Найти юриста / адвоката / эксперта
В статье рассказывается о том, как непредвзятость служительницы Фемиды к мнению специалиста, привлеченного стороной защиты, помогла избежать судебной ошибки.
Судье Гафуровой Д.М. посвящаю.
Автор
Государство и их «помощники»
Государство содержит огромную рать прокуроров, участковых, оперуполномоченных, дознавателей, следователей, судей, экспертов и пр., чтобы защитить общество от посягающих на его устои. В подавляющем большинстве случаев благая цель достигается – вор сидит в тюрьме. Не все подсудимые могут использовать давление заинтересованных лиц или коррупционную составляющую.
Но на отлаженном обвинительном конвейере возможны редкие сбои из-за жиденькой прослойки адвокатов и привлекаемых ими специалистов. Пытающихся за гонорар снизить наказание будущим и состоявшимся преступникам или помочь вовсе избежать такового. В подавляющем большинстве случаев это не удается. Благодаря зачаточному состоянию заявленной в УПК РФ состязательности сторон и правовому нигилизму исполнителей государственной воли, следственно-судебной и внутрисудебной корпоративности.
Не помогает и низкое качество следственных дел.
Расскажу о ситуации, где настойчивость защитника, квалификация задействованных им специалистов и, главное, объективность судьи поправили следствие, ошибочно вменившее ст. 112 (перелом грудного позвонка) и 115 (перелом костей носа) УК РФ.
Заключение специалиста по «обрывкам» дела
Адвокат Т. обратился ко мне, когда в старинном городе Тобольске уголовное дело уже рассматривала мировой судья Г. судебного участка № 4. Государственный врач – судебно-медицинский эксперт П. установил у потерпевшей Е. вред здоровью легкой и средней тяжести. Адвокат усомнился в правильности его выводов, но смог представить мне только акт судебно-медицинского освидетельствования и Заключение эксперта.
Работать с таким «обрывками» уголовного дела я отказался. Люблю полноценную копию «от корки до корки».
Не понимаю, почему, выполняя ст. 217 УПК РФ, адвокаты пренебрегают такой возможностью. Интересен и протокол судебного заседания.
Трудно предугадать, на каком «л. д.» может обнаружиться интереснейшая перспектива.
Привожу пример. Будучи заместителем по экспертной работе областного бюро судебно-медицинской экспертизы, организовывал комиссионную экспертизу по призывнику, погибшему на севере Тюменской области. Вскрытие трупа, выполненное подчинёнными в г.
Салехарде, разочаровывало своими нулевыми итогами. Запросил у военной прокуратуры все материалы уголовного дела.
Педантично долистывал последние страницы, предчувствуя полное фиаско. И вдруг из безграмотного рапорта солдатика, сопровождавшего труп в Ростов-на-Дону, узнаю, что умершего не только хранили в местном морге, но и повторно вскрыли. После получения результатов этого вскрытия с причиной смерти удалось разобраться.
Адвокат настаивал. Близился решающий день судебного заседания. Я тоскливо разглядывал судебно-медицинские листочки. И высмотрел следующее.
√ В данном случае судебно-медицинский эксперт сам не исследовал рентгенограммы, выполненные при поступлении в больницу, а сослался на описание их в истории болезни рентгенологом.
√ Описание рентгенолога не является квалифицированным:
1. он указал на перелом костей носа на боковой рентгенограмме костей черепа и одной рентгенограмме костей носа (в одной проекции), что методически неправильно.
2. для этого выполняются две прицельные рентгенограммы костей носа в двух проекциях;
3. при описании рентгенограммы позвоночника не указал на уплотнение (компрессию, конденсацию) костной ткани и его локализацию в теле 6-го грудного позвонка (спереди или сзади). Это не позволяет установить механизм возникновения этого перелома – при сгибании или разгибании позвоночника;
4. «присвоил» перелому позвоночника первую степень, что не относится к компетенции рентгенолога.
Следовательно, достоверно утверждать по представленной документации, что у Е. имелись переломы, не представляется возможным.
