228.1 ч. 4 УК РФ. Признание судом активного способствования раскрытию преступления и исключение из обвинения признака совершение преступления организованной группой

Два молодых человека в мае 2022 года ночью у супермаркета были задержаны с несколькими десятками свёртков с героином при следовании на «работу»: закладывать тайники с дозами, фотографировать их, отправлять фото «куратору» и получать на карту деньги.

В Москве типичны две ситуации в зависимости от того, кто из сотрудников правоохранительных органов выявил преступление:

1) оперативные сотрудники (ОУР ОМВД по району или окружного ОНК УВД, ГУ МВД России по г. Москве). Как правило, оформляется акт оперативно-розыскного мероприятия в виде наблюдения, обнаруживают заподозренных лиц, их досматривают, изымают наркотики, телефоны, деньги, документы, банковские карты, опрашивают, сообщают в дежурную часть.

Если задержанный сообщает, что успел осуществить закладки и готов показать их на местности, вызывают следователя, который с участием задержанного осматривает каждое место, при обнаружении наркотика изымает его. Здержанному предлагается сообщить пароль доступа к памяти телефона и показать следы преступной деятельности (фото тайников, общение с «куратором», иными сообщниками). Иногда оперативники решаются параллельно отработать другие места возможного хранения (жилище, гараж, рабочее место и проч.), но обычно оставляют это «на потом» (им легче после возбуждения уголовного дела получить постановление следователя об обыске и провести его, нежели запустить бюрократию с оперативно-розыскным мероприятием в виде обследования помещений). 

После этих мер доставляют задержанного в полицию, где он проводит, как правило, несколько часов, пока за работу вновь возьмётся следователь. Оперативники направляют изъятое эксперту для исследования и получения справки о его результатах, оформляют рапорт об обнаружении признаков преступления, регистрируют его в дежурной части, передают его вместе с остальными материалами следователю, который возбудит уголовное дело, назначит защитника, а при его появлении начнёт процессуальные действия в виде задержания, допросов, очных ставок, назначения экспертиз и т.д.

Нередко задержанного сразу доставляют в полицию, досматривают, опрашивают, после чего осуществляются остальные вышеописанные действия;

2) сотрудники ППС, ДПС и др., Росгвардия. Обычно представляются, требуют документы и выясняют наличие запрещённых предметов и веществ. При наличии информации о причастности лица к незаконному обороту наркотиков, независимо от ответа, лицу предлагается проследовать к машине, докладывается в дежурную часть, задержанные доставляются в ОМВД, где и осуществляются досмотр, опросы, исследование изъятого и другие действия.

Алгоритм работы полиции, Росгвардии и следователя в зависимости от местности и ситуации может отличаться. Не буду вдаваться в процессуальную чистоту их работы. Копий в этом деле переломано немало. Это всё хорошо, когда есть почва для спора о причастности конкретного лица к незаконному обороту наркотиков или есть твёрдое желание спорить со стороны этого лица.

Особенность 1-варианта – наркосбытчика задерживают те, кто может быстро получить максимум информации, необходимой для пресечения и раскрытия преступления. Во 2-варианте задержавшие наркосбытчика после его доставления могут только рапорта писать и показания следователю давать.

В нашем случае имел место первый вариант, то есть молодые люди оказались в орбите оперативной разработки, проводимой ОНК одного из окружных УВД. Вступив в дело, я получил возможность для ознакомления с некоторыми документами и конфиденциальной беседы с подзащитным. Решился преступить закон в условиях потери работы курьера, невозможности выполнять иную работу из-за проблем со здоровьем, острой нужды в деньгах для расчёта с кредиторами (недавно сыграл свадьбу), за арендуемое жильё, для помощи родителям и содержания семьи. Из памяти телефона ничего не удалял, вся «работа» в течение недели, расчёт за работу, денежные перечисления, общение, обмен фотографиями, голосовые, текстовые и прочие сообщения и иная информация сохранена. Пароль не устанавливался никогда и информация в телефоне доступна для полиции и следователя.

Товарища вовлёк сам, поскольку в условиях борьбы с ковидом сам находился в аналогичной ситуации. Из последней партии ничего разложить не успели. Телефон ТИ на пароле, тот его сообщил полиции при задержании.

Возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч.4 ст. 228.1 УК РФ – покушению на сбыт наркотического средства в крупном размере группой лиц по предварительному сговору. Садиться неохота, а узнает отец – разорвёт.

Сообщив, что сесть, видимо, придётся, предоставил возможность выбора одной из двух позиций защиты: 1) признаём и показываем всё по данному эпизоду, а об остальном не помним, нужно время; 2) молчим и откладываем выбор «на потом». Разъяснил плюсы и минусы каждой позиции.

Доверитель (назову его ОУ) выбрал 1-вариант. Но сообщил, что лицо, которое надоумило его заняться наркотиками, находится за пределами России, знает только его кличку (ИН). Друг (он же ТИ) его не видел. Есть ещё ценная информация, до которой полиция сама вряд ли быстро доберётся ...

— Стоп! А вот об этом попозже, поподробнее и только после допроса… если договоримся заключить соглашение о досудебном сотрудничестве.

Допрос, очные ставки с понятыми, назначение экспертиз, обвинение – типовой комплекс первоначальных следственных действий, а завтра или послезавтра – избрание судом меры пресечения в виде заключения под стражу.

Скажу сразу, что «ценная информация» оказалась для следователя не нужной, вследствие чего два наших ходатайства о заключении досудебного соглашения потерпели крах. Экспертизы провели быстро, заключения довольно качественные, содержательные. Понятное дело, изобличающие.

Что пока имеем? А то, что действия квалифицированы по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч.4 ст. 228.1 УК РФ, смягчающие обстоятельства в виде признания, раскаяния, а в перспективе – наличие ребёнка, которого супруга вот-вот родит. М-да, не густо. Возможное наказание от 10 до 15 лет строго режима.

Каковы наши задачи? Возможно ли условное осуждение? Или принудительные работы вместо лишения свободы? Ответы на подобные вопросы, скорее всего, отрицательные. Теоретически доступная задача – доказать активное способствование раскрытию преступления. Но как? В протоколе личного досмотра, осмотра телефона, в первых объяснениях нет ничего, до чего следователь с операми не дошли сами.

Вскоре защита получила весть об изъятии уголовного дела из производства следственного органа районного уровня в ГСУ ГУ МВД России по г. Москве. Началась махровая волокита, из-за которой, благодаря нашим стараниям, по результатам рассмотрения очередного ходатайства следователя о продлении сроков стражи, последний получил неприятным бонус в виде частного постановления о недопустимости нарушений закона.

На 12-м месяце следователь решил закончить дело. Захожу в СИЗО, с ходу слышу:

— Ну, я тут всё приготовил: обвинение, допрос, протоколы уведомления и ознакомления с делом. У вас же позиция признания/раскаяния? Может, сразу и подпишете всё, чего время-то тянуть?

Я никуда не спешил. Ознакомился с пухлой стопкой предлагаемого к подписанию. Увиденное возбудило у меня глубокое возмущение, поскольку обвинение многократно разрослось в объёме, а к квалификации добавился признак «совершение преступления организованной группой». Начал читать: какие-то новые лица, обстоятельства … подготовленные показания обвиняемого – буква в букву текст обвинения применительно к изложению показаний обвиняемого. Всё понятно, на нашем горбу хотят вынести в суд обвинение в орггруппе. Разумеется, отказались давать показания и выражать своё отношение к обвинению.

Ознакомились с материалами дела и убедились, что обвинение в орггруппе основано на показаниях оперативного сотрудника, разрабатывавшего группу наркосбытчиков, схему преступной деятельности (получения, распределения, передачи наркотиков, упаковочных материалов, денежных средств, предоставления для участников группы жилья и т.д. – в общем, всё как и положено в случае изобличения многосоставной, межрегиональной, международной, глубоко законспирированной устойчивой группы лиц со строгой иерархически-вертикальной структурой, с чётко распределёнными ролями, функциями и обязанностями и прочей мишурой, которой обычно следователи покрывают пустоту доказательной базы по делам об организованной преступной деятельности).

Основной и единственный источник всего этого хлама, наброшенного на следственный вентилятор – оперативная, понимаете ли, информация, которая неизвестного кем, где, от кого, когда и каким образом получена и документирована. Зато гладко напечатана в виде многостраничной справки-меморандума, из неё методом «копировать/вставить» перенесена в рапорт об обнаружении признаков преступления, который письмом начальника ОНК УВД по округу передана следователю, которым эта же информация, а по процессуальной сути мусор, перенесена тем же методом в показания оперативника, допрошенного в качестве свидетеля, а затем в постановления о привлечении ОУ и ТИ в качестве обвиняемых.

