Два разбоя в одну ночь (часть 1)

Воистину при желании можно заработать себе неприятности на ровном месте, и несколько неверных поступков могут привезти в СИЗО. Так случилось с одним моим доверителем.

Три девицы, две из которых были в близких отношениях с доверителем, узнав друг о друге, объединились для совершения акта отмщения доверителю за легкомысленное к ним отношение. И в один прекрасный день они оклеили его машину женскими прокладками, выложили ими разные нецензурные обзывательства. При этом, как нынче модно, не обошлось без выкладывания процесса отмщения в социальные сети.

Мой доверитель (назовем его Ч.), мягко говоря, не был доволен поступком девиц и начал свое контрнаступление. Выловил одну, та сдала явки и пароли. Всех слегка попугав и добившись извинений, Ч. успокоился и о случае забыл.

Одна из девиц, что не имела прямого отношения к Ч., затаив на него обиду, сообщила об этом своему синьору. Надо отметить, что во время передачи информации синьор и синьорита были далеко не трезвы. Это обстоятельство и сподвигло синьора заступиться за свою синьориту без особой надобности тотчас же. С этой целью прекрасной июньской ночью, попивая Жигулевское, он набрал номер Ч. и стал разговаривать с ним на высокие темы. Заявленные темы не слишком понравились Ч., вследствие чего они договорились о встрече для более детального выяснения отношений. При этом синьор нарочито разговаривал с кавказским акцентом  и убеждал Ч. в том, что их много и Ч. будет с кем поговорить о смысле бытия.

В это время Ч. находился в компании с М. и Ф., которые вдохновились беседой Ч. с синьором и были не против встретиться с ним лично и, таким образом, решили поддержать Ч. в его точке зрения. Ч, М. и Ф. также обеспокоились на счет поиска контраргументов: каждый из них взял для общения удобный  инструмент ( бита, нож и травматический пистолет).

Приехав на место, они не обнаружили собеседника, вследствие чего Ч. стал звонить синьорите и просить аудиенции. Синьорита вышла из подвального помещения (оказалось, ее синьор там проживал), а синьор, вероятно, затаился там и выходить для общения раздумал. В ходе разговора Ч. в невежливой форме (и как установил впоследствии приговор, с помощью ножа) стал выяснять, где синьор и что синьору стоило бы аргументировать некоторые свои выражения в адрес Ч. и его матери. В ходе беседы, сопровождающейся поездками на автомобиле по району, местонахождение синьора выяснено не было.

Зато по приезду на место, откуда забрали синьориту, синьор был обнаружен. Эту часть рассказа хорошо описал Цой в своей песне «Мама — анархия». Синьор был раскрашен красным и синим руками и ногами, после чего препровожден Ч. и Ф. отдыхать к себе в подвальное помещение. В ходе продолжившейся беседы о смысле бытия синьор принес свои извинения и то ли предложил ребятам в качестве контрибуции ноутбук и часы, то ли ребята вообразили себя пиратами, но ноутбук и часы, лежащие в подвальном помещении, были изъяты (при условии, что они вообще существовали). М. во всем этом безобразии участие не принимал, зато безобразничал самостоятельно.

По известной только ему причине, он, находясь снаружи вместе с синьоритой увидел на месте падения синьора телефон, забрал его себе, выяснил, что это телефон синьориты, после чего взамен ей выдал свой телефон. При этом он ей сказал, что если она захочет забрать свой телефон обратно, то ей нужно будет ему доплатить. После выяснения всех наболевших вопросов компания удалилась, оставив синьора и синьориту в покое.

Орган следствия решил, что все выше обозначенное тянет на 2 разбойных нападения (ч.2 ст. 162 УК РФ), о чем на третьи сутки возбудил два уголовных дела. Ситуация была усугублена тем, что потерпевшей во время поисков синьора был продемонстрирован весь имеющийся у ребят арсенал предметов, используемых в качестве оружия. Кроме того, Ф. в каких-то ему известных целях, применил в отношении синьориты биту, что повлекло для её здоровья легкий вред. Впоследствии справедливость восторжествовала и эти действия Ф. еще на стадии предварительного следствия были квалифицированы дополнительно по ст. 115 УК РФ и вменены только ему.