Кроме того, неясна длительность временного расстройства здоровья, вызванная переломом позвонка, так как сведения о давности возникновения перелома противоречивы. Воздействие на спину, указанное со слов потерпевшей, могло произойти (цитирую):
1. в начале марта (удар по спине ремнем);
2. в начале марта (удар деревянной палкой около 1 м длиной);
3. в начале апреля (от толчка ударилась носом о колено);
4. шесть дней назад (резкий наклон головы вниз);
5. два дня назад (избита);
6. момент травмы указать точно не может. Установление этого факта влияет на достоверность определения тяжести вреда здоровью.
Специалист и госэксперт в суде
Находки придали мне решимость, что судебно-медицинские документы не безупречны в самом главном: не обосновано наличие закрытых переломов костей носа и 6-го грудного позвонка. Так я набрался наглости выйти в суд в качестве специалиста, не увидев историю болезни, рентгенограммы, историю развития ребёнка, материалы дела, травмирующий предмет.
6 октября 2009 года суд начался с допроса государственного эксперта. Под напором разнообразных вопросов юристов, ничего не понимающих медицине, П., если сам остался верен своему заключению, то «усомнил» в его правильности окружающих. Когда он удалился, я уверенно (после услышанного!) зачитал наше заключение специалистов и ответил на вопросы.
Выразил мнение, что устранить имеющиеся недостатки возможно только при проведении повторной судебно-медицинской экспертизы. Заключение специалистов было приобщено к делу. К этому судью не обязывает ни один закон. Некоторые судьи, понимая, что здесь обрывается продекларированная состязательность, на законном основании отказывают в приобщении.
Это избавляет их от необходимости «бороться» в приговоре с доводами специалиста.
Адвокат заявил ходатайство о назначении повторной экспертизы нам, что и было сделано. Это был первый случай в моей частной практике, когда специалисту обвиняемой стороны, успешно «разваливавшему» медицинские основы будущего приговора, поручили производство экспертизы.
Обычно стандартным движением судебной души является назначение дополнительной или повторной экспертизы в территориальное бюро судебно-медицинской экспертизы, в котором и работает городской (районный) эксперт, давший сомнительное заключение. Этот вариант не исключает, что в «скользких» случаях сработает внутриучрежденческая корпоративность: «Своего в обиду не дадим!».
Государственные эксперты создают фундамент обвинительного приговора. И в пределах единого территориального учреждения коллегиальны, склонны «не подводить» дознание, следствие, суд и друг друга. В данном случае повторная экспертиза в Тюмени могла подтвердить тобольскую: экспертная ошибка породила бы судебную.
Нужно отметить разницу между заключением специалиста и заключением эксперта. Специалист, не обладая полнотой информации и всеми необходимыми объектами экспертизы, может только разбередить совесть судьи, регламентированную ч. 1 ст. 17 УПК РФ, сомнениями, на которых судебный вердикт не построишь. Поэтому адвокат, квалифицированный специалист которого подорвал доверие к экспертному заключению, должен добиваться проведения повторной экспертизы.
Даже государственной. И вновь приглашать квалифицированного специалиста.
Пример. Районный судья последовательно назначал экспертизы в разные областные бюро судебно-медицинской экспертизы по «делу врачей». За два года получил три несовпадающих, а то и противоречащих заключения.
Решение принял в пользу пациента, основываясь на первом нашем заключении. Вот она, подлинная свобода оценки доказательств.
Правда, старик к этому времени помер, и деньги получала его жена.
Частный эксперт с делом наедине
Получив дело и быстро разобравшись с отсутствием закрытых переломов грудного позвонка и костей носа, я был поражён человеческой интригой событий.
В суде сошлись две многодетные набожные семьи с несовершеннолетними детьми. Родители работали в Тобольско-Тюменской епархии, школьники учились в православной гимназии.
В семье обвинявшей мамы было 9 девять детей, из них 7 — приемные.
В семье подсудимой было 6 детей, из них 2 – приёмные, в том числе оспариваемая племянница.