Естественный вопрос следователю: 

— И это всё?

— Да, а нужно ещё что-то?

— Да нет-нет, что Вы! Всё в порядке, подписываем протоколы, краткое ходатайство об исключении орггруппы из обвинения, Вы, как уже известно, даёте отказной ответ по почте, а дело уходит прокурору и в суд.

Так и поступили. Когда дело поступило в суд, решил сразу проверить, не подшито ли чего-либо лишнего. Всё чисто.

 Итак, к задаче доказывания смягчающего обстоятельства в виде активного способствования раскрытию преступления к окончанию предварительного следствия добавилась также задача по избавлению от обвинения в совершении преступления орггруппой. Профессионалы знают значение этих обстоятельств. Первое ограничивает верхний предел самого строго наказания на 1/3, а второе, наоборот, усиливает наказание.

В условиях высокой нагрузки судьи  стремятся к максимальной простоте и недовольны и исключением особого порядка для тяжких преступлений.

— Защита, для ясности, скажите, пожалуйста, чего будете добиваться? Вам все свидетели нужны?

— Нет, только оперативник НВ.

НВ оказался широченной души человеком. Рассказал об обстоятельствах разработки орггруппы со смаком (в зале не хватало курсантов полицейской академии с открытыми ртами). Вскоре дали мне возможность допрашивать его.

— Опишите, плиз, поведение ОМ при задержании.

— Ну-у-у-у, ничего необычного. Каждый из них, знаете, при задержании во всём признаётся и раскаивается. Причём очень сильно.

— Скажите, а он сообщал Вам подробности своего занятия?

— О, да, вплоть до мелочей.

— Телефон Вам добровольно выдал?

— Ну а як же!

— И показал содержимое памяти телефона?

— Конечно. Помню, там были фотографии парочки закладок, некоторое количество смс-ок, голосовых сообщений, контакты ИН и т.п.

— А смотрели, с разрешения ОУ или без? Он телефон с пароля снимал?

— Ну да, это обычное дело. Он называл пароль, но я его уже не помню. А когда я не смог открыть телефон, он забрал его у меня, разблокировал и вернул для осмотра. Потом уже следователь составил протокол осмотра.

И хотя доблестный служитель порядка сообщил ещё много чего полезного для дела, сказанного мне уже было достаточно. Двое остальных сотрудников подтвердили сказанное своим коллегой.

Всё! Задача по доказыванию активного способствования ОУ в раскрытии преступления, можно сказать, решена.

Для избавления от обвинения в орггруппе я продолжил допрос НВ.

— Вам известен порядок передачи результатов ОРД следователю?

— Конечно: если что-то изымалось, то постановлением, а информацию обычную – рапортом.

Закон (ст.11 ФЗ «Об ОРД») требует наличие постановления руководителя органа, осуществляющего ОРД, в любом случае.

— Вот Вы сообщили суду, что подсудимые и другие участники группы для расчётов пользовались QIWI-кошельками. Не могли бы сообщить источник этой информации?

— Ну нет, это точно не скажу, гостайна.

— А Вы проверяли эту информацию?

— Да, оперативным путём, она подтверждена.

— Чем конкретно?

— Увы, тоже тайна.

Ну и далее в таком же духе. Т.е., мало того, что результаты ОРД представлены следователю с нарушением закона, так они ещё и исходят из ОБС (Одна Бабка Сказала).

На большее мы и не рассчитывали. Всё, что запланировали, получили. И ушли готовиться к прениям.

Свою речь на прениях я приложил к публикации. Конечно, просил признать недопустимыми доказательствами показания НВ и всю его оперативную ересь под видом справки-меморандума и прочего. Также просил учесть активное способствование раскрытию преступления в качестве смягчающего обстоятельства при назначении наказания.

Суд не стал ничего признавать недопустимым. Но исключил из обвинения признак совершения преступления в орггруппе, а также признал наличие активного способствования раскрытию преступления и назначил наказание в виде лишения свободы сроком 8 лет в колонии строго режима. Решив, что этот срок мог быть существенно выше, мы решили не обжаловать приговор.