Найти юриста / адвоката / эксперта
Начало здесь
Как по закону (как должно быть)?
«Признав что все следственные действия по уголовному делу произведены, а собранные доказательства достаточны для составления обвинительного заключения, следователь уведомляет об этом обвиняемого и разъясняет предусмотренное ст. 217 УПК РФ право на ознакомление со всеми материалами уголовного дела…» (ч.1 ст. 215 УПК РФ)
После этого уведомления обвиняемый и защитник приступают к ознакомлению с самим делом, а также вещественными доказательствами, аудио-, видеозаписями и иными документами, которые содержатся в материалах дела. Скорость ознакомления зависит как от индивидуальных особенностей участников процесса, так и от самого дела. Рукописные протоколы читаются как правило тяжелее, особенно если почерк писавшего такой, что некоторые слова приходится рассматривать по несколько минут, пытаясь из контекста понять какие буквы русского алфавита «зашифрованы» в очередном «иероглифе».
Постановления о назначении и заключения экспертиз, протоколы допросов экспертов и протоколы ознакомления с ними уже знакомы и при нормальном взаимодействии со следователем — откопированы, поэтому проверяются на предмет внесения изменений и если таковых не обнаруживается – на ознакомление с ними уходит меньше времени. Также и с процессуальными документами и протоколами, которые ранее предоставлялись следствием в судебные заседания по избранию/продлению меры пресечения, либо в ходе рассмотрения жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ и иных судебных заседаний.
Пробел в праве?
Уголовно-процессуальный закон к сожалению не содержит какого-либо указания на то, сколько времени обвиняемый и защитник вправе знакомиться с уголовным делом (10 листов в час, 1 том в день и т.п.). Почему к сожалению? Потому что отсутствие данного регулирования зачастую трактуется следствием и судом по собственному усмотрению. Обвиняемый и защитник не могут ограничиваться во времени ознакомления с делом, если (по мнению следователя и суда) явно его не затягивают.
Что такое «явное затягивание ознакомления» – каждый правоприменитель решает исходя из своего субъективного понимания, какое количество времени необходимо для ознакомления с делом, а чаще – исходя из того количества дней (недель, месяцев), которым следственный орган располагает (на какой срок продлены срок следствия и мера пресечения, в случае если она избрана и продлевается судом). То есть по мнению следствия, знакомиться с материалами дела обвиняемый и защитник вправе не столько времени, сколько им необходимо, а столько сколько осталось у следователя до даты передачи уголовного дела прокурору для утверждения обвинительного заключения, а лучше – еще меньше.
Как на практике?
Неоднократно меня и подзащитных следствие пыталось ограничить в сроке ознакомления, иногда удачно, иногда как в этом случае нет. Но в принципе ситуация стандартная – следствию хочется быстрее отправить дело в суд и заняться следующим обвиняемым (или уйти в отпуск), защите по своим причинам (необходимость тщательной подготовки к судебным заседаниям, ожидание истечения срока давности, желание обвиняемого максимально отбыть будущий срок лишения свободы в СИЗО – если велики шансы на реальное лишение свободы) – наоборот знакомиться с делом без каких-либо ограничений.
Однако изредка приходится сталкиваться с противоположной ситуацией – затягиванием выполнения требований ст. 217 УПК РФ (ознакомления с делом) следователем. Причина этого обычно – истечение предельных сроков содержания под стражей (6, 12 и 18 месяцев соответственно для обвиняемых в совершении преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких). В этом случае следователь за 30 суток до истечения предельного срока содержания под стражей предъявляет обвиняемому часть уголовного дела (на практике это может быть от нескольких томов до одного листа) и срок содержания под стражей из строго ограниченного, становится практически бесконечным.
Причем в строгом соответствии с законом – когда продленный ранее срок содержания под стражей подходит к концу, следователь вновь обращается в суд с ходатайством о его продлении на основании того, что обвиняемому оказалось недостаточно 30 суток для ознакомления с делом. Такие продления срока не ограничены уголовно-процессуальным законом и могут продолжаться до тех пор, пока на очередном судебном заседании суд не увидит (не сможет уже не увидеть), что ознакомление с делом превратилось из механизма, обеспечивающего права обвиняемого в бесконтрольный непонятный процесс, живущий своей жизнью.
Как правило это происходит по большим многоэпизодным, многотомным делам (состоящим из десятков и сотен томов).
«Засланный казачок»
Один из приемов, который иногда применяется альтернативно относящимися к соблюдению закона следователями. Для применения необходимо наличие в деле нескольких обвиняемых, хотя бы с одним из которых, желательно находящимся не под стражей, удалось найти «взаимопонимание» на каких-то условиях.
Тогда в графике ознакомления с делом данного обвиняемого появляются практически ежедневные (за исключением выходных/праздничных дней) записи о том, что он прибывает к следователю и знакомится с делом по несколько часов в день, правда с очень небольшой скоростью (несколько листов в час, ведь по сути дело еще не сформировано и большего количества листов/томов просто неоткуда взять). Фактически данное лицо к следователю может не приезжать, а расписаться в графике на несколько дней (недель) вперед или назад.