Семьи не поделили племянницу 16.02.1999 г.р., которая 10.04.2009 была замечена в гимназии с повреждениями на лице. Органы опеки сработали молниеносно — учитесь финны! Уже через две недели опекуном потерпевшей стала мать более многодетной семьи — по приказу.
Она же — фельдшер православной гимназии. Отвезла ребенка в больницу и приняла из нее в свою семью. В суде она стала законным представителем несовершеннолетней.
Таким образом, потерпевшая находилась под психическим воздействием новой «мамы».
Приговор
На основании нашего заключения суд 09.03.2010 вынес приговор, которым «отмёл» инкриминируемое органами дознания умышленное причинение средней (максимум лишения свободы до трёх лет) и лёгкой тяжести вреда здоровью. При этом судья в качестве доказательства назвала только повторную негосударственную экспертизу. Даже не упомянула имеющиеся в деле судебно-медицинские данные государственного эксперта: акт, заключение, протокол допроса на дознании, показания в суде. А описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать (цитирую) «доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства» (УПК РФ, ст. 307, ч. 1, п. 2).
Органы дознания, следствия и опеки добавили в материалы дела неразберихи, касающейся того, каковы были сами повреждения, когда и кем были причинены. Судья из этого хаоса смогла выбрать два периода марта 2009 года: 17-23 (удар палкой по спине) и 23-29 (пять ударов рукой по лицу и голове). И признала подсудимую (бывшего опекуна) виновной два раза по ч. 1 ст. 116 УК РФ. Наказала штрафом в размере 5000 рублей в доход государства. В приговоре не объяснено, каким образом оказалось, что следы от ударов по лицу, причиненные в марте, были замечены в гимназии только 10 апреля 2009 г.
Вспоминаю, сколько раз доставалось моим родным детям (а заодно и племянникам), пока набирались разума. Попадись я на глаза тобольским органам опеки и судье – без детей бы оставили и по миру пустили! В городской суд (вторая инстанция) обратились: осужденная с апелляционной жалобой, где пыталась аннулировать материальное наказание, и гособвинитель с апелляционным представлением, в котором просил отменить приговор мирового судьи за мягкостью наказания. Судебный акт оставлен в силе.
Мнение дилетанта
Ранее, в 1961–1996 гг., побои и легкие телесные повреждения охватывались одной статьей – ст. 112 УК РСФСР. В ней не упоминалось о боли! Сейчас умышленное причинение легкого вреда здоровью и побои разнесены по разным статьям.
В ч. 1 ст. 116 УК РФ указано: «Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль…». Таким образом, для квалификации преступления по данной части ст. 116 необходимы два признака:
√ неоднократность побоев или насильственных действий;
√ причинение физической боли.
Отсутствие этих признаков не позволяет квалифицировать преступление по указанной статье. Поэтому первый эпизод (с однократным ударом палкой по спине) вменен ошибочно. Существительное «побои» не может быть выражено в единственном числе: «Число – это грамматическая категория, выражающая количественную характеристику предмета.
Большинство имен существительных изменяется по числам, т.е. имеет две формы — единственного и множественного числа… Форму только множественного числа имеют… некоторые отвлеченные существительные: именины, выборы, нападки, козни, побои» (Балашова Л.В., Дементьев В.В. Курс русского языка.
Саратов, 2005).
Но по-тобольски поступали все судьи, с которыми мне пришлось работать по 116-й. Неужели грамматическое значение слова отличается от правового?! Или законодатели игнорируют специалистов по русскому языку так же, как правоприменители не прислушиваются к судебно-медицинским специалистам со стороны обвинения?
Более загадочным является второй признак. В медицине нет такого понятия, как физическая боль. Боль – это индивидуальное внутреннее ощущение, возникающее в результате воздействия сверхсильных или разрушительных раздражителей (Большая медицинская энциклопедия. Изд 3-е. М., 1976. Т. 3. С. 294).
