформировался умысел на убийство Гергеля и причинение тяжкого вреда здоровью Беликова?
Если даже Азаров Денис, у которого действительно имелись основания негативно относиться к Беликову, ограничился двумя зуботычинами, то Чекушкину-то зачем насаживать его на нож без видимых причин?
Убежден, что указанный органом следствия и поддержанный обвинением мотив совершения преступления в отношении Гергеля и Беликова, инкриминируемый Чекушкину – личные неприязненные отношения – является надуманным и не нашел своего подтверждения в судебном заседании. Все это домыслы и фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью.
Полагаю, что таких доказательств как, к примеру, пояснения водителя Хачикяна из фильма «Мимино» в судебном заседании, что у «него был такой личный неприязнь к потерпевшему», как это фактически имеет место в нашем процессе, явно недостаточно для того, чтобы констатировать именно так характер взаимоотношений, как это сделало следствие и обвинение.
Очевидно, что упомянутая мотивация убийства Чекушкиным Гергеля и причинения тяжкого вреда здоровью Беликова «притянута за уши» следствием, является несостоятельной, попросту отсутствовала.
А значит, существовали иные причины, побудившие Чекушкина применить нож в отношении этих пострадавших.
Далее, из обвинительного заключения следует: «Днем 08.04.04г. Чекушкин М.В. прибыл в ТЦ «Дриада», расположенный по адресу: г.Старый Оскол, м-н Олимпийский, д.9, с тем, чтобы встретиться с Беликовым А.А. и Гергелем А.С. и выяснить причину происходивших ранее между ними конфликтов. В ходе разговора с Гергелем А.С. и Беликовым А.А. на почве стойких, сложившихся личных неприязненных отношений к последним у Чекушкина М.В. возник и сформировался умысел на убийство Гергеля А.С.».
О беспочвенности заявлений, касающихся личных неприязненных отношений, их «стойкости», я уже сказал выше.
Теперь остановимся на обстоятельствах, при которых Чекушкин появился в том месте, где все и произошло.
Ничего общего с действительностью процитированная фраза обвинения не имеет.
Оттолкнемся от того, что лично у Чекушкина, как говорилось, не было никаких личных конфликтов ни с Гергелем, ни с Беликовым. Соответственно, в виду отсутствия предмета для обсуждения ему незачем было выяснять причины конфликтов. Сас, в свою очередь, не уполномочивал Чекушкина представлять его интересы в каких-либо спорах и разбирательствах.
Более того, как следует из показаний потерпевшего Беликова, это они с Гергелем попросили Пилюгина, чтобы тот нашел Чекушкина для выяснения, почему их избили.
Таким образом, инициатива встречи и разговора, как это утверждает Беликов, исходила от пострадавших, а не от Чекушкина.
Чекушкин им не предлагал контактировать, не искал с ними встречи, не собирался давать какие-либо объяснения, тем более за чужие действия.
Тем паче, из материалов дела следует, что как Гергелю, так и Беликову было достоверно известно, в связи с чем к ним применялось насилие: Сас к Гергелю – на почве претензий, связанных с требованием компенсации угона автомобиля; Азаров к Беликову – за его предыдущее избиение Беликовым сотоварищи.
Вроде бы и так все ясно должно было быть. Почему Чекушкин должен был отвечать по чьим-то кредитам? Ну, и искали бы Саса и Азарова, разбирались бы с ними, задавали бы им вопросы по поводу накопившихся обид.
Считаю, что Беликов и Гергель просто пытались заманить Чекушкина в ловушку. Под надуманным предлогом хотели завлечь его якобы для разговора, а фактически имели намерения поместить его в какое-то помещение, незаконно лишить свободы, требовать за него выкуп от родственников. Чекушкин последовательно об этом давал показания на всех стадиях уголовного судопроизводства, утверждал, что ему высказывались такие угрозы Беликовым и Гергелем.
Должен констатировать, что сами фактические обстоятельства свидетельствуют об отсутствии со стороны Чекушкина каких-либо неприязненных отношений к потерпевшим.
Если бы он действительно находился «на ножах» с Гергелем и Беликовым, испытывал к ним личную антипатию, участвовал в их избиении, то однозначно осознавал бы возможную опасность для себя лично с их стороны. А в этой связи не поехал бы добровольно с Пилюгиным и Беликовым для «разговора».
Слава Богу, следствие не додумалось до того, чтобы время, когда у Чекушкина якобы сформировался преступный замысел, переместить немного назад, до его поездки – мол, изначально направился на встречу для расправы с Гергелем и Беликовым. Такое даже следователю не пришло в голову.
Чекушкин не такой наивный, чтобы поехать на «стрелку», чувствуй он какую-либо свою вину перед переговорщиками. Ведь мог бы так же, как и Сас, отправиться на беседу с оппонентами на трех машинах в сопровождении 10-15 человек. Однако, он даже Сасу не сообщил о предстоящей встрече. Стало быть, у него не было причин бояться Гергеля с Беликовым, что можно объяснить только тем, что он лично с ними не конфликтовал.
Если брать за основу домыслы следствия о стойких личных неприязненных отношениях между Чекушкиным, с одной стороны, и потерпевшими Гергелем и Беликовым, с другой, то возникает вполне резонный вопрос: почему следствие так односторонне подошло к установлению обстоятельств дела? Знать, и последние, руководствуясь такими взаимоотношениями, приглашали Чекушкина не на блины, не для дружеского разговора, а имели худые помыслы в отношении него.
Таким образом, нет никаких оснований полагать, что Чекушкин сел в автомобиль Пилюгина и поехал для разговора с потерпевшими, имея какие-либо преступные намерения или предполагая, что в отношении него самого будет совершено посягательство и произойдет такая развязка.
Как же Чекушкин попал к зданию ТЦ «Дриада» м-на Олимпийский? Никто ему там встречи не назначал. Во всяком случае в материалах уголовного дела нет никаких данных о том, кто туда пригласил Чекушкина и для какой цели.
Пилюгин, озадаченный Беликовыми и Гергелем, целенаправленно пытался найти подсудимого, для чего подъезжал к его дому, а затем подъехал к нему, когда тот шел по улице от своего дома к ул.Хмелева, и предложил проехать, так как с ним желают поговорить. Затем в автомобиль подсел брат потерпевшего — Беликов Андрей.
Именно они повезли Чекушкина на «Новый Город», где в автомобиль подсели Гергель и Беликов Александр, окружив его со всех сторон, и стали наносить ему удары, натянули на голову одежду, чтобы он не видел маршрута движения, высказывали угрозы незаконного лишения свободы и вымогательства имущества, зачем-то кружили некоторое время на автомобиле по городу.
Так что к месту, где были причинены ножевые ранения потерпевшим, Чекушкин не прибыл самостийно, как указывает следствие, а был доставлен принудительно, без его на то согласия, причем это доставление сопровождалось применением физического насилия и попытками исключить осведомленность подсудимого о месте, куда его намеревались определить под «арест».
Далее обвинение говорит о том, что Чекушкин, реализуя задуманное, вооружился ножом и умышленно с целью убийства на почве тех же сложившихся личных неприязненных отношений нанес Гергелю не менее 4 ударов ножом в область туловища и конечностей, причинив ему смертельные ранения, от которых тот скончался в больнице. Затем, после совершения данного преступления у Чекушкина на той же почве сформировался умысел на причинение тяжкого вреда здоровью Беликова, и, осуществляя свой преступный замысел, он умышленно нанес последнему не менее двух ударов ножом в область туловища, причинив ему телесное повреждение в виде раны в межреберье по правой лопаточной линии, квалифицируемое как тяжкий вред здоровью.
Такова фабула содеянного подсудимым, как это представляет следствие и сторона обвинения — прибыл Чекушкин к зданию ТЦ «Дриада» на м-н Олимпийский, 9, и стал по очереди кромсать потерпевших, реализуя свои криминальные побуждения, обусловленные личными неприязненными отношениями.
После того, как вдумаешься в рассматриваемую часть обвинения, возникает закономерный вопрос: а почему такая дифференциация? Почему такие двойные стандарты у Чекушкина? Почему стойкие неприязненные отношения у него сложились с обоими пострадавшими, а ущерб решил причинить им разный — одного лишить жизни, а второму — лишь причинить тяжкий вред здоровью? Какое-то не поддающееся логике поведение. Если следовать по пути, проложенному следствием, то умысел у Чекушкина по отношению к предполагаемым последствиям для Гергеля и Беликова должен быть одинаков. Чем Беликов заслужил благосклонность Чекушкина? Да, ничем. Никаких различий во взаимоотношениях Чекушкина с потерпевшими органом следствия не приведено. Странно, что действия моего подзащитного в отношении Беликова не были квалифицированы как покушение на убийство. Тогда бы следственная версия выглядела более стройно и последовательно.
Так, вот, несуразность обвинения в части наделения Чекушкина различным умыслом по отношению к причинению вреда двум объектам, одинаково для него антипатичным (исхожу из официальной версии), обусловлена тем, что фабула обвинительного заключения не соответствует действительной картине происшедшего, является надуманной и основанной на домыслах, если здесь не было злого умысла следователя привлечь к уголовной ответственности по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ заведомо невиновного.
Имеются ли хоть какие-то подтверждения этой версии?
Я не услышал никаких доказательств в пользу такого обвинения.
По-сути, здесь можно поставить на весы показания Беликова против показаний Чекушкина (Пилюгин и Беликов Андрей заняли страусиную позицию, пояснив, что ничего не видели, каждый был занят своим делом, что вполне объяснимо, так как Чекушкин утверждает, что его било более двух человек, т.е. либо кто-то из них, либо оба они также принимали участие в преступном посягательстве на моего подзащитного).
Для того чтобы решить вопрос о том, чьим показаниям можно отдать предпочтение и какие из них положить в основу приговора, надо дать им всестороннюю и объективную оценку.
1. Можно ли доверять показаниям Чекушкина?
Считаю, что показания моего подзащитного заслуживают безусловного доверия, поскольку являются последовательными и подтверждаются иными исследованными доказательствами.
На протяжении полутора лет Чекушкин дает одни и те же пояснения по поводу случившегося.
Он подробно и обстоятельно описывает, как в автомобиле Пилюгина, куда подсели Беликов Александр и Гергель Антон, его начали избивать, натянули на голову куртку, угрожали тем, что его отвезут на квартиру, где также будут бить и унижать, а чтобы остаться в живых нужно будет продать машину и жилье и передать им выкуп, в случае отказа его убьют. Когда автомобиль остановился через некоторое время (10 минут), Беликов Андрей стал вытаскивать его из автомобиля с правой стороны, схватившись за куртку. Он (Чекушкин) высвободился из куртки и попытался покинуть машину через левую дверцу, однако его вытащили уже с этой стороны и стали наносить удары, в т.ч. ногами, по голове и в область спины, он стоял на коленях, в наклоненном состоянии.