М. и Ф. через три дня задержали, и они написали «чистосердечное» признание на 2 разбойных нападения. Ч. сам направлялся в отдел полиции, в ходе разговора с сотрудниками указал, где находится. Там его и задержали, при этом забрав у него из машины нож и пистолет, а впоследствии оформили изъятие протоколом осмотра кабинета отдела полиции тем временем, когда происходило реальное задержание Ч. за три километра от отдела полиции. Ч. показания предусмотрительно не дал, чистосердечных признаний не делал, несмотря на не совсем корректное поведение сотрудников полиции. В конечном счете, ребята были доставлены к следователю спустя 12 часов после фактического задержания, задержаны, двое, в том числе и мой доверитель, заключены под стражу, М. оставили под домашним арестом. В этот момент я вступил в это дело.

В первую очередь было обжаловано заключение под стражу, но учитывая квалификацию и групповой характер дела, шансов на отмену не было, несмотря на то, что нарушения при задержании были. Кроме того, исходя из рассказа, изложенного выше, потерпевшие не указывали на Ч. как на лицо, совершившее разбойное нападение. Но это, естественно, никого не интересовало. Однако, самое главное было сделано – сфотографирован первичный материал, который был использован затем в интересах доверителя.

При защите доверителя, после общения с ним, мной была применена тактика полного отрицания вины и обстоятельств ее сопровождающих. В ходе дополнительного допроса Ч. дал показания, опровергающие сформированные при его задержании доказательства. Он отрицал, что участвовал при осмотре кабинетов, так как в то время его не было в отделе полиции, что при изъятии ножа, пистолета присутствовали понятые, что у него вообще что-то было при себе в отделе полиции. Цель была максимально опорочить доказательства, формирующие в головах следствия разбои и заставить задуматься над разумной квалификацией содеянного. Но этого не произошло. Вменив 2 эпизода, следствие закончило свою работу и предъявило в первый раз материалы дела для ознакомления.

Ознакомившись, с материалами дела, я заявил ходатайство об исключении ряда доказательств. Через три дня дело вернулось от прокурора следователю с ценными указаниями предъявить новое обвинение по второму эпизоду, вместо ч.2 ст. 162 УК РФ, действия группы квалифицировать по ч.3 ст. 162 УК РФ. Вот это переквалификация!

У следствия дело не клеилось, еще 2 или 3 месяца к тем четырем, что прошли, ушли на попытку предъявить новое обвинение и ознакомить всех с материалами дела: то обвинение не всем предъявят и начнут раньше времени знакомить, то в обвинении найдут с нашей помощью несостыковки и думают как их устранить, а тут еще знатное ходатайство подоспело с наглядным изображением фальсификации материалов дела. В общем, мрак. При этом, мной усердно обжаловались все решения о продлении срока содержания под стражей. В адрес следствия полетели представления суда о волоките по делу, но суд так и не решился менять меру пресечения. В ходе рассмотрения представлений поменяли 2-ух следователей, третий следователь, как стало потом известно, назначался путем жребия, поскольку никому не хотелось браться за это дело.

Так и «промурыжилось» дело 11 месяцев. Вместо того, чтобы верно квалифицировать действия Ч., М. и Ф. и направить дело в суд, следствие думало, как его направить по надуманной квалификации. К 12-ому месяцу следствие и прокуратура думать вообще перестали, ибо предельный срок содержания под стражей был не за горами, со всех сторон поджимали вышестоящие ведомства, у которых дело было на особом контроле. В итоге, второпях, несмотря на необходимость производства очной ставки, ходатайство о которой было следствием удовлетворено, несмотря на наличие неразрешенных ходатайств, дело буквально запихали в суд, где всех ждало предварительное слушание.

На протяжении всего предварительного следствия моего подзащитного постоянно ломали, указывали на то, что если бы не я, суд уже давно все бы переквалифицировал, либо дали по «минимуму», что все равно у меня ничего не получится, что если мы будем сопротивляться, то сроку «насыпят» много, что все «подельники» ведут себя разумно и не дергаются. Мой доверитель, хоть и был под гнетом стен СИЗО, но давление выдержал. Это и сыграло роль в его дальнейшей судьбе.