Объективно аргументировать наличие (отсутствие) боли нельзя. Это признак, о котором потерпевший заявляет бездоказательно.
Следовательно, законодатель предлагает суду постанавливать приговоры, принимая на веру такой непроверяемый признак, как боль, на которую ссылается потерпевший. С позиций судебного медика, самая субъективная, недоказуемая и поэтому уязвимая диспозиция этой статьи – физическая боль. Исходя из сказанного, оба эпизода нельзя квалифицировать по ст. 116 УК РФ.
Судье Гафуровой Д.М. посвящаю.
Автор
Государство и их «помощники»
Государство содержит огромную рать прокуроров, участковых, оперуполномоченных, дознавателей, следователей, судей, экспертов и пр., чтобы защитить общество от посягающих на его устои. В подавляющем большинстве случаев благая цель достигается – вор сидит в тюрьме. Не все подсудимые могут использовать давление заинтересованных лиц или коррупционную составляющую.
Но на отлаженном обвинительном конвейере возможны редкие сбои из-за жиденькой прослойки адвокатов и привлекаемых ими специалистов. Пытающихся за гонорар снизить наказание будущим и состоявшимся преступникам или помочь вовсе избежать такового. В подавляющем большинстве случаев это не удается. Благодаря зачаточному состоянию заявленной в УПК РФ состязательности сторон и правовому нигилизму исполнителей государственной воли, следственно-судебной и внутрисудебной корпоративности.
Не помогает и низкое качество следственных дел.
Расскажу о ситуации, где настойчивость защитника, квалификация задействованных им специалистов и, главное, объективность судьи поправили следствие, ошибочно вменившее ст. 112 (перелом грудного позвонка) и 115 (перелом костей носа) УК РФ.
Заключение специалиста по «обрывкам» дела
Адвокат Т. обратился ко мне, когда в старинном городе Тобольске уголовное дело уже рассматривала мировой судья Г. судебного участка № 4. Государственный врач – судебно-медицинский эксперт П. установил у потерпевшей Е. вред здоровью легкой и средней тяжести. Адвокат усомнился в правильности его выводов, но смог представить мне только акт судебно-медицинского освидетельствования и Заключение эксперта.
Работать с таким «обрывками» уголовного дела я отказался. Люблю полноценную копию «от корки до корки».
Не понимаю, почему, выполняя ст. 217 УПК РФ, адвокаты пренебрегают такой возможностью. Интересен и протокол судебного заседания.
Трудно предугадать, на каком «л. д.» может обнаружиться интереснейшая перспектива.
Привожу пример. Будучи заместителем по экспертной работе областного бюро судебно-медицинской экспертизы, организовывал комиссионную экспертизу по призывнику, погибшему на севере Тюменской области. Вскрытие трупа, выполненное подчинёнными в г.
Салехарде, разочаровывало своими нулевыми итогами. Запросил у военной прокуратуры все материалы уголовного дела.
Педантично долистывал последние страницы, предчувствуя полное фиаско. И вдруг из безграмотного рапорта солдатика, сопровождавшего труп в Ростов-на-Дону, узнаю, что умершего не только хранили в местном морге, но и повторно вскрыли. После получения результатов этого вскрытия с причиной смерти удалось разобраться.
Адвокат настаивал. Близился решающий день судебного заседания. Я тоскливо разглядывал судебно-медицинские листочки. И высмотрел следующее.
√ В данном случае судебно-медицинский эксперт сам не исследовал рентгенограммы, выполненные при поступлении в больницу, а сослался на описание их в истории болезни рентгенологом.
√ Описание рентгенолога не является квалифицированным:
1. он указал на перелом костей носа на боковой рентгенограмме костей черепа и одной рентгенограмме костей носа (в одной проекции), что методически неправильно.
2. для этого выполняются две прицельные рентгенограммы костей носа в двух проекциях;
3. при описании рентгенограммы позвоночника не указал на уплотнение (компрессию, конденсацию) костной ткани и его локализацию в теле 6-го грудного позвонка (спереди или сзади). Это не позволяет установить механизм возникновения этого перелома – при сгибании или разгибании позвоночника;
4. «присвоил» перелому позвоночника первую степень, что не относится к компетенции рентгенолога.