В процессе избиения, когда кто-то нанес удар в область кармана, где был нож, он вспомнил о нем, достал и стал отмахиваться от нападавших, пытаясь при этом встать, нанося удары правой рукой с размахом, сделал несколько таких движений, целенаправленно не целился. После того, как нападавшие отступили, он увидел просвет, встал и убежал с места происшествия, что случилось с нападавшими и происходило дальше, ему в тот момент известно не было. Впоследствии узнал о гибели Гергеля, нахождении Беликова в реанимации и «сдался» работникам милиции.
Ведь первоначально даже следователь, что вполне очевидно, доверял показаниям Чекушкина, поскольку последний даже не был задержан, не говоря об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. И более того: 31.05.04г. своим постановлением следователь отказал в удовлетворении ходатайства представителя потерпевшего об аресте Чекушкина М.В., сославшись на то, что обвинение ему не предъявлено, а окончательная квалификация его действиям будет дана после установления всех обстоятельств по делу. Почему так кардинально впоследствии изменилась позиция следователя остается только догадываться, учитывая, что каких-либо дополнительных доказательств по делу, в сущности, не появилось.
Постановление о заключении Чекушкина под стражу появилось только после того, как он вынужден был выехать из города в связи с поступавшими в его адрес угрозами о мести за убийство Гергеля. И несмотря на это, Чекушкин все же вновь добровольно обратился в г.Москве в правоохранительные органы, по сути, «сдался» властям, рассчитывая на то, что его дело будет расследовано и рассмотрено объективно. Об этом свидетельствует и его обращение в Генеральную прокуратуру РФ от 14.06.05г., которое было направлено для приобщения к материалам уголовного дела, но сокрыто следствием. Только после неоднократных запросов суда удалось заполучить это заявление Чекушкина, где также излагались обстоятельства преступного посягательства на него со стороны потерпевших, его самозащиты, демонстрации со стороны его оппонентов реальности выдвинутых угроз.
В части органа расследования надежды Чекушкина не оправдались, поэтому остается уповать на беспристрастный, честный и справедливый суд.
Свои показания Чекушкин воспроизвел на месте происшествия, заметив, однако, что точно он не может указать, как именно стояли нападавшие, и куда он наносил удары, т.е. в какие части тела мог попасть, делая пассы ножом, так как у него был шок, страх, головокружение. Но, тем не менее, общую картину он попытался воссоздать в наиболее приближенном к действительности виде.
Согласно заключениям проведенных по делу судебно-медицинских экспертиз (в т.ч. дополнительной) у Чекушкина обнаружены кровоизлияние в левое глазное яблоко, которое могло образоваться в срок, который может соответствовать и 08.04.04г., а также кровоподтеки в проекции правой и левой лопаток, в околопупочной области, царапины в межлопаточной области, которые образовались не менее чем от пяти травматических воздействий за 3-5 суток до обследования.
Из медицинских документов травмпункта и консультации нейрохирурга следует, что Чекушкину был выставлен диагноз «Сотрясение головного мозга».
Доводы Чекушкина об обстоятельствах происшедшего подтверждаются, в частности, показаниями допрошенных в судебном заседании судебных медиков Старооскольского бюро СМЭ Сараева А.Л. и Коршиковой С.Ф., согласно которым все обнаруженные у Чекушкина М.В. телесные повреждения могли образоваться 08 апреля 2004 года.
Полагаю, что к показаниям допрошенной в последний день судебного следствия в качестве свидетеля обвинения Гусаковой надлежит подойти критически, поскольку они являются голословными и не имеют никакого подтверждения. Появившаяся невесть откуда как по заказу Гусакова утверждает, что якобы 04.04.04г. видела Чекушкина и Саса, искавших Гергеля и общавшихся с Беликовым Андреем, с которым она находилась в компании в тот момент. И именно тогда, с ее слов, она обратила внимание, что у Чекушкина имеется «покраснение» в левом глазу, даже запомнила, каким боком к ней стоял Чекушкин, и какой глаз она могла наблюдать, что само по себе является маловероятным.
Вполне очевидно было, что Гусакова заранее знала, какие ей будут заданы вопросы, и какие надо давать на них ответы. Так, на вопросы представителя потерпевших она пояснила, что вспомнила об этом факте, когда Бирюкова Ольга (свидетель из той же обоймы) рассказала ей о ходе судебного процесса, где шла речь о том, были или нет телесные повреждения у Чекушкина до 08.04.04г.
Однако свидетель Бирюкова О.Л. была допрошена 31.10.05г., когда исследовалось лишь поступившее заключение дополнительной СМЭ потерпевшего Беликова, а вопросы, связанные с наличием-отсутствием телесных повреждений у Чекушкина исследовались при допросе эксперта Коршиковой С.Ф. 10.10.05г., когда Бирюкова не присутствовала.
Допрошенный в судебном заседании брат потерпевшего — свидетель Беликов Андрей, являясь лицом, наверняка заинтересованным в исходе дела, и то не давал таких важных для обвинения показаний о встрече 04 апреля 2004 года Чекушкина и Саса, якобы искавших Гергеля, не заявлял, что у Чекушкина имелись какие-либо видимые телесные повреждения, в т.ч. кровоизлияния в глазное яблоко.
На специально поставленный вопрос при допросе в судебном заседании свидетель Черников, видевший Чекушкина в непосредственной близости 05.04.04г., когда произошла драка между Сасом и Гергелем, пояснил, что у моего подзащитного не было видимых телесных повреждений.
Данный вопрос выяснялся председательствующим в судебном заседании и у потерпевшего Беликова А.А., который также ответил на него отрицательно.
В этой связи доводы Гусаковой не имеют объективного подтверждения, ее показания являются ложными, вероятно, она фантазировала здесь по просьбе родственников Гергеля, однако дала подписку, что предупреждена об уголовной ответственности по ст.307,308 УК РФ, в связи с чем прошу суд по результатам рассмотрения дела направить соответствующие материалы прокурору для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении Гусаковой по факту дачи заведомо ложных показаний.
Согласно заключению дополнительной СМЭ у Беликова имелась одна рана в области грудной клетки справа, направление травмирующего предмета было снизу вверх, слева направо, спереди назад, исходя из чего нападающий мог находиться в положении стоя с левой задне-боковой поверхности тела пострадавшего, что не исключает причинение данного телесного повреждения при обстоятельствах, которые указал Чекушкин, т.е. если нападавший приподнимался из колено-преклоненного состояния, но при условии, что пострадавший был обращен к нему левой задне-боковой поверхностью.
В целом локализация телесного повреждения и направление травмирующего предмета соответствует описанию Чекушкиным обстоятельств причинения им телесных повреждений Гергелю и Беликову в процессе самозащиты от их посягательства.
Зацепки за фотографию, на которой Чекушкин не совсем правильно расположил статиста, выполнявшего роль Беликова, не могут в целом подвергать сомнению его доводы, учитывая, что он сразу предупредил следствие о возможных нестыковках, так как в какой-то степени ему пришлось реконструировать события (с момента которых прошло свыше года), домысливая ситуацию, он был в шоковом состоянии, действовал инстинктивно и какие-то детали мог воссоздать не совсем точно. Т.е. определенные нюансы носили вероятностный характер.
И уж тем более нет оснований упрекать его, что он не смог при проверке показаний на месте с точностью указать, как конкретно стояли по отношению к нему нападавшие Гергель и Беликов.
Надо учитывать, что и они в процессе нанесения ударов Чекушкину не пустили корни в землю, а двигались, находились в динамике, в связи с чем Беликов мог в момент нанесения ему удара быть обращен к Чекушкину левой задне-боковой поверхностью.
Необходимо учесть, кроме того, что даже сопоставление фотографий Беликова (следственный эксперимент с его участием) и статиста, выполнявшего роль Беликова (проверка показаний на месте Чекушкина) свидетельствует о том, что статист по габаритам крупнее Беликова. Беликов худощавого телосложения, спина узкая, в связи с чем допускаю, что Чекушкин мог достать до правой стороны его задней поверхности грудной клетки при нанесении удара из своего положения, когда вставал, даже когда тот находился к нему лицом. Эксперт же свой вывод делал исключительно ориентируясь по фотографиям, приложенным к протоколу проверки показаний на месте, на которые и делается ссылка в заключении дополнительной СМЭ.
Так, эксперт Сараев А.Л. пояснил на вопросы стороны обвинения: «При проведении следственного эксперимента статисты не двигались, а в драке возможно динамичное движение, может быть повернуто тело. Сейчас я не исключаю, что подсудимый Чекушкин нанес удары, как он объясняет, то есть наотмашь. Во время стычки подсудимый делал динамичные движения. Если бы потерпевший и подсудимый стояли, то были бы повреждения другие. Двигались и нападающий, и защищающийся».
Подтвердила в судебном заседании доводы Чекушкина и эксперт Коршикова С.Ф., которая, в частности, показала, что она не может не подтвердить, не исключить сотрясение головного мозга у Чекушкина, так как это входит в компетенцию клинической комиссии. У Гергеля имелись две раны в области спины слева и нельзя исключить образование телесных повреждений при таких обстоятельствах, как указал Чекушкин в ходе следственного эксперимента. Причинение ранения на левом плече и на тыле правой кисти возможно, когда они находились друг к другу лицом. У Гергеля скользящие раны нанесены по косой, сомнительно, чтобы нападавший находился сзади. Нельзя исключить, что первичные удары были по передней поверхности Гергеля».
Необходимо отметить, что согласно заключению СМЭ, из 4 ножевых ранений, обнаруженных на трупе Гергеля А.С., лишь одно проникающее колото-резаное ранение признано опасным для жизни, квалифицировано как тяжкий вред здоровью и состояло в причинно-следственной связи со смертью. Остальные ножевые ранения, раневые каналы которых заканчиваются в мягких тканях, расценены как легкий вред здоровью.
При таких обстоятельствах, когда наряду с одним опасным ранением имели место три раны, не представлявшие опасности для жизни пострадавшего, выводы следователя о том, что у Чекушкина М.В. сформировался умысел на причинение смерти Гергелю А.С., а его действия были направлены на воплощение задуманного, не согласуются с элементарной логикой.
