Как две капли воды

Договор, заключенный между частными лицами, не может подпадать под действие статьи 327 УК РФ

В соответствии с ч. 3 ст. 327 УК РФ использование заведомо подложного документа является уголовно-наказуемым преступлением. Однако как в теории уголовного права, так и в практике по сей день не утихают споры о том, какие именно документы являются предметом указанного преступления.

Разные позиции

Не буду вдаваться в теоретические дискуссии по поводу отнесения тех или иных документов к предмету названного преступления, скажу лишь, что имеются сторонники как широкого понимания предмета указанного преступления, которые считают, что все документы, предоставляющие права или освобождающие от каких-либо обязанностей, вне зависимости, от кого они исходят (государственных, муниципальных органов их должностных лиц, физических, юридических лиц), являются предметом преступления. Сторонники другой точки зрения считают, что только официальные документы, т.е. документы, которые исходят от государственных, муниципальных органов, их должностных лиц, предоставляют права и освобождают от обязанностей, поэтому являются предметом преступления по ч. 3 ст. 327 УК РФ.

Подобная двойственность во многом, полагаю, «спровоцирована» отечественным законодателем, который, изложив норму уголовного закона в данной редакции, не потрудился дать определение использованным им терминам «официальный документ», а также «документ» (как предмет преступления ч. 3 ст. 327 УК РФ).

Неурегулированность данной проблемы уже не первый год приводит к тому, что органами расследования возбуждаются и расследуются, а прокурорами передаются в суды уголовные дела по ч. 3 ст. 327 УК РФ в отношении лиц, которые используют гражданско-правовые договоры, справки и т.д. Иногда суды встают на позицию стороны защиты и оправдывают обвиняемых в указанных преступлениях, не видя названного состава преступления.

Нужно сказать, что в настоящее время практика по ст. 327 УК РФ неоднозначна, несмотря на то что Верховный Суд РФ в своих судебных решениях неоднократно обращался к вопросу о предмете указанного преступления (например, постановление Президиума ВС РФ от 24 сентября 2008 г. № 213П08 // БВС. 2009. № 3). Конституционный Суд РФ также не остался в стороне от участия в указанной дискуссии, вынеся определение № 534-О-О от 19 мая 2009 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Костевой Елены Николаевны на нарушение ее конституционных прав положениями части третьей статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации».

Примером правильного подхода к рассматриваемой проблеме, полагаю, служит уголовное дело, в котором мне довелось осуществлять защиту Б-ой, обвинявшейся органами следствия в том, что она, используя заведомо подложный документ – договор купли-продажи, заключенный между ней и ОАО «Уралмото», а также акт приема-передачи имущества к нему, предъявила его в суд в качестве доказательства по гражданскому делу. Не буду останавливаться на правильности квалификации деяния, пусть это останется на совести следователя, производившего расследование, и прокурора. Обвинение моей подзащитной было предъявлено по ч. 3 ст. 327 УК РФ – эта квалификация поддерживалась в суде первой инстанции государственным обвинителем. Надо сказать, что мировой судья, рассматривавшая дело по первой инстанции, признала Б. виновной в совершении указанного преступления, ей было назначено наказание в виде штрафа в размере 10 000 рублей.

Чудом сохраненная копия

Фабула дела такова. В апреле 2003 г. моя подзащитная Б-ая, являясь индивидуальным предпринимателем, приобрела в собственность здание бывшего деревообрабатывающего цеха у ОАО «Уралмото», находившегося в стадии банкротства. В договоре стороны в качестве предмета указали здание бывшего цеха не как объект недвижимости, поскольку у продавца на тот момент не имелось документов, подтверждающих его право собственности на указанный цех, затем подписали акт приема-передачи имущества. Б-ая во исполнение договора внесла в кассу продавца (ОАО) оговоренную сторонами сумму. После оформления всех необходимых бумаг с покупателем Б. начала оформление в собственность указанной недвижимости, подав через несколько лет заявление в суд о признании права собственности на указанное имущество, так как к тому времени ОАО уже было признано банкротом, процедура банкротства была завершена.