Следовательно, достоверно утверждать по представленной документации, что у Е. имелись переломы, не представляется возможным.
Кроме того, неясна длительность временного расстройства здоровья, вызванная переломом позвонка, так как сведения о давности возникновения перелома противоречивы. Воздействие на спину, указанное со слов потерпевшей, могло произойти (цитирую):
1. в начале марта (удар по спине ремнем);
2. в начале марта (удар деревянной палкой около 1 м длиной);
3. в начале апреля (от толчка ударилась носом о колено);
4. шесть дней назад (резкий наклон головы вниз);
5. два дня назад (избита);
6. момент травмы указать точно не может. Установление этого факта влияет на достоверность определения тяжести вреда здоровью.
Специалист и госэксперт в суде
Находки придали мне решимость, что судебно-медицинские документы не безупречны в самом главном: не обосновано наличие закрытых переломов костей носа и 6-го грудного позвонка. Так я набрался наглости выйти в суд в качестве специалиста, не увидев историю болезни, рентгенограммы, историю развития ребёнка, материалы дела, травмирующий предмет.
6 октября 2009 года суд начался с допроса государственного эксперта. Под напором разнообразных вопросов юристов, ничего не понимающих медицине, П., если сам остался верен своему заключению, то «усомнил» в его правильности окружающих. Когда он удалился, я уверенно (после услышанного!) зачитал наше заключение специалистов и ответил на вопросы.
Выразил мнение, что устранить имеющиеся недостатки возможно только при проведении повторной судебно-медицинской экспертизы. Заключение специалистов было приобщено к делу. К этому судью не обязывает ни один закон. Некоторые судьи, понимая, что здесь обрывается продекларированная состязательность, на законном основании отказывают в приобщении.
Это избавляет их от необходимости «бороться» в приговоре с доводами специалиста.
Адвокат заявил ходатайство о назначении повторной экспертизы нам, что и было сделано. Это был первый случай в моей частной практике, когда специалисту обвиняемой стороны, успешно «разваливавшему» медицинские основы будущего приговора, поручили производство экспертизы.
Обычно стандартным движением судебной души является назначение дополнительной или повторной экспертизы в территориальное бюро судебно-медицинской экспертизы, в котором и работает городской (районный) эксперт, давший сомнительное заключение. Этот вариант не исключает, что в «скользких» случаях сработает внутриучрежденческая корпоративность: «Своего в обиду не дадим!».
Государственные эксперты создают фундамент обвинительного приговора. И в пределах единого территориального учреждения коллегиальны, склонны «не подводить» дознание, следствие, суд и друг друга. В данном случае повторная экспертиза в Тюмени могла подтвердить тобольскую: экспертная ошибка породила бы судебную.
Нужно отметить разницу между заключением специалиста и заключением эксперта. Специалист, не обладая полнотой информации и всеми необходимыми объектами экспертизы, может только разбередить совесть судьи, регламентированную ч. 1 ст. 17 УПК РФ, сомнениями, на которых судебный вердикт не построишь. Поэтому адвокат, квалифицированный специалист которого подорвал доверие к экспертному заключению, должен добиваться проведения повторной экспертизы.
Даже государственной. И вновь приглашать квалифицированного специалиста.
Пример. Районный судья последовательно назначал экспертизы в разные областные бюро судебно-медицинской экспертизы по «делу врачей». За два года получил три несовпадающих, а то и противоречащих заключения.
Решение принял в пользу пациента, основываясь на первом нашем заключении. Вот она, подлинная свобода оценки доказательств.
Правда, старик к этому времени помер, и деньги получала его жена.
Частный эксперт с делом наедине
Получив дело и быстро разобравшись с отсутствием закрытых переломов грудного позвонка и костей носа, я был поражён человеческой интригой событий.