Вместе с тем, причинение такого рода ранений, резаных ран, характерно как раз для хаотичного (при самообороне), а не целенаправленного нанесения ударов (локализация этих трех ран: задняя поверхность левой половины грудной клетки, передняя поверхность области левого плечевого сустава, основание 1-го пальца правой кисти, направление раневых каналов).
Если бы Чекушкин действительно руководствовался бы каким-то иными мотивами и намеревался умышленно лишить жизни Гергеля, а не пытался защитить себя самого от преступного посягательства, то зачем ему было резать его, нанося удары, не представляющие какой-либо опасности.
Лишь нежелание признать, что раны объективно были причинены пострадавшим именно при обстоятельствах, указанных Чекушкиным, и породило появление надуманных мотивов о стойкой личной неприязни.
Таким образом, принципиальное значение при разрешении дела имеет то обстоятельство, что доводы Чекушкина не только не были опровергнуты стороной обвинения, но объективно подтверждаются заключениями судебно-медицинских экспертиз, проведенных по делу и показаниями экспертов.
2. Можно ли доверять показаниям Беликова?
К досаде стороны обвинения мне нечего присовокупить в подтверждение позиции потерпевшего Беликова. И не потому, что я не хочу, так как преследую иные цели, а потому что объективно никаких доказательств его словам в судебном заседании представлено не было.
Даже со своими же свидетелями (собственным братом Беликовым Андреем и приятелем Пилюгиным) не смог договориться, даже их показаниям противоречат утверждения Беликова. В частности, это касается расположения в автомобиле Гергеля и Беликова Андрея.
И Беликов Андрей, и Пилюгин однозначно и последовательно поясняли, что Гергель сидел на переднем сиденье, тогда как потерпевший Беликов утверждает, что погибший сидел на заднем сиденье.
Видимо, ему это было необходимо для подтверждения собственной версии происшедшего, которая при отсутствии иных доказательств и была почему-то принята на веру следователем и положена в фундамент обвинения.
Полагаю, что показания Беликова не заслуживают доверия еще хотя бы и потому, что они являются противоречивыми и непоследовательными. Обстоятельства случившегося по описанию Беликова при допросах его на стадии предварительного следствия, и при даче показаний в судебном заседании существенно различаются.
Так, на стадии предварительного следствия Беликов заявлял, что когда подъехали к трансформаторной будке и стали выходить из автомобиля, он направился в сторону скамейки, за ним шел Антон, а следом Чекушкин. Он (Беликов) прошел от автомобиля 10-15 метров, после чего услышал сзади шум, повернулся и увидел, что Антон лежит на спине головой в сторону мкр. Жукова. Антон крикнул: «У него нож». Чекушкин в это время бежал в его сторону, он сделал один шаг и почувствовал удар в спину, упал на колени. Затем Чекушкин, сопровождая свои действиями угрозой убить, нанес ему, как он почувствовал, удар ножом в область груди справа. Он упал вперед, а Чекушкин убежал (протокол допроса оглашен в судебном заседании — т.2 л.д.49-52).
Однако при допросе в суде Беликов стал утверждать совершенно иное об обстоятельствах причинения телесных повреждений Гергелю. В частности, он пояснил, что он вышел из автомобиля и начал обходить его с левой стороны. В это время он увидел, как Чекушкин нанес Гергелю 3-4 удара ножом в область грудной клетки. На вопрос стороны защиты уточнил: «Чекушкин бил Гергеля в грудь».
По поводу данных противоречий Беликов пояснил, что в суде он сидел и вспоминал, как все произошло, и стоит доверять его показаниям, данным в ходе судебного процесса.
Между тем описание обстоятельств нанесения ударов ножом Гергелю, которое стал давать Беликов («бил в грудь»), не соответствует локализации обнаруженных у него телесных повреждений, поскольку два ранения причинены в область спины слева (согласно заключению СМЭ).
Противоречия имеют место даже в показаниях Беликова, которые он давал в судебном заседании. Так, на мой вопрос 02.11.05г. о том, обращался ли он с заявлением в УВД по поводу избиения его 06.04.04г., он ответил, что подавал заявление, но ему «пришел отказ» и было разъяснено, что необходимо обращаться в мировой суд.
Однако, при допросе его 26.09.05г. Беликов на аналогичный вопрос председательствующего ответил, что хотел обратиться в милицию, но в итоге не стал обращаться в милицию по поводу причинения ему телесных повреждений.
Более того, показания Беликова опровергаются заключением судебно-медицинской экспертизы, в частности, о механизме причинения телесного повреждения ему лично. Эксперт недвусмысленно указал, что причинение Беликову ранения при обстоятельствах, указанных им самим, исключено.
Таким образом, считаю, что показания потерпевшего Беликова являются недостоверными, противоречивыми, в связи с чем не могут иметь доказательственного значения для обоснования вины моего подзащитного.
Напомню требование уголовно-процессуального закона, что обвинительный приговор не может быть основан на домыслах и предположениях. А уж тем более на неискренних, мягко выражаясь, показаниях Беликова, которые трудно охарактеризовать иначе.
Как должен был поступить Чекушкин в сложившейся ситуации?
Из показаний Чекушкина М.В., не опровергнутых следствием и обвинением, усматривается, что ему в автомобиле натянули на голову куртку, чтобы исключить ему обзор и видимость, сопровождая эти действия соответствующими фразами, свидетельствующими о нежелании злоумышленников, чтобы Чекушкин М.В. знал, куда его везут («Вытаскивай его, чтобы он не видел» – протокол проверки показаний на месте Чекушкина М.В. 22.06.05г.). При этом угрожали поместить в какую-то квартиру, а для того чтобы вызволить его оттуда, родителям придется продать машину и квартиру. Затем, когда вытащили из автомобиля, стали наносить ему удары руками и ногами.
Указанные обстоятельства свидетельствуют о попытке названных Чекушкиным М.В. лиц похитить его и незаконно лишить свободы, что имело бы место, если бы он не вырвался, не оказал активного сопротивления и не убежал.
Следствием сокрыт тот факт, что куртка Чекушкина М.В., из которой, как следует из его пояснений, он высвободился, когда его пытались вытащить силой из автомобиля, осталась в этом автомобиле, а затем находилась в комнате хранения городской больницы № 2. Из показаний Чекушкина М.В. усматривается, что следователь Шнайдмиллер Е.В. лично приезжал вместе с ним в ГБ № 2 и осматривал его куртку, однако процессуальных следов, касающихся обнаружения, осмотра и последующей судьбы куртки Чекушкина М.В., в уголовном деле не имеется.
Как пояснила в судебном заседании потерпевшая Гергель С.Б., с таким же пренебрежением следователь отнесся и к одежде пострадавших, и только после ее неоднократных требований была изъята куртка ее сына для приобщения к уголовному делу.
Именно отражая преступное посягательство на себя, Чекушкин воспользовался оказавшимся у него ножом, нанеся им удары в сторону избивавших лиц на расстоянии вытянутой руки, причинив в результате телесные повреждения Гергелю и Беликову Александру.
Правильно ли квалифицированы действия Чекушкина по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ, и подлежат ли они вообще уголовно-правовой квалификации, исходя из обстоятельств дела и исследованных в судебном заседании доказательств?
В соответствии с Конституцией РФ (ст.45 ч.2) каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.
«Стоить напомнить, что наш Уголовный кодекс не «от Луки» и не «от Матфея», закон наш не проповедует евангельских принципов. И потому: аще ударят тебя по правой щеке, не подставляй левую, а обороняйся, и ты будешь прав» (С.Ария. Мозаика. — М., Де-Юре, 2000, с.168). Это закреплено в уголовном законе, а именно в ст.37 УК РФ.
В ней говорится, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
В правовом отношении необходимая оборона — действие, не являющееся преступлением, поскольку здесь отсутствует общественная опасность. Более того, необходимая оборона — действие общественно полезное, так как является одним из способов борьбы с преступностью и защиты неотъемлемых прав человека.
Необходимая оборона — активная деятельность. В законе подчеркнуто, что право на нее принадлежит лицу независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.
В одном из самых древнейших законодательств — древнеиндусском праве – законах Ману уже встречается понятие о необходимой обороне. Эти законы предусматривали, что убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны, не наказывается. Так, в них указывалось: «Всякий может без колебания убить нападающего на него (с преступной целью) убийцу, будь то его учитель, дитя, старик или сведущий в Ведах брахман.
Убиение человека, решившегося на убийство публично или тайно, никогда не делает виновным в убийстве. Это ярость в борьбе с яростью».
По египетским законам оборона была не только правом, но и обязанностью относительно третьих лиц. По этим законам смертной казнью карался тот, кто видел убийство и не защитил, имея на то возможность. В случае невозможности помочь потерпевшему, он должен был донести об этом судебной власти, при неисполнении чего подвергался телесному наказанию и трехдневному лишению пищи.
В Древнем Риме необходимая оборона признавалась естественным правом, присущим человеку. Не случайно именно в Древнем Риме сложилась поговорка, так ярко отражавшая право того периода и взгляды на необходимую оборону: «Лучше предупредить опасность собственными силами, чем потом обиженному прибегать к помощи суда».
Мы живем в 21-м веке, в цивилизованном обществе, где право должно господствовать по определению. Так, неужели Чекушкин, равно как и любой иной защищающийся от преступного посягательства гражданин, должен быть лишен права на самозащиту, права дать отпор преступному посягательству.
Право на необходимую оборону вытекает из естественного, присущего человеку от рождения права на жизнь, а также права на личную неприкосновенность, свободу.
Первый признак необходимой обороны — ее основание. Им в законе названо общественно опасное посягательство, т.е. деяние, которое причиняет вред личности, охраняемым законом общественным и государственным интересам или которое создает угрозу причинения вреда, например, при покушении на преступление. Основанием для необходимой обороны могут быть многие преступления, прежде всего посягательства на жизнь и здоровье.
Требуется также, чтобы посягательство было наличным, т.е. уже начавшимся, но неоконченным. Началом посягательства считается покушение на него. Наконец, посягательство должно быть действительным, а не воображаемым. Посягательство считается действительным, когда оно реально существует и объективно причиняет вред названным интересам.
Признаком необходимой обороны является ее своевременность. Оборона признается своевременной, если она осуществлена в период от начала посягательства до его окончания. Нельзя обороняться, если посягательство окончено, если посягающий приведен в такое состояние, при котором он уже не представляет опасности. Правда, возможны случаи, когда обороняющийся в пылу борьбы, под влиянием душевного волнения, вызванного нападением, не заметил того, что посягающий прекратил общественно опасные действия, и продолжил оборону. Вопрос об ответственности за несвоевременную оборону решается в зависимости от наличия вины.