У следователя появляется «убойный» аргумент – дескать очень медленно данный обвиняемый знакомится с делом, каждый день приезжает, берет дело (да еще разные тома требует) и читает-перечитывает. Поэтому никак не остается времени выбраться в СИЗО чтобы ознакомить другого обвиняемого, содержащегося под стражей. Рад бы, да никак – обвиняемый находящийся «на подписке» тоже ведь имеет право знакомиться с делом без ограничений, а читает очень медленно…
При этом следователь как бы «забывает» о своем праве ограничить обвиняемого и защитника в сроке ознакомления с материалами дела, потому что это в принципе не нужно – цель не закончить дело в разумный срок, а наоборот, получить как можно больше времени для «комплектования» дела и составления обвинительного заключения.
Как бороться?
К сожалению, в случае такого «взаимопонимания» между одним из обвиняемых и следствием, сторона защиты ограничена в выборе средств противодействия. Доказать, что графики ознакомления сфальсифицированы достаточно сложно – подписи в них подлинные, «подписочник» находящийся в зависимости от следствия будет настаивать на том, что он действительно в указанное время находился в кабинете и читал дело. Один из вариантов – если известно место работы данного лица – направить адвокатский запрос о том, в какое время в указанные дни он прибывал на работу, в какое время убывал, либо если в следственном подразделении строгий пропускной режим – запросить эту информацию в СО (СУ, ГСУ).
В случае получения от работодателя ответа, согласно которому, во время указанное в графике ознакомления «подписочник» находился на работе, либо ответа от следственного подразделения об отсутствии сведений об его входе-выходе в указанные дни, данные сведения могут являться основанием как минимум для того чтобы опорочить его график ознакомления с делом, а как максимум… (ну это уже совсем другая история, как говорил один известный киноперсонаж).
Уважаемый Сергей Валерьевич, и очень часто следователь к моменту окончания следственных действий просто не готов предоставить все тома уголовного дела. Дозирует по мере своего сшивания. А протокол заполняется только после окончания ознакомления. С теми самыми смешными графиками, которые являются плодом выдумки следственных начальников и не предусморены ни одной нормой УПК РФ.
Уважаемый Андрей Владимирович, у меня по поводу того что
следователь к моменту окончания следственных действий просто не готов предоставить все тома уголовного делапозиция довольно простая — нет томов дела, не надо выходить на ознакомление, выпускайте из под стражи (меняйте меру), иное противоречит требованиям 109 и 217 УПК РФ.
По поводу Вашего справедливого замечания:
смешными графиками, которые являются плодом выдумки следственных начальников и не предусмотрены ни одной нормой УПК РФпоявилась мысль — раз график не предусмотрен ни УПК РФ, ни каким-либо иным законом, обязаны ли обвиняемый и защитник его подписывать?
И будут ли санкции за отказ от подписи для адвоката-защитника (для обвиняемого понятно что санкций не может быть, по крайней мере в рамках закона, противозаконные меры воздействия сейчас не рассматриваю)
Уважаемый Сергей Валерьевич, а как это прозвучит в негативном решении палаты, в случае его появления? Отказался подписывать документ, не предусмотренный УПК РФ? В палате ведь адекватные коллеги рассматривают вопросы этики.
Ну и главное. Крайне редко следователь утруждает себя мотивированным и обоснованнм представлением в адрес адвокатской палаты. Лень им. Вы же знаете! Зачастую, они даже не знают, кому на нас жаловаться.
Уважаемый Андрей Владимирович, все так, но всегда хочется подстраховаться.
Я то согласен, что отказ от подписи документа, не предусмотренного законом не должен и не может влечь никаких последствий, но вот уже столько раз сталкиваюсь с «альтернативным» пониманием и применением закона, что и «на воду» начинаю дуть…
Уважаемый Сергей Валерьевич, лично я исхожу из того, что защитник и подзащитный не обязаны подписывать НИ-ЧЕ-ГО. То есть, совсем ничего. Ну или почти ничего, за исключением того, что желают подписывать.
Уважаемый Курбан Саидалиевич, жесткая позиция, уважаю! Обвиняемому конечно проще, может и не подписывать и даже ничего не отвечать.
Уважаемый Сергей Валерьевич, эта позиция сформировалась ещё в период службы. Следователи мне пытались доказать, что адвоката, отказавшегося от подписи, можно приногтить. Я возражал, что он сам кого угодно приногтит при таком отношении к нему.
Когда получил статус адвоката, получил поддержку и очень весомое обоснование от президента палаты.
А в ходе практики, которую пришлось начинать в Москве, я, работая по 51-й, отказался подписывать протокол уведомления, хотя и не знал позицию Московской палаты по этому вопросу.
Обратился к боссам за советом. Так уж повелось, что в столичной палате первым располагается кабинет Резника.
Когда он узнал, что я уже дело сделал, а потом пришёл за советом, ядовито улыбнулся и спросил, чего же мне всё таки надо-то. Я объяснил, что мне неизвестна позиция по этому поводу именно Московской палаты.
Удивительно, но факт: при своих 80-ти годах Генри Маркович превосходно помнил реквизиты документа, содержащего такое мнение. И оно полностью совпадало с моим.