В суде сошлись две многодетные набожные семьи с несовершеннолетними детьми. Родители работали в Тобольско-Тюменской епархии, школьники учились в православной гимназии.
В семье обвинявшей мамы было 9 девять детей, из них 7 — приемные.
В семье подсудимой было 6 детей, из них 2 – приёмные, в том числе оспариваемая племянница.
Семьи не поделили племянницу 16.02.1999 г.р., которая 10.04.2009 была замечена в гимназии с повреждениями на лице. Органы опеки сработали молниеносно — учитесь финны! Уже через две недели опекуном потерпевшей стала мать более многодетной семьи — по приказу.
Она же — фельдшер православной гимназии. Отвезла ребенка в больницу и приняла из нее в свою семью. В суде она стала законным представителем несовершеннолетней.
Таким образом, потерпевшая находилась под психическим воздействием новой «мамы».
Приговор
На основании нашего заключения суд 09.03.2010 вынес приговор, которым «отмёл» инкриминируемое органами дознания умышленное причинение средней (максимум лишения свободы до трёх лет) и лёгкой тяжести вреда здоровью. При этом судья в качестве доказательства назвала только повторную негосударственную экспертизу. Даже не упомянула имеющиеся в деле судебно-медицинские данные государственного эксперта: акт, заключение, протокол допроса на дознании, показания в суде. А описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать (цитирую) «доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства» (УПК РФ, ст. 307, ч. 1, п. 2).
Органы дознания, следствия и опеки добавили в материалы дела неразберихи, касающейся того, каковы были сами повреждения, когда и кем были причинены. Судья из этого хаоса смогла выбрать два периода марта 2009 года: 17-23 (удар палкой по спине) и 23-29 (пять ударов рукой по лицу и голове). И признала подсудимую (бывшего опекуна) виновной два раза по ч. 1 ст. 116 УК РФ. Наказала штрафом в размере 5000 рублей в доход государства. В приговоре не объяснено, каким образом оказалось, что следы от ударов по лицу, причиненные в марте, были замечены в гимназии только 10 апреля 2009 г.
Вспоминаю, сколько раз доставалось моим родным детям (а заодно и племянникам), пока набирались разума. Попадись я на глаза тобольским органам опеки и судье – без детей бы оставили и по миру пустили! В городской суд (вторая инстанция) обратились: осужденная с апелляционной жалобой, где пыталась аннулировать материальное наказание, и гособвинитель с апелляционным представлением, в котором просил отменить приговор мирового судьи за мягкостью наказания. Судебный акт оставлен в силе.
Мнение дилетанта
Ранее, в 1961–1996 гг., побои и легкие телесные повреждения охватывались одной статьей – ст. 112 УК РСФСР. В ней не упоминалось о боли! Сейчас умышленное причинение легкого вреда здоровью и побои разнесены по разным статьям.
В ч. 1 ст. 116 УК РФ указано: «Нанесение побоев или совершение иных насильственных действий, причинивших физическую боль…». Таким образом, для квалификации преступления по данной части ст. 116 необходимы два признака:
√ неоднократность побоев или насильственных действий;
√ причинение физической боли.
Отсутствие этих признаков не позволяет квалифицировать преступление по указанной статье. Поэтому первый эпизод (с однократным ударом палкой по спине) вменен ошибочно. Существительное «побои» не может быть выражено в единственном числе: «Число – это грамматическая категория, выражающая количественную характеристику предмета.
Большинство имен существительных изменяется по числам, т.е. имеет две формы — единственного и множественного числа… Форму только множественного числа имеют… некоторые отвлеченные существительные: именины, выборы, нападки, козни, побои» (Балашова Л.В., Дементьев В.В. Курс русского языка.
Саратов, 2005).
Но по-тобольски поступали все судьи, с которыми мне пришлось работать по 116-й. Неужели грамматическое значение слова отличается от правового?! Или законодатели игнорируют специалистов по русскому языку так же, как правоприменители не прислушиваются к судебно-медицинским специалистам со стороны обвинения?