Обязательным признаком необходимой обороны выступает и ее цель. Она состоит в пресечении посягательства, в приведении посягающего в такое состояние, при котором он не может продолжать действовать общественно опасно.
Наконец, требуется, чтобы необходимая оборона была соразмерной, т.е. чтобы она не превышала допустимых пределов. Соразмерной признается такая оборона, при которой причиненный вред посягающему был меньшим, равным или несколько большим, чем тот вред, который ожидался от его действий (орудия обороны в расчет не берутся).
Полагаю, что все эти признаки объективно относимы к действиям Чекушкина в сложившейся ситуации.
Посягательство со стороны нападавших было наличным, т.е. уже началось, сопровождалось угрозами, не было окончено, когда мой подзащитный в целях самозащиты стал наносить удары ножом в их сторону.
Посягательство было реальным, а не существовало в воображении Чекушкина. Об этом, в частности, свидетельствует и наличие телесных повреждений у подсудимого. Нападение было общественно опасным, поскольку потерпевшие по делу преследовали цель лишения Чекушкина свободы, последующего вымогательства денежных средств, применили к нему физическое насилие, нанося удары руками и ногами по различным частям тела.
Действия Чекушкина были своевременными, вред при защите он причинил именно посягающим на него лицам, пределы необходимой обороны им превышены не были.
При этом я просил бы принять во внимание следующие существенные обстоятельства.
1. Количественное и физическое превосходство нападавших. Так, свидетель Бирюкова пояснила суду, что Гергель Антон физически намного сильнее как Чекушкина, так и Саса. Свидетель Черников показал, что по одиночке с Гергелем Чекушкин или Сас не справились бы. О хорошей физической подготовке Гергеля сообщила и его мать — потерпевшая Гергель С.Б.
2. Место и время посягательства: все происходило средь бела дня, в месте, где проходит много граждан, что говорит об особой дерзости нападавших, игнорировавших то обстоятельство, что их действия могут наблюдать со стороны посторонние лица.
3. Посягавшие действовали с прямым умыслом, преследовали цель насильно изолировать Чекушкина, требовать за него выкуп от родственников, угрожали причинением увечий и убийством.
4. Личности потерпевших (посягавших на Чекушкина): в отношении Гергеля уголовное дело по факту группового разбойного нападения было прекращено Старооскольским городским судом в связи с его смертью, остальные фигуранты осуждены к реальным срокам лишения свободы.
Необходимо отметить, что согласно приговору суда по названному делу Гергель совершил разбой в группе с братом свидетеля Пилюгина — Пилюгиным А.П., причем при разбое был применен аналогичный способ, как и при нападении на Чекушкина — натягивали верхнюю одежду на голову, чтобы подавить сопротивление. Свидетелями по этому делу проходили и братья Беликовы. Сам потерпевший Беликов А.А. находится в местном розыске по делу, которое расследовалось Старооскольской прокуратурой. Таким образом, Беликов А.А. и Гергель А.С. были склонны к совершению преступлений. По месту учебы в школе Беликов А.А. характеризуется отрицательно как эмоционально несдержанный, презрительно относился к окружающим, проявлял дерзость, не видел разницы между ровесниками и старшими, характер необузданный, нарушал правила поведения.
5. Неожиданность и внезапность посягательства на Чекушкина, который, очевидно, не предполагал такого развития событий, в том числе по причине того, что он лично не участвовал в конфликтах с Гергелем и Беликовым, в их избиении, в связи с чем какая-либо личная неприязнь у него к потерпевшим отсутствовала.
Названные обстоятельства, а также отсутствие у Чекушкина каких-либо мотивов причинять вред здоровью Гергеля и Беликова, однозначно свидетельствуют о том, что ножевые ранения потерпевшим мой подзащитный нанес именно в рамках самообороны, защищаясь от преступного посягательства с их стороны.
Учитывая приведенные доводы, которые не были опровергнуты стороной обвинения, не представившей суду достоверных доказательств виновности Чекушкина М.В. в совершении инкриминированных преступлений, достаточных для вынесения обвинительного приговора, прошу постановить в отношении моего подзащитного оправдательный приговор, освободить его из-под стражи, в удовлетворении исковых требований отказать.
Адвокат Е.Б.Назаров
03 ноября 2005 года
ВАША ЧЕСТЬ!
Необычность данного уголовного дела, которое стало предметом рассмотрения судом под Вашим председательством, заключается в том, что невиновность моего подзащитного Чекушкина Михаила Викторовича в инкриминируемых ему преступлениях, а именно в убийстве Гергеля А.С. и причинении тяжкого вреда здоровья Беликову А.А., является очевидной.
В области фактов выяснять нечего.
Чекушкин М.В. не отрицает, что именно он причинил ножевые ранения Гергелю А.С. и Беликову А.А., что наступившие последствия стали результатом именно его действий, квалифицированных органом следствия по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ.
Спор идет о том, в какой степени можно поставить в вину Чекушкину смерть Гергеля и повреждение здоровья Беликова в свете установленных в судебном заседании фактов.
В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 27.01.99г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» при рассмотрении дел об убийстве суды обязаны неукоснительно выполнять требование закона о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела; по каждому такому делу должна быть установлена форма вины, выяснены мотивы, цель и способ причинения смерти другому человеку, а также исследованы иные обстоятельства, имеющие значение для правильной правовой оценки содеянного.
Мне впервые пришлось вступать в дело на половине пройденного судебным следствием пути, когда основная часть доказательств была представлена сторонами и исследована судом.
Тем не менее, ознакомление с материалами уголовного дела, протоколом судебного заседания, непосредственное участие в процессе дает мне уверенность в правильности сформировавшейся у стороны защиты позиции о незаконном и необоснованном привлечении Чекушкина к уголовной ответственности.
Внимательный анализ материалов уголовного дела, пояснения моего подзащитного, принимавшиеся процессуальные решения по делу однозначно свидетельствует о том, что следствие грешило односторонностью, тенденциозностью, предвзятостью. Ряд обстоятельств дает основание полагать, что следователь лично, прямо или косвенно, был заинтересован в исходе дела.
Не страдает излишней объективностью и государственный обвинитель в судебном процессе, отчаянно отстаивая ошибочную, мягко говоря, следственную версию, предлагая суду признать Чекушкина виновным по тем же статьям Уголовного кодекса, что ему были инкриминированы предварительным следствием.
Хотел бы напомнить, что согласно Постановлению Конституционного Суда РФ от 29.06.2004г. № 13-П, «исходя из предписаний статей 2, 18 и 45 (часть 1) Конституции РФ о том, что государственная защита прав и свобод человека и гражданина гарантируется и именно права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти и обеспечиваются правосудием, дознаватель, следователь, прокурор и суд, осуществляя доказывание, обязаны принимать в установленных процессуальных формах все зависящие от них меры к тому, чтобы были получены доказательства, подтверждающие как виновность, так и невиновность лица в совершении инкриминированного ему преступления».
В соответствии со ст.37 УПК РФ прокурор, поддерживая государственное обвинение в ходе судебного производства, обеспечивает его законность и обоснованность, а при наличии установленных законом оснований вправе отказаться от осуществления уголовного преследования.
Закон не предусматривает обязанности прокурора радеть за честь мундира и поддерживать обвинение, которое не нашло своего подтверждения в ходе судебного разбирательства, лопнуло как мыльный пузырь. В противном случае такая деятельность уже была бы преступной.
Поэтому мне не совсем понятная позиция государственного обвинителя, который при отсутствии сколько-нибудь достоверных и достаточных доказательств виновности Чекушкина в совершении инкриминированных ему преступлений, но при наличии объективных данных об ошибочности следственной версии, ориентирует суд на вынесение неправосудного акта – обвинительного приговора, предлагая признать подсудимого виновным.
Назначением уголовного судопроизводства является не только защита прав и законных интересов потерпевших от преступлений, но и защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст.6 УПК РФ).
Убежден, что сегодня как раз тот самый случай, когда с крайней осторожностью и тщательностью надо подойти к разрешению дела, чтобы не допустить судебной ошибки, избежать осуждения невиновного лица. И в этом смысле сторона защиты имеет основания рассчитывать на то, что приговор суда будет законный, обоснованный и справедливый. А в данном случае таким приговором может быть только оправдательный, который снимет все необоснованные обвинения с моего подзащитного.
К какому же результату мы пришли, выслушав всех фигурантов по делу, исследовав все доказательства?
Обратимся сначала к обвинительным документам.
Согласно имеющимся в деле процессуальным актам, цитирую, «в начале апреля 2004 года между Чекушкиным М.В., с одной стороны, и Гергелем, Беликовым, с другой, происходили конфликты, вследствие чего у каждой из сторон возникли личные неприязненные отношения».
Согласно требованиям закона, а именно ст.73 УПК РФ, данное утверждение не может безапелляционно приниматься на меру, а подлежит доказыванию, поскольку, надо полагать, следователь этой формулировкой указывал на мотив последующих действий моего подзащитного, квалифицированных как убийство и причинение тяжкого вреда здоровью.
Были ли стороной обвинения представлены доказательства в пользу такого мотива?
Если не считать вызов в судебное заседание свидетеля Бирюковой О.Л., что мне трудно расценить как медвежью услугу, которую сторона обвинения оказала сама себе, иных попыток подтвердить высосанный из пальца органом следствия мотив совершения преступлений, вмененных Чекушкину, попросту не было.
Считаю, что нет нужды даже останавливаться на показаниях этого так называемого свидетеля, поскольку их доказательственная ценность стоит на уровне девчоночьих сплетен и годится для личных дневников, которые ведут подростки в таком возрасте.
Попытка представить мелкую интрижку на вечеринке даже не с Чекушкиным, а с Сасом, за два года до гибели Гергеля, как возможный повод для убийства последнего выглядит просто абсурдно.
Это равносильно тому, чтобы поставить во главу конфликта имевший место ясельный спор на предмет: «Ты отдай мои игрушки и не трогай мой горшок».
Если такой смехотворный повод, который был назван Бирюковой О.Л., сторона обвинения сама не принимает всерьез, то зачем вообще надо было вызывать такого «свидетеля».
Хотя одно из утверждений Бирюковой оказалось весьма полезным для стороны защиты, и на нем я остановлюсь позже.
Далее. Допрошенный по ходатайству защиты Черников А.Д., который по существу является свидетелем обвинения и выступал в такой роли по уголовному делу в отношении Саса, пояснил, что 05 апреля 2004 года вечером он был очевидцем того, как между Сасом и Гергелем произошла драка на ул.Хмелева.