Каким-то образом, сотрудникам милиции провинциального городка, где развернулась эта история, «стало известно», что договор Б-ая с ОАО, оказывается, не заключала. Истинным покупателем, с точки зрения правоохранительных органов, являлся бывший супруг моей подзащитной, с которым она рассталась, расторгла брак почти 10 лет назад, после чего он уехал в Омскую область. В подтверждение указанной версии в ходе проведения доследственной проверки сотрудники милиции изъяли у одного из бывших (!) сотрудников ОАО «Уралмото» воистину чудом сохраненную им копию договора купли-продажи между ОАО «Уралмото» и супругом моей подзащитной Б-ым, предметом которого также являлось указанное здание бывшего деревообрабатывающего цеха. Также был изъяты акт приема-передачи указанного имущества, где в качестве покупателя также значился бывший супруг.

Документы были похожи друг на друга как две капли воды, отличие их состояло только в том, что в одном из них покупателем значилась Б-ая (моя подзащитная), а в другом в качестве покупателя значился ее бывший супруг. По мнению правоохранительных органов, именно договор (повторюсь, изъятый у бывшего работника ОАО), являлся в данном деле истинным, и вся версия обвинения строилась именно вокруг этой бумаги. Самое интересное, что в судебном заседании указанный бывший сотрудник в ходе допроса пояснил, что изъятый у него документ вообще является черновиком, потому-то он и сохранил его. Указанная версия сначала защите, а потом и суду показалась малоубедительной, однако не это стало решающим фактором в оправдании Б-ой.

Объект преступления и предмет

Позиция обвинения, поддержанная позже мировым судьей в обвинительном приговоре, сводилась к тому, что поскольку диспозиция ч. 3 ст. 327 УК РФ предусматривает ответственность за использование подложного документа, то под документом в данном случае следует понимать любой документ, который предоставляет какие-либо права или освобождает от обязанностей. По мнению обвинения, договор купли-продажи является таким документом, соответственно, является предметом преступления. Договор купли-продажи, как любой возмездный договор, предоставляет сторонам его заключившим, определенные права, а также в свою очередь порождает определенные обязанности у сторон.

С подобной позицией сторона защиты, конечно же, согласиться не могла. Мною в районный суд была подана апелляционная жалоба на состоявшийся приговор мирового судьи. В жалобе мною было указано, что договор купли-продажи имущества, заключенный между частными лицами (физическим лицом – Б. с одной стороны и ОАО – с другой), не является предметом преступления в смысле ч. 3 ст. 327 УК РФ.

Поскольку судебное заседание в суде апелляционной инстанции длилось более полугода, это позволило мне как защитнику еще более укрепить и даже несколько подкорректировать свою позицию. Мною был проведен небольшой анализ нормы статьи 327 УК РФ в целом и ее части 3 в частности. Вот к каким выводам мне удалось прийти. В данном случае, по моему мнению, отсутствовал не столько предмет преступления, сколько объект преступления, в котором обвинялась моя подзащитная.

Объектом названного преступления (ст. 327 УК РФ), как известно, являются общественные отношения, обеспечивающие надлежащий порядок создания, ведения, обращения официальных документов и удостоверения фактов, имеющих юридическое значение. Некоторые ученые определяют объект преступления как общественные отношения, обеспечивающие законно установленный и регламентированный государством порядок в сфере осуществления управления. Поэтому, исходя из описания объекта преступления, предусмотренного ст. 327 УК РФ (помещенной в главе 32 УК РФ «Преступления против порядка управления»), договор, заключенный между частными лицами, даже если он является подложным, не посягает на указанные общественные отношения, таким образом, защищаемые нормами главы 32 УК РФ общественные отношения не страдают.

Это положение еще раз подтверждает мой вывод о том, что предметом преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 327 УК РФ, являются не все документы, которые можно себе представить, а только те, которые исходят от государственных, муниципальных учреждений, органов государственной власти, должностных лиц и т.д. Нарушение установленных правил обращения, выпуска, издания, влечет за собой нарушение в той или иной форме нормальной деятельности органов публичной власти.

Указанная позиция была доведена мной до суда второй инстанции, который согласился с ней, в итоге вынес оправдательный приговор в отношении Б. по основаниям, предусмотренным п. 2 ч. 1 ст. 302 УПК РФ, т.е. в связи с отсутствием в действиях Б. состава названного преступления. Нужно отметить, что судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда своим кассационным определением от 19 мая 2010 г. поддержала доводы стороны защиты и оставила апелляционный приговор в силе.

«АГ» № 20, 2010