Более загадочным является второй признак. В медицине нет такого понятия, как физическая боль. Боль – это индивидуальное внутреннее ощущение, возникающее в результате воздействия сверхсильных или разрушительных раздражителей (Большая медицинская энциклопедия. Изд 3-е. М., 1976. Т. 3. С. 294).
Объективно аргументировать наличие (отсутствие) боли нельзя. Это признак, о котором потерпевший заявляет бездоказательно.
Следовательно, законодатель предлагает суду постанавливать приговоры, принимая на веру такой непроверяемый признак, как боль, на которую ссылается потерпевший. С позиций судебного медика, самая субъективная, недоказуемая и поэтому уязвимая диспозиция этой статьи – физическая боль. Исходя из сказанного, оба эпизода нельзя квалифицировать по ст. 116 УК РФ.
Анатолий Кириллович, вы практикуете физическое наказание провинившихся детей! Помогает? )
Практиковал изредка и в сердцах. Сейчас мне без трёх 70. Внуки для меня — неприкасаемые божества.
Поздравляю! В этом, думается мне, и есть смысл жизни — воспитать детей и внуков!
С наступающими всех праздниками!!!
Уважаемый Анатолий Кириллович, спасибо за интересный рассказ и документы, но где же Ваше заключение? И Почему бы не пригласить адвоката Тропина в наше сообщество? ;)
Николай Максимович сам выбирает круг общения.
Документами распорядился Администратор, ликвидировав ссылку на мой сайт.
Видимо, так понимается право на информированность.
Попробую повторить ссылку http://www.nntobsme.ru/488/bespristrastnyj_sudya/
Наверное, рискую быть исключённым из Вашего сообщества.
Снова 4 варианта:
1. любить чужой монастырь
2. любить свой монастырь
3. любить оба монастыря
4. разлюбить всё.
Последний вариант возможен только в случае собственной смерти.
Очень познавательная статья. К сожалению, такие случаи являются исключением, нежели правилом. Ну а Вас, Анатолий Кириллович, искренне поздравляю с победой закона и здравого смысла над обвинительным крючкотворством.
Особенно обидно, когда есть все судебно-медицинские и правовые предпосылки для установления объективной истины, но суд «перешагивает» через них, «блюдя» следственно-судебную и внутрисудебную корпоративность.
Какой же он «беспристрастный», наоборот, из вашего рассказа четко прослеживается пристрастие судьи к стороне защиты.
Я настолько привык к обвинительному уклону судей, что даже не заметил этого. Вот как исказила нас судебная коррумпированность!
Отличная, компетентная статья Уважаемый Анатолий Кириллович!
Спасибо!
Статья — отрыжка практики.
Многие отлично работающие адвокаты не находят времени для публичного освещения своих успехов.
Это хорошо или плохо?
Хорошо, что адвокат настолько загружен работой, а следовательно и гонорарами, что не отвлекается на литературную обработку своих деяний.
Плохо, что он лишает коллег эксклюзивных ноу-хау и секретов собственного мастерства.
Это плохо. Народ не знает своих героев...(beer)
Скромность — не всегда плюс.
Уважаемый Анатолий Кириллович, спасибо за статью.
Мы встречались с Вами в суде. Вы были на нашей стороне против «левого» эксперта.
И своими грамотными разъяснениями помогли судье принять справедливое решение.
С Новым годом Вас!!!
Уважаемый Дмитрий Ильдусович!
На добром слове спасибо.
Ваш пример относится скорее всего к моей госэкспертной деятельности. А чтобы не сыпалось из зева госэксперта — всё алмазы. Это характеризует обвинительный уклон правосудия.
Ещё до того, как стал «частником», убедился, что некоторые из них, отрабатывая гонорар, несут ужасную околесицу. Вот этого — «деньги важнее правды» — избегаю.
Случай нашей «совместной» работы вспомнить не смог. Моя память устроена так, что фиксирует не действующих лиц, а фабулу. А Вы на неё не намекнули. Также как и на фамилию «левака».
Мир Вашему дому!