Да, Чекушкин присутствовал там со стороны Саса, но он лично не совершал никаких противоправных действий в отношении Гергеля. Более того, как пояснил Черников, Чекушкин предотвратил его вмешательство в драку, сказав: «Пусть дерутся один на один», чтобы избежать групповой драки, в том числе собственного участия в этих разборках. Эта фраза прозвучала в тот момент, когда Гергель и Сас обменивались взаимными ударами, а впоследствии, как ответил Черников на вопрос Чекушкина, он его за руку не держал.
Полагаю, нет нужды серьезно относиться к показаниям несовершеннолетнего свидетеля Винника, пояснившего, что он вроде бы видел Чекушкина, который, кажется, избивал Гергеля 05.04.04г. При этом, как следует из его оглашенных показаний, данных на предварительном следствии, он не называл конкретных имен, пояснив, что в тот момент темнело и он не видел лиц молодых людей.
То, что касается попыток представить поведение Чекушкина в рассматриваемой ситуации как способствование избиению Гергеля, то они не могут найти достоверного подтверждения. Полагаю, что в этой части показания Черникова должны быть расценены критически как стремление помочь стороне обвинения, в частности, родственникам погибшего Гергеля, который приходился ему другом-приятелем, хоть как-то обозначить возможный мотив для убийства.
При этом я исхожу из конкретных процессуальных актов, согласно которым инцидент, происшедший 05.04.04г., был предметом исследования и судебного разбирательства.
Так, по факту причинения побоев Гергелю к уголовной ответственности по ст.116 УК РФ был привлечен Сас С.В., осужденный Старооскольским городским судом 06.10.05г. (приговор не вступил в законную силу).
Согласно этому приговору Сас наносил Гергелю удары без чьей-либо посторонней помощи, никому другому названное деяние инкриминировано не было. При этом в приговоре приведены показания Черникова Д.А. о том, что Гергеля якобы избивали Сас и Голенков, однако последний, как видно из приговора, проходил по этому делу свидетелем.
В то же время достоверно установлено, что напряженность в отношениях была у Гергеля с Сасом, поскольку Сас требовал с него некую компенсацию за свой автомобиль, полагая его причастным к угону. И именно в связи с этими претензиями Сас искал встречи с Гергелем, а затем и подрался с ним.
При этом сам Сас признал, что нанес побои Гергелю, не отрицал, что дрался с ним, однако никто другой в их выяснение отношений не вмешивался.
Оценивать правомерность или противоправность действий как Саса, так и Гергеля в этом аспекте я не берусь, поскольку это не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу, тем более, что это уже выяснялось следствием и судом.
Таким образом, каких-либо убедительных доказательств наличия конфликта и личных неприязненных отношений между Гергелем и Чекушкиным стороной обвинения не представлено, а присутствие последнего при «разборках» своего друга Саса с Гергелем не является преступным и не может расцениваться как возможный повод для последующих противоправных действий в отношении Гергеля. По логике вещей, гипотетически какие-либо злые намерения по поводу Гергеля мог вынашивать Сас, но никак не Чекушкин. И уж тем более, нет никаких оснований для выводов о том, что Чекушкин мог умышленно причинить смерть Гергелю на почве личных неприязненных отношений. Ему с ним делить было нечего, непосредственно между ними никаких трений, тем более серьезных, не было.
Аналогичная ситуация имеет место и при выяснении взаимоотношений Чекушкина с Беликовым Александром. Никаких объективных данных, свидетельствующих о наличии личных неприязненный отношений между этим потерпевшим и подсудимым, суду представлено не было.
Опять речь идет лишь о том, что Чекушкин присутствовал в компании Саса наряду с другими молодыми людьми.
Никаких доказательств причастности Чекушкина к совершению противоправных действий в отношении Беликова мы не услышали.
Об этом утверждает лишь сам Беликов, и его можно понять.
Однако, доверять показаниям Беликова – не уважать себя. На оценке его показаний я остановлюсь ниже.
Сас в судебном заседании показал, что в районе аэропорта Беликову нанес два удара Азаров Денис, которого, в свою очередь, ранее избил Беликов со своими товарищами. Так что это было алаверды со стороны Азарова. Никто более в это не вмешивался.
Допрошенный в суде Азаров подтвердил, что действительно нанес несколько ударов Беликову, но тот знал, за что, и заявлений на него не подавал. Чекушкин к этому никакого отношения не имел.
Каким-либо процессуальным решением событие преступления (избиение Беликова 06.04.04г.) и вина причастных к этому лиц не установлена. Поэтому ссылки на то, что Чекушкин участвовал в нанесении побоев потерпевшему Беликову не более, чем сотрясание воздуха.
Личных контактов между Чекушкиным и Беликовым не было.
Сам Беликов пояснил на вопросы защитника: «Чекушкина я знаю примерно 3-4 года, отношения просто как у знакомых. У Гергель с Чекушкиным отношения были такие же, можно сказать, никаких отношений».
Пусть мне обвинение объяснит, с какой стати именно у Чекушкина, если верить следственной версии, сложились стойкие личные неприязненные отношения c названными лицами. Кроме него еще 10 человек ездили с Сасом. Почему у других не сформировался умысел на убийство Гергеля и причинение тяжкого вреда здоровью Беликова?
Если даже Азаров Денис, у которого действительно имелись основания негативно относиться к Беликову, ограничился двумя зуботычинами, то Чекушкину-то зачем насаживать его на нож без видимых причин?
Убежден, что указанный органом следствия и поддержанный обвинением мотив совершения преступления в отношении Гергеля и Беликова, инкриминируемый Чекушкину – личные неприязненные отношения – является надуманным и не нашел своего подтверждения в судебном заседании. Все это домыслы и фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью.
Полагаю, что таких доказательств как, к примеру, пояснения водителя Хачикяна из фильма «Мимино» в судебном заседании, что у «него был такой личный неприязнь к потерпевшему», как это фактически имеет место в нашем процессе, явно недостаточно для того, чтобы констатировать именно так характер взаимоотношений, как это сделало следствие и обвинение.
Очевидно, что упомянутая мотивация убийства Чекушкиным Гергеля и причинения тяжкого вреда здоровью Беликова «притянута за уши» следствием, является несостоятельной, попросту отсутствовала.
А значит, существовали иные причины, побудившие Чекушкина применить нож в отношении этих пострадавших.
Далее, из обвинительного заключения следует: «Днем 08.04.04г. Чекушкин М.В. прибыл в ТЦ «Дриада», расположенный по адресу: г.Старый Оскол, м-н Олимпийский, д.9, с тем, чтобы встретиться с Беликовым А.А. и Гергелем А.С. и выяснить причину происходивших ранее между ними конфликтов. В ходе разговора с Гергелем А.С. и Беликовым А.А. на почве стойких, сложившихся личных неприязненных отношений к последним у Чекушкина М.В. возник и сформировался умысел на убийство Гергеля А.С.».
О беспочвенности заявлений, касающихся личных неприязненных отношений, их «стойкости», я уже сказал выше.
Теперь остановимся на обстоятельствах, при которых Чекушкин появился в том месте, где все и произошло.
Ничего общего с действительностью процитированная фраза обвинения не имеет.
Оттолкнемся от того, что лично у Чекушкина, как говорилось, не было никаких личных конфликтов ни с Гергелем, ни с Беликовым. Соответственно, в виду отсутствия предмета для обсуждения ему незачем было выяснять причины конфликтов. Сас, в свою очередь, не уполномочивал Чекушкина представлять его интересы в каких-либо спорах и разбирательствах.
Более того, как следует из показаний потерпевшего Беликова, это они с Гергелем попросили Пилюгина, чтобы тот нашел Чекушкина для выяснения, почему их избили.
Таким образом, инициатива встречи и разговора, как это утверждает Беликов, исходила от пострадавших, а не от Чекушкина.
Чекушкин им не предлагал контактировать, не искал с ними встречи, не собирался давать какие-либо объяснения, тем более за чужие действия.
Тем паче, из материалов дела следует, что как Гергелю, так и Беликову было достоверно известно, в связи с чем к ним применялось насилие: Сас к Гергелю – на почве претензий, связанных с требованием компенсации угона автомобиля; Азаров к Беликову – за его предыдущее избиение Беликовым сотоварищи.
Вроде бы и так все ясно должно было быть. Почему Чекушкин должен был отвечать по чьим-то кредитам? Ну, и искали бы Саса и Азарова, разбирались бы с ними, задавали бы им вопросы по поводу накопившихся обид.
Считаю, что Беликов и Гергель просто пытались заманить Чекушкина в ловушку. Под надуманным предлогом хотели завлечь его якобы для разговора, а фактически имели намерения поместить его в какое-то помещение, незаконно лишить свободы, требовать за него выкуп от родственников. Чекушкин последовательно об этом давал показания на всех стадиях уголовного судопроизводства, утверждал, что ему высказывались такие угрозы Беликовым и Гергелем.
Должен констатировать, что сами фактические обстоятельства свидетельствуют об отсутствии со стороны Чекушкина каких-либо неприязненных отношений к потерпевшим.
Если бы он действительно находился «на ножах» с Гергелем и Беликовым, испытывал к ним личную антипатию, участвовал в их избиении, то однозначно осознавал бы возможную опасность для себя лично с их стороны. А в этой связи не поехал бы добровольно с Пилюгиным и Беликовым для «разговора».
Слава Богу, следствие не додумалось до того, чтобы время, когда у Чекушкина якобы сформировался преступный замысел, переместить немного назад, до его поездки – мол, изначально направился на встречу для расправы с Гергелем и Беликовым. Такое даже следователю не пришло в голову.
Чекушкин не такой наивный, чтобы поехать на «стрелку», чувствуй он какую-либо свою вину перед переговорщиками. Ведь мог бы так же, как и Сас, отправиться на беседу с оппонентами на трех машинах в сопровождении 10-15 человек. Однако, он даже Сасу не сообщил о предстоящей встрече. Стало быть, у него не было причин бояться Гергеля с Беликовым, что можно объяснить только тем, что он лично с ними не конфликтовал.
Если брать за основу домыслы следствия о стойких личных неприязненных отношениях между Чекушкиным, с одной стороны, и потерпевшими Гергелем и Беликовым, с другой, то возникает вполне резонный вопрос: почему следствие так односторонне подошло к установлению обстоятельств дела? Знать, и последние, руководствуясь такими взаимоотношениями, приглашали Чекушкина не на блины, не для дружеского разговора, а имели худые помыслы в отношении него.
