Как вернуть изъятое на обыске?

После того, как СО по одному из районов Санкт-Петербурга СК России, выдвинул по отношению к руководству ООО, некоторые претензии уголовно-правового характера, возникла стандартная ситуация – обыск в офисе коммерческой организации, (в котором я участия не принимал).

Обыск закончился предсказуемо – выгребанием с рабочих мест сотрудников всех носителей информации, включая и личные сотовые телефоны, допросами присутствовавших, в качестве свидетелей по делу и обещанием вызвать в случае необходимости.

Уже после обыска и допроса, в связи с отсутствием какой-либо определенности в своем будущем статусе, ко мне мне обратился один из сотрудников, занимающий должность выше среднего уровня в данной компании. Первоначально, в связи с отсутствием связи с руководством организации, передо мной был поставлен вопрос о законности обыска и возможности обжалования постановления о его производстве.

Изучив ситуацию, пришлось сделать вывод о нецелесообразности этих действий в данном случае, так как закон дает достаточно широкие возможности для проведения обыска, (о которых писал здесь).

Второй вопрос касался того, есть ли в действиях обратившегося ко мне сотрудника состав какого-либо правонарушения. Проанализировав совместно с доверителем ситуацию, мы пришли к выводу, что оснований для привлечения именно его, к какой-либо ответственности, не имеется.

После этого встал вопрос о том, правомерно ли был изъят недешевый сотовый телефон, являющийся собственностью доверителя. В свете норм УПК РФ, в соответствии с которыми, в ходе обыска, изъято может быть практически что угодно и у кого угодно, и на этот вопрос мне пришлось ответить утвердительно. Вспомнился мне и давний опыт из той поры, когда я сам был следователем и довольно успешно отбивался от попыток стороны защиты взыскать возмещение якобы причиненного вреда при изъятии имущества, (пример того как не надо делать — здесь).

Однако, то, что следователь либо сотрудник органа дознания вправе изъять практически любое имущество или документ, не значит, что изъятое должно навеки оставаться в недрах следственного отдела, или вовсе сгинуть где-то на бескрайних просторах «правового поля».

Мой доверитель утверждал, что в его телефоне никаких сведений, имеющих отношение к событиям, описанным в постановлении о производстве обыска, не было и быть не могло. В связи с этим, никаких оснований для признания телефона вещественным доказательством и приобщения его к материалам уголовного дела не имеется, так как для расследования дела он ничего не давал, но имел высокие шансы, в случае бездействия по его «вызволению», затеряться в недрах уголовного дела на несколько лет, после чего морально устаревший, уже не представлял бы никакой ценности.

Изначально приготовившись к тому, что быстро достигнуть успеха не удастся, составил план действий, согласовал с доверителем и приступил к возврату изъятого.

Естественно, первым делом было заявлено ходатайство об ознакомлении со следственными действиями, проведенными с участием моего доверителя, в качестве свидетеля – протоколом допроса и протоколом обыска. На резонный вопрос о том, зачем знакомиться с протоколом обыска, если его копия должна вручаться участнику обыска, остается только вздохнуть – к сожалению, многие правоприменители, воспринимают требование об обязательном вручении копии протокола обыска, просто как требование о том, что в соответствующей графе протокола должна стоять подпись, свидетельствующая о его получении. И естественно, добиваются того, что данная подпись (либо отметка об отказе от подписи), появляется в протоколе.

Это характерно не только для протоколов обыска, но в принципе для любого протокола, а также иного документа, копия которого должна вручаться «под роспись» — подпись на оригинале документа есть, а копию вручить «забыли».

Из протокола обыска, стало ясно, что объем вещей и документов, изъятых в офисе весьма велик, что грозило не только тем, что до «нашего» телефона, руки у следователя дойдут не скоро, но и тем, что он вообще может затеряться в шкафах и на антресолях следственного отдела. С одной стороны, это могло быть и неплохим вариантом развития событий, но не в нашем случае, т.к. клиент был уверен, что в его телефоне, ничего, относящегося к событиям, из-за которых был проведен обыск не имелось.