Таким образом, нет никаких оснований полагать, что Чекушкин сел в автомобиль Пилюгина и поехал для разговора с потерпевшими, имея какие-либо преступные намерения или предполагая, что в отношении него самого будет совершено посягательство и произойдет такая развязка.
Как же Чекушкин попал к зданию ТЦ «Дриада» м-на Олимпийский? Никто ему там встречи не назначал. Во всяком случае в материалах уголовного дела нет никаких данных о том, кто туда пригласил Чекушкина и для какой цели.
Пилюгин, озадаченный Беликовыми и Гергелем, целенаправленно пытался найти подсудимого, для чего подъезжал к его дому, а затем подъехал к нему, когда тот шел по улице от своего дома к ул.Хмелева, и предложил проехать, так как с ним желают поговорить. Затем в автомобиль подсел брат потерпевшего — Беликов Андрей.
Именно они повезли Чекушкина на «Новый Город», где в автомобиль подсели Гергель и Беликов Александр, окружив его со всех сторон, и стали наносить ему удары, натянули на голову одежду, чтобы он не видел маршрута движения, высказывали угрозы незаконного лишения свободы и вымогательства имущества, зачем-то кружили некоторое время на автомобиле по городу.
Так что к месту, где были причинены ножевые ранения потерпевшим, Чекушкин не прибыл самостийно, как указывает следствие, а был доставлен принудительно, без его на то согласия, причем это доставление сопровождалось применением физического насилия и попытками исключить осведомленность подсудимого о месте, куда его намеревались определить под «арест».
Далее обвинение говорит о том, что Чекушкин, реализуя задуманное, вооружился ножом и умышленно с целью убийства на почве тех же сложившихся личных неприязненных отношений нанес Гергелю не менее 4 ударов ножом в область туловища и конечностей, причинив ему смертельные ранения, от которых тот скончался в больнице. Затем, после совершения данного преступления у Чекушкина на той же почве сформировался умысел на причинение тяжкого вреда здоровью Беликова, и, осуществляя свой преступный замысел, он умышленно нанес последнему не менее двух ударов ножом в область туловища, причинив ему телесное повреждение в виде раны в межреберье по правой лопаточной линии, квалифицируемое как тяжкий вред здоровью.
Такова фабула содеянного подсудимым, как это представляет следствие и сторона обвинения — прибыл Чекушкин к зданию ТЦ «Дриада» на м-н Олимпийский, 9, и стал по очереди кромсать потерпевших, реализуя свои криминальные побуждения, обусловленные личными неприязненными отношениями.
После того, как вдумаешься в рассматриваемую часть обвинения, возникает закономерный вопрос: а почему такая дифференциация? Почему такие двойные стандарты у Чекушкина? Почему стойкие неприязненные отношения у него сложились с обоими пострадавшими, а ущерб решил причинить им разный — одного лишить жизни, а второму — лишь причинить тяжкий вред здоровью? Какое-то не поддающееся логике поведение. Если следовать по пути, проложенному следствием, то умысел у Чекушкина по отношению к предполагаемым последствиям для Гергеля и Беликова должен быть одинаков. Чем Беликов заслужил благосклонность Чекушкина? Да, ничем. Никаких различий во взаимоотношениях Чекушкина с потерпевшими органом следствия не приведено. Странно, что действия моего подзащитного в отношении Беликова не были квалифицированы как покушение на убийство. Тогда бы следственная версия выглядела более стройно и последовательно.
Так, вот, несуразность обвинения в части наделения Чекушкина различным умыслом по отношению к причинению вреда двум объектам, одинаково для него антипатичным (исхожу из официальной версии), обусловлена тем, что фабула обвинительного заключения не соответствует действительной картине происшедшего, является надуманной и основанной на домыслах, если здесь не было злого умысла следователя привлечь к уголовной ответственности по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ заведомо невиновного.
Имеются ли хоть какие-то подтверждения этой версии?
Я не услышал никаких доказательств в пользу такого обвинения.
По-сути, здесь можно поставить на весы показания Беликова против показаний Чекушкина (Пилюгин и Беликов Андрей заняли страусиную позицию, пояснив, что ничего не видели, каждый был занят своим делом, что вполне объяснимо, так как Чекушкин утверждает, что его било более двух человек, т.е. либо кто-то из них, либо оба они также принимали участие в преступном посягательстве на моего подзащитного).
Для того чтобы решить вопрос о том, чьим показаниям можно отдать предпочтение и какие из них положить в основу приговора, надо дать им всестороннюю и объективную оценку.
1. Можно ли доверять показаниям Чекушкина?
Считаю, что показания моего подзащитного заслуживают безусловного доверия, поскольку являются последовательными и подтверждаются иными исследованными доказательствами.
На протяжении полутора лет Чекушкин дает одни и те же пояснения по поводу случившегося.
Он подробно и обстоятельно описывает, как в автомобиле Пилюгина, куда подсели Беликов Александр и Гергель Антон, его начали избивать, натянули на голову куртку, угрожали тем, что его отвезут на квартиру, где также будут бить и унижать, а чтобы остаться в живых нужно будет продать машину и жилье и передать им выкуп, в случае отказа его убьют. Когда автомобиль остановился через некоторое время (10 минут), Беликов Андрей стал вытаскивать его из автомобиля с правой стороны, схватившись за куртку. Он (Чекушкин) высвободился из куртки и попытался покинуть машину через левую дверцу, однако его вытащили уже с этой стороны и стали наносить удары, в т.ч. ногами, по голове и в область спины, он стоял на коленях, в наклоненном состоянии.
В процессе избиения, когда кто-то нанес удар в область кармана, где был нож, он вспомнил о нем, достал и стал отмахиваться от нападавших, пытаясь при этом встать, нанося удары правой рукой с размахом, сделал несколько таких движений, целенаправленно не целился. После того, как нападавшие отступили, он увидел просвет, встал и убежал с места происшествия, что случилось с нападавшими и происходило дальше, ему в тот момент известно не было. Впоследствии узнал о гибели Гергеля, нахождении Беликова в реанимации и «сдался» работникам милиции.
Ведь первоначально даже следователь, что вполне очевидно, доверял показаниям Чекушкина, поскольку последний даже не был задержан, не говоря об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. И более того: 31.05.04г. своим постановлением следователь отказал в удовлетворении ходатайства представителя потерпевшего об аресте Чекушкина М.В., сославшись на то, что обвинение ему не предъявлено, а окончательная квалификация его действиям будет дана после установления всех обстоятельств по делу. Почему так кардинально впоследствии изменилась позиция следователя остается только догадываться, учитывая, что каких-либо дополнительных доказательств по делу, в сущности, не появилось.
Постановление о заключении Чекушкина под стражу появилось только после того, как он вынужден был выехать из города в связи с поступавшими в его адрес угрозами о мести за убийство Гергеля. И несмотря на это, Чекушкин все же вновь добровольно обратился в г.Москве в правоохранительные органы, по сути, «сдался» властям, рассчитывая на то, что его дело будет расследовано и рассмотрено объективно. Об этом свидетельствует и его обращение в Генеральную прокуратуру РФ от 14.06.05г., которое было направлено для приобщения к материалам уголовного дела, но сокрыто следствием. Только после неоднократных запросов суда удалось заполучить это заявление Чекушкина, где также излагались обстоятельства преступного посягательства на него со стороны потерпевших, его самозащиты, демонстрации со стороны его оппонентов реальности выдвинутых угроз.
В части органа расследования надежды Чекушкина не оправдались, поэтому остается уповать на беспристрастный, честный и справедливый суд.
Свои показания Чекушкин воспроизвел на месте происшествия, заметив, однако, что точно он не может указать, как именно стояли нападавшие, и куда он наносил удары, т.е. в какие части тела мог попасть, делая пассы ножом, так как у него был шок, страх, головокружение. Но, тем не менее, общую картину он попытался воссоздать в наиболее приближенном к действительности виде.
Согласно заключениям проведенных по делу судебно-медицинских экспертиз (в т.ч. дополнительной) у Чекушкина обнаружены кровоизлияние в левое глазное яблоко, которое могло образоваться в срок, который может соответствовать и 08.04.04г., а также кровоподтеки в проекции правой и левой лопаток, в околопупочной области, царапины в межлопаточной области, которые образовались не менее чем от пяти травматических воздействий за 3-5 суток до обследования.
Из медицинских документов травмпункта и консультации нейрохирурга следует, что Чекушкину был выставлен диагноз «Сотрясение головного мозга».
Доводы Чекушкина об обстоятельствах происшедшего подтверждаются, в частности, показаниями допрошенных в судебном заседании судебных медиков Старооскольского бюро СМЭ Сараева А.Л. и Коршиковой С.Ф., согласно которым все обнаруженные у Чекушкина М.В. телесные повреждения могли образоваться 08 апреля 2004 года.
Полагаю, что к показаниям допрошенной в последний день судебного следствия в качестве свидетеля обвинения Гусаковой надлежит подойти критически, поскольку они являются голословными и не имеют никакого подтверждения. Появившаяся невесть откуда как по заказу Гусакова утверждает, что якобы 04.04.04г. видела Чекушкина и Саса, искавших Гергеля и общавшихся с Беликовым Андреем, с которым она находилась в компании в тот момент. И именно тогда, с ее слов, она обратила внимание, что у Чекушкина имеется «покраснение» в левом глазу, даже запомнила, каким боком к ней стоял Чекушкин, и какой глаз она могла наблюдать, что само по себе является маловероятным.
Вполне очевидно было, что Гусакова заранее знала, какие ей будут заданы вопросы, и какие надо давать на них ответы. Так, на вопросы представителя потерпевших она пояснила, что вспомнила об этом факте, когда Бирюкова Ольга (свидетель из той же обоймы) рассказала ей о ходе судебного процесса, где шла речь о том, были или нет телесные повреждения у Чекушкина до 08.04.04г.
Однако свидетель Бирюкова О.Л. была допрошена 31.10.05г., когда исследовалось лишь поступившее заключение дополнительной СМЭ потерпевшего Беликова, а вопросы, связанные с наличием-отсутствием телесных повреждений у Чекушкина исследовались при допросе эксперта Коршиковой С.Ф. 10.10.05г., когда Бирюкова не присутствовала.
Допрошенный в судебном заседании брат потерпевшего — свидетель Беликов Андрей, являясь лицом, наверняка заинтересованным в исходе дела, и то не давал таких важных для обвинения показаний о встрече 04 апреля 2004 года Чекушкина и Саса, якобы искавших Гергеля, не заявлял, что у Чекушкина имелись какие-либо видимые телесные повреждения, в т.ч. кровоизлияния в глазное яблоко.
На специально поставленный вопрос при допросе в судебном заседании свидетель Черников, видевший Чекушкина в непосредственной близости 05.04.04г., когда произошла драка между Сасом и Гергелем, пояснил, что у моего подзащитного не было видимых телесных повреждений.
Данный вопрос выяснялся председательствующим в судебном заседании и у потерпевшего Беликова А.А., который также ответил на него отрицательно.
В этой связи доводы Гусаковой не имеют объективного подтверждения, ее показания являются ложными, вероятно, она фантазировала здесь по просьбе родственников Гергеля, однако дала подписку, что предупреждена об уголовной ответственности по ст.307,308 УК РФ, в связи с чем прошу суд по результатам рассмотрения дела направить соответствующие материалы прокурору для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении Гусаковой по факту дачи заведомо ложных показаний.
Согласно заключению дополнительной СМЭ у Беликова имелась одна рана в области грудной клетки справа, направление травмирующего предмета было снизу вверх, слева направо, спереди назад, исходя из чего нападающий мог находиться в положении стоя с левой задне-боковой поверхности тела пострадавшего, что не исключает причинение данного телесного повреждения при обстоятельствах, которые указал Чекушкин, т.е. если нападавший приподнимался из колено-преклоненного состояния, но при условии, что пострадавший был обращен к нему левой задне-боковой поверхностью.
В целом локализация телесного повреждения и направление травмирующего предмета соответствует описанию Чекушкиным обстоятельств причинения им телесных повреждений Гергелю и Беликову в процессе самозащиты от их посягательства.
Зацепки за фотографию, на которой Чекушкин не совсем правильно расположил статиста, выполнявшего роль Беликова, не могут в целом подвергать сомнению его доводы, учитывая, что он сразу предупредил следствие о возможных нестыковках, так как в какой-то степени ему пришлось реконструировать события (с момента которых прошло свыше года), домысливая ситуацию, он был в шоковом состоянии, действовал инстинктивно и какие-то детали мог воссоздать не совсем точно. Т.е. определенные нюансы носили вероятностный характер.
И уж тем более нет оснований упрекать его, что он не смог при проверке показаний на месте с точностью указать, как конкретно стояли по отношению к нему нападавшие Гергель и Беликов.
Надо учитывать, что и они в процессе нанесения ударов Чекушкину не пустили корни в землю, а двигались, находились в динамике, в связи с чем Беликов мог в момент нанесения ему удара быть обращен к Чекушкину левой задне-боковой поверхностью.
Необходимо учесть, кроме того, что даже сопоставление фотографий Беликова (следственный эксперимент с его участием) и статиста, выполнявшего роль Беликова (проверка показаний на месте Чекушкина) свидетельствует о том, что статист по габаритам крупнее Беликова. Беликов худощавого телосложения, спина узкая, в связи с чем допускаю, что Чекушкин мог достать до правой стороны его задней поверхности грудной клетки при нанесении удара из своего положения, когда вставал, даже когда тот находился к нему лицом. Эксперт же свой вывод делал исключительно ориентируясь по фотографиям, приложенным к протоколу проверки показаний на месте, на которые и делается ссылка в заключении дополнительной СМЭ.
Так, эксперт Сараев А.Л. пояснил на вопросы стороны обвинения: «При проведении следственного эксперимента статисты не двигались, а в драке возможно динамичное движение, может быть повернуто тело. Сейчас я не исключаю, что подсудимый Чекушкин нанес удары, как он объясняет, то есть наотмашь. Во время стычки подсудимый делал динамичные движения. Если бы потерпевший и подсудимый стояли, то были бы повреждения другие. Двигались и нападающий, и защищающийся».
Подтвердила в судебном заседании доводы Чекушкина и эксперт Коршикова С.Ф., которая, в частности, показала, что она не может не подтвердить, не исключить сотрясение головного мозга у Чекушкина, так как это входит в компетенцию клинической комиссии. У Гергеля имелись две раны в области спины слева и нельзя исключить образование телесных повреждений при таких обстоятельствах, как указал Чекушкин в ходе следственного эксперимента. Причинение ранения на левом плече и на тыле правой кисти возможно, когда они находились друг к другу лицом. У Гергеля скользящие раны нанесены по косой, сомнительно, чтобы нападавший находился сзади. Нельзя исключить, что первичные удары были по передней поверхности Гергеля».
Необходимо отметить, что согласно заключению СМЭ, из 4 ножевых ранений, обнаруженных на трупе Гергеля А.С., лишь одно проникающее колото-резаное ранение признано опасным для жизни, квалифицировано как тяжкий вред здоровью и состояло в причинно-следственной связи со смертью. Остальные ножевые ранения, раневые каналы которых заканчиваются в мягких тканях, расценены как легкий вред здоровью.
При таких обстоятельствах, когда наряду с одним опасным ранением имели место три раны, не представлявшие опасности для жизни пострадавшего, выводы следователя о том, что у Чекушкина М.В. сформировался умысел на причинение смерти Гергелю А.С., а его действия были направлены на воплощение задуманного, не согласуются с элементарной логикой.
Вместе с тем, причинение такого рода ранений, резаных ран, характерно как раз для хаотичного (при самообороне), а не целенаправленного нанесения ударов (локализация этих трех ран: задняя поверхность левой половины грудной клетки, передняя поверхность области левого плечевого сустава, основание 1-го пальца правой кисти, направление раневых каналов).
Если бы Чекушкин действительно руководствовался бы каким-то иными мотивами и намеревался умышленно лишить жизни Гергеля, а не пытался защитить себя самого от преступного посягательства, то зачем ему было резать его, нанося удары, не представляющие какой-либо опасности.
Лишь нежелание признать, что раны объективно были причинены пострадавшим именно при обстоятельствах, указанных Чекушкиным, и породило появление надуманных мотивов о стойкой личной неприязни.
Таким образом, принципиальное значение при разрешении дела имеет то обстоятельство, что доводы Чекушкина не только не были опровергнуты стороной обвинения, но объективно подтверждаются заключениями судебно-медицинских экспертиз, проведенных по делу и показаниями экспертов.
2. Можно ли доверять показаниям Беликова?
К досаде стороны обвинения мне нечего присовокупить в подтверждение позиции потерпевшего Беликова. И не потому, что я не хочу, так как преследую иные цели, а потому что объективно никаких доказательств его словам в судебном заседании представлено не было.
Даже со своими же свидетелями (собственным братом Беликовым Андреем и приятелем Пилюгиным) не смог договориться, даже их показаниям противоречат утверждения Беликова. В частности, это касается расположения в автомобиле Гергеля и Беликова Андрея.
И Беликов Андрей, и Пилюгин однозначно и последовательно поясняли, что Гергель сидел на переднем сиденье, тогда как потерпевший Беликов утверждает, что погибший сидел на заднем сиденье.
Видимо, ему это было необходимо для подтверждения собственной версии происшедшего, которая при отсутствии иных доказательств и была почему-то принята на веру следователем и положена в фундамент обвинения.
Полагаю, что показания Беликова не заслуживают доверия еще хотя бы и потому, что они являются противоречивыми и непоследовательными. Обстоятельства случившегося по описанию Беликова при допросах его на стадии предварительного следствия, и при даче показаний в судебном заседании существенно различаются.
Так, на стадии предварительного следствия Беликов заявлял, что когда подъехали к трансформаторной будке и стали выходить из автомобиля, он направился в сторону скамейки, за ним шел Антон, а следом Чекушкин. Он (Беликов) прошел от автомобиля 10-15 метров, после чего услышал сзади шум, повернулся и увидел, что Антон лежит на спине головой в сторону мкр. Жукова. Антон крикнул: «У него нож». Чекушкин в это время бежал в его сторону, он сделал один шаг и почувствовал удар в спину, упал на колени. Затем Чекушкин, сопровождая свои действиями угрозой убить, нанес ему, как он почувствовал, удар ножом в область груди справа. Он упал вперед, а Чекушкин убежал (протокол допроса оглашен в судебном заседании — т.2 л.д.49-52).
Однако при допросе в суде Беликов стал утверждать совершенно иное об обстоятельствах причинения телесных повреждений Гергелю. В частности, он пояснил, что он вышел из автомобиля и начал обходить его с левой стороны. В это время он увидел, как Чекушкин нанес Гергелю 3-4 удара ножом в область грудной клетки. На вопрос стороны защиты уточнил: «Чекушкин бил Гергеля в грудь».
По поводу данных противоречий Беликов пояснил, что в суде он сидел и вспоминал, как все произошло, и стоит доверять его показаниям, данным в ходе судебного процесса.
Между тем описание обстоятельств нанесения ударов ножом Гергелю, которое стал давать Беликов («бил в грудь»), не соответствует локализации обнаруженных у него телесных повреждений, поскольку два ранения причинены в область спины слева (согласно заключению СМЭ).
Противоречия имеют место даже в показаниях Беликова, которые он давал в судебном заседании. Так, на мой вопрос 02.11.05г. о том, обращался ли он с заявлением в УВД по поводу избиения его 06.04.04г., он ответил, что подавал заявление, но ему «пришел отказ» и было разъяснено, что необходимо обращаться в мировой суд.
Однако, при допросе его 26.09.05г. Беликов на аналогичный вопрос председательствующего ответил, что хотел обратиться в милицию, но в итоге не стал обращаться в милицию по поводу причинения ему телесных повреждений.
Более того, показания Беликова опровергаются заключением судебно-медицинской экспертизы, в частности, о механизме причинения телесного повреждения ему лично. Эксперт недвусмысленно указал, что причинение Беликову ранения при обстоятельствах, указанных им самим, исключено.
Таким образом, считаю, что показания потерпевшего Беликова являются недостоверными, противоречивыми, в связи с чем не могут иметь доказательственного значения для обоснования вины моего подзащитного.
Напомню требование уголовно-процессуального закона, что обвинительный приговор не может быть основан на домыслах и предположениях. А уж тем более на неискренних, мягко выражаясь, показаниях Беликова, которые трудно охарактеризовать иначе.
Как должен был поступить Чекушкин в сложившейся ситуации?