Когда знакомился с протоколами, я спросил у следователя, когда он примет решение по поводу судьбы «нашего» телефона, на что он устало отмахнулся – «как только, так сразу». Уголовное дело хотя и было возбуждено по статье «экономической», но не входившей в перечень статей УК РФ, по которым решения по вещдокам, должно приниматься в «сокращенные сроки» (немного об этих сроках – здесь).

Ну раз устно не удалось получить внятный ответ на вопрос – придется задавать его письменно. Однако и письменное ходатайство осталось без ответа – видимо у следователя были дела более важные и более срочные, чем решение судьбы одного телефона, а тем более – обсуждение того, когда этот вопрос будет им решен.

Ничего страшного, рабочий момент, не повод для того, чтобы опускать руки и тихо сидеть злиться на несправедливость этого мира в целом и игнор от конкретного следователя в частности.

В конце концов, следователь – лицо должностное, что выражается в наличии у него начальника, к которому и было обращено следующее мое послание, оформленное уже в виде жалобы.

Жалоба уже возымела некоторое действие – не в том смысле, что изъятое было с извинениями возвращено, но по крайней мере на нее был дан ответ. В письме (постановление по разрешению жалобы сейчас выносить почему-то не принято), один из руководителей СО сообщил, что вернуть имущество сейчас никак нельзя, т.к. сначала ведь надо осмотреть. Вот когда осмотрят – тогда вернут (или не вернут), но не сейчас. Потом.

Когда потом – руководитель писать не стал, чтобы не обнадеживать меня напрасно. Тем более, откуда ему знать, когда следователь осмотрит какой-то телефон? Когда надо будет – тогда и осмотрит, закон не устанавливает в данном случае никаких рамок. Захочет – сегодня осмотрит, захочет – через год. А не захочет – ну значит не судьба, ибо пока не осмотрит – вернуть нельзя (и приобщить к делу тоже нельзя, зато просто лежать в кабинете – можно). Удобно, да?

Но все таки, видимо понимая некоторую абсурдность ситуации – хранение изъятого без осмотра и без признания вещдоком, руководитель СО напомнил мне, что его решение я имею право обжаловать, да не один раз, а как минимум три – в ГСУ СК, прокуратуру и суд (ну вдруг, я забыл об этом и не буду понимать, что мне делать дальше) – шутка, просто обязанность есть разъяснять право обжалования, даже адвокату, который прекрасно знает куда писать жалобы и неплохо умеет это делать.

Восприняв разъяснение руководителя СО как руководство к действию, я подготовил жалобы:

1. В ГСУ СК по Санкт-Петербургу;
2. Прокурору района;
3. В суд.

На первую был получен ответ, который меня честно говоря, совершенно не устроил – жалоба была направлена в тот же районный следственный отдел. Вторая осталась без ответа в принципе, но по опыту я осмелюсь предположить, что ее отправили туда же (в смысле – в СО). Возможно, перенаправленные жалобы, сопровождались некими устными комментариями о том, что не стоит доводить проблему с каким-то непонятным телефонным аппаратом до больших начальников и прокуроров, т.к. это отвлекает их от более важных дел. Впрочем это только догадки…

Однако, не получив формальных ответов, я получил желаемый результат. Спустя непродолжительное время, в моем телефоне раздался голос следователя, вежливо, но с интонацией: «как же Вы мне дороги», пригласившего нас с клиентом для получения многострадального телефона, в котором, как показал осмотр, действительно не оказалось никаких сведений, имеющих хотя бы малейшее отношение к расследуемому делу – просто надо было отложить другие дела и провести его осмотр.

А что же жалоба в суд? К счастью, она не понадобилась, вопрос был разрешен в досудебном порядке, тем более, что обжалование действий следователя в суд – инструмент настолько тонкий и обоюдоострый, что обращаться с ним нужно с мастерством ювелира, хорошо понимая возможные последствия, но это отдельный долгий разговор…