Из показаний Чекушкина М.В., не опровергнутых следствием и обвинением, усматривается, что ему в автомобиле натянули на голову куртку, чтобы исключить ему обзор и видимость, сопровождая эти действия соответствующими фразами, свидетельствующими о нежелании злоумышленников, чтобы Чекушкин М.В. знал, куда его везут («Вытаскивай его, чтобы он не видел» – протокол проверки показаний на месте Чекушкина М.В. 22.06.05г.). При этом угрожали поместить в какую-то квартиру, а для того чтобы вызволить его оттуда, родителям придется продать машину и квартиру. Затем, когда вытащили из автомобиля, стали наносить ему удары руками и ногами.
Указанные обстоятельства свидетельствуют о попытке названных Чекушкиным М.В. лиц похитить его и незаконно лишить свободы, что имело бы место, если бы он не вырвался, не оказал активного сопротивления и не убежал.
Следствием сокрыт тот факт, что куртка Чекушкина М.В., из которой, как следует из его пояснений, он высвободился, когда его пытались вытащить силой из автомобиля, осталась в этом автомобиле, а затем находилась в комнате хранения городской больницы № 2. Из показаний Чекушкина М.В. усматривается, что следователь Шнайдмиллер Е.В. лично приезжал вместе с ним в ГБ № 2 и осматривал его куртку, однако процессуальных следов, касающихся обнаружения, осмотра и последующей судьбы куртки Чекушкина М.В., в уголовном деле не имеется.
Как пояснила в судебном заседании потерпевшая Гергель С.Б., с таким же пренебрежением следователь отнесся и к одежде пострадавших, и только после ее неоднократных требований была изъята куртка ее сына для приобщения к уголовному делу.
Именно отражая преступное посягательство на себя, Чекушкин воспользовался оказавшимся у него ножом, нанеся им удары в сторону избивавших лиц на расстоянии вытянутой руки, причинив в результате телесные повреждения Гергелю и Беликову Александру.
Правильно ли квалифицированы действия Чекушкина по ч.1 ст.105, ч.1 ст.111 УК РФ, и подлежат ли они вообще уголовно-правовой квалификации, исходя из обстоятельств дела и исследованных в судебном заседании доказательств?
В соответствии с Конституцией РФ (ст.45 ч.2) каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.
«Стоить напомнить, что наш Уголовный кодекс не «от Луки» и не «от Матфея», закон наш не проповедует евангельских принципов. И потому: аще ударят тебя по правой щеке, не подставляй левую, а обороняйся, и ты будешь прав» (С.Ария. Мозаика. — М., Де-Юре, 2000, с.168). Это закреплено в уголовном законе, а именно в ст.37 УК РФ.
В ней говорится, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
В правовом отношении необходимая оборона — действие, не являющееся преступлением, поскольку здесь отсутствует общественная опасность. Более того, необходимая оборона — действие общественно полезное, так как является одним из способов борьбы с преступностью и защиты неотъемлемых прав человека.
Необходимая оборона — активная деятельность. В законе подчеркнуто, что право на нее принадлежит лицу независимо от возможности избежать общественно опасного посягательства или обратиться за помощью к другим лицам или органам власти.
В одном из самых древнейших законодательств — древнеиндусском праве – законах Ману уже встречается понятие о необходимой обороне. Эти законы предусматривали, что убийство, совершенное в состоянии необходимой обороны, не наказывается. Так, в них указывалось: «Всякий может без колебания убить нападающего на него (с преступной целью) убийцу, будь то его учитель, дитя, старик или сведущий в Ведах брахман.
Убиение человека, решившегося на убийство публично или тайно, никогда не делает виновным в убийстве. Это ярость в борьбе с яростью».
По египетским законам оборона была не только правом, но и обязанностью относительно третьих лиц. По этим законам смертной казнью карался тот, кто видел убийство и не защитил, имея на то возможность. В случае невозможности помочь потерпевшему, он должен был донести об этом судебной власти, при неисполнении чего подвергался телесному наказанию и трехдневному лишению пищи.
В Древнем Риме необходимая оборона признавалась естественным правом, присущим человеку. Не случайно именно в Древнем Риме сложилась поговорка, так ярко отражавшая право того периода и взгляды на необходимую оборону: «Лучше предупредить опасность собственными силами, чем потом обиженному прибегать к помощи суда».
Мы живем в 21-м веке, в цивилизованном обществе, где право должно господствовать по определению. Так, неужели Чекушкин, равно как и любой иной защищающийся от преступного посягательства гражданин, должен быть лишен права на самозащиту, права дать отпор преступному посягательству.
Право на необходимую оборону вытекает из естественного, присущего человеку от рождения права на жизнь, а также права на личную неприкосновенность, свободу.
Первый признак необходимой обороны — ее основание. Им в законе названо общественно опасное посягательство, т.е. деяние, которое причиняет вред личности, охраняемым законом общественным и государственным интересам или которое создает угрозу причинения вреда, например, при покушении на преступление. Основанием для необходимой обороны могут быть многие преступления, прежде всего посягательства на жизнь и здоровье.
Требуется также, чтобы посягательство было наличным, т.е. уже начавшимся, но неоконченным. Началом посягательства считается покушение на него. Наконец, посягательство должно быть действительным, а не воображаемым. Посягательство считается действительным, когда оно реально существует и объективно причиняет вред названным интересам.
Признаком необходимой обороны является ее своевременность. Оборона признается своевременной, если она осуществлена в период от начала посягательства до его окончания. Нельзя обороняться, если посягательство окончено, если посягающий приведен в такое состояние, при котором он уже не представляет опасности. Правда, возможны случаи, когда обороняющийся в пылу борьбы, под влиянием душевного волнения, вызванного нападением, не заметил того, что посягающий прекратил общественно опасные действия, и продолжил оборону. Вопрос об ответственности за несвоевременную оборону решается в зависимости от наличия вины.
Обязательным признаком необходимой обороны выступает и ее цель. Она состоит в пресечении посягательства, в приведении посягающего в такое состояние, при котором он не может продолжать действовать общественно опасно.
Наконец, требуется, чтобы необходимая оборона была соразмерной, т.е. чтобы она не превышала допустимых пределов. Соразмерной признается такая оборона, при которой причиненный вред посягающему был меньшим, равным или несколько большим, чем тот вред, который ожидался от его действий (орудия обороны в расчет не берутся).
Полагаю, что все эти признаки объективно относимы к действиям Чекушкина в сложившейся ситуации.
Посягательство со стороны нападавших было наличным, т.е. уже началось, сопровождалось угрозами, не было окончено, когда мой подзащитный в целях самозащиты стал наносить удары ножом в их сторону.
Посягательство было реальным, а не существовало в воображении Чекушкина. Об этом, в частности, свидетельствует и наличие телесных повреждений у подсудимого. Нападение было общественно опасным, поскольку потерпевшие по делу преследовали цель лишения Чекушкина свободы, последующего вымогательства денежных средств, применили к нему физическое насилие, нанося удары руками и ногами по различным частям тела.
Действия Чекушкина были своевременными, вред при защите он причинил именно посягающим на него лицам, пределы необходимой обороны им превышены не были.
При этом я просил бы принять во внимание следующие существенные обстоятельства.
1. Количественное и физическое превосходство нападавших. Так, свидетель Бирюкова пояснила суду, что Гергель Антон физически намного сильнее как Чекушкина, так и Саса. Свидетель Черников показал, что по одиночке с Гергелем Чекушкин или Сас не справились бы. О хорошей физической подготовке Гергеля сообщила и его мать — потерпевшая Гергель С.Б.
2. Место и время посягательства: все происходило средь бела дня, в месте, где проходит много граждан, что говорит об особой дерзости нападавших, игнорировавших то обстоятельство, что их действия могут наблюдать со стороны посторонние лица.
3. Посягавшие действовали с прямым умыслом, преследовали цель насильно изолировать Чекушкина, требовать за него выкуп от родственников, угрожали причинением увечий и убийством.
4. Личности потерпевших (посягавших на Чекушкина): в отношении Гергеля уголовное дело по факту группового разбойного нападения было прекращено Старооскольским городским судом в связи с его смертью, остальные фигуранты осуждены к реальным срокам лишения свободы.
Необходимо отметить, что согласно приговору суда по названному делу Гергель совершил разбой в группе с братом свидетеля Пилюгина — Пилюгиным А.П., причем при разбое был применен аналогичный способ, как и при нападении на Чекушкина — натягивали верхнюю одежду на голову, чтобы подавить сопротивление. Свидетелями по этому делу проходили и братья Беликовы. Сам потерпевший Беликов А.А. находится в местном розыске по делу, которое расследовалось Старооскольской прокуратурой. Таким образом, Беликов А.А. и Гергель А.С. были склонны к совершению преступлений. По месту учебы в школе Беликов А.А. характеризуется отрицательно как эмоционально несдержанный, презрительно относился к окружающим, проявлял дерзость, не видел разницы между ровесниками и старшими, характер необузданный, нарушал правила поведения.
5. Неожиданность и внезапность посягательства на Чекушкина, который, очевидно, не предполагал такого развития событий, в том числе по причине того, что он лично не участвовал в конфликтах с Гергелем и Беликовым, в их избиении, в связи с чем какая-либо личная неприязнь у него к потерпевшим отсутствовала.
Названные обстоятельства, а также отсутствие у Чекушкина каких-либо мотивов причинять вред здоровью Гергеля и Беликова, однозначно свидетельствуют о том, что ножевые ранения потерпевшим мой подзащитный нанес именно в рамках самообороны, защищаясь от преступного посягательства с их стороны.
Учитывая приведенные доводы, которые не были опровергнуты стороной обвинения, не представившей суду достоверных доказательств виновности Чекушкина М.В. в совершении инкриминированных преступлений, достаточных для вынесения обвинительного приговора, прошу постановить в отношении моего подзащитного оправдательный приговор, освободить его из-под стражи, в удовлетворении исковых требований отказать.
Адвокат Е.Б.Назаров
03 ноября 2005 года
Долго читал (много букв), но не зря — оказывается можно реально зашититься от нападения. Побольше бы таких мужиков!
Глядишь, и желающих нападать поубавится, на улицах поспокойней станет Самооборона превыше всего!
Вот так вот -защищаешь себя, а потом еще и виноват оказываешься....
Уважаемый Ерлан Булатович, мой пример — тому наука.
Два года СО по городу и Центральному району Сочи проводятся пустопорожние уголовно-процессуальные проверки по очевидному факту покушения на моё убийство как адвоката и на убийство моего сына как государственного служащего
Уважаемый Ерлан Булатович, достойное вниманию выступление, но видимо Вы еще и просто утомил судью и всех присутствующих:) (Y)
Уважаемый Ерлан Булатович, как здорово изложено! Восхищаюсь!