Трудный путь: от задержания до извинений прокурора

Чем занять себя в холодный осенний вечер? Сварить кофе и, укутавшись в мягкий плед, расположиться в кресле-качалке у камина. Но… реально оценив, что из всего перечисленного у меня есть только кофе и пледик, я решила скоротать вечерок у компьютера.

Однако этим планам не суждено было сбыться. Первый глоток горячего кофе был прерван телефонным звонком. Короткая фраза: «Собирайся, едем на обыск. Я за тобой выезжаю» несла в себе единственную смысловую нагрузку: впереди бессонная ночь, полная нервотрепки и бесконечных споров с представителями «правоохренительных» органов. Уже через полчаса я вместе с председателем коллегии, единомышленником и просто замечательным человеком – Андреем Юрьевичем Коновым ехала в белом «лайнере» по ночным улицам города.

Созвонившись с нашим клиентом, мы проследовали в Пограничное управление УФСБ РФ по Приморскому краю, где нам было предложено «ждать неизвестно кого и неизвестно сколько». А в это время не умолкал телефон нашего клиента Антона. Его жена сообщила, что около двери в их квартиру стоят несколько человек, один из которых, представившись следователем, требует открыть дверь и впустить его с целью проведения обыска. Девушка была проинструктирована нами по поводу ее дальнейшего поведения, после чего мы, невольно начав ломать планы следователей, поехали к месту проживания Антона. По дороге Антон рассказал, что его подозревают в разбойном нападении на «безработного» жителя острова Русский, в причинении ему телесных повреждений и хищения крупной суммы денег – более 100 тысяч долларов. Преступление якобы совершено совместно с его сослуживцами во время проведения ими служебного рейда по выявлению лиц, занимающихся браконьерством.

Около дома наблюдалось скопление машин, ночную тишину нарушали громкие разговоры людей в военной форме. В подъезде тускло горела запыленная лампочка, в свете которой нам удалось прочитать постановление о производстве обыска в квартире, где проживает Антон. В постановлении – штампованная фраза о том, что обыск производится с целью отыскания «предметов, имеющих значение для дела». На наши вопросы, что же конкретно намерен следователь отыскать в квартире, он раздраженно ушел от ответа. А нам, адвокатам, еще не владеющим практически никакой информацией об обстоятельствах преступления, якобы совершенного нашим доверителем совместно со своими сослуживцами, предстояло вступить в неравный бой со следственно-судебной машиной. Усугублялось положение тем, что эта машина – ВОЕННАЯ! Работа… милая работа… «Машине» предстояло узнать, что значит работа двух профессионалов в связке. Бывший опер и бывший следователь в реальном времени – адвокаты, — это ж как гремучая смесь.

В однокомнатной квартире все было на виду, но тем не менее, в течение двух часов следователь пытался найти что-либо, интересное для него. Но ни денег, ни каких-либо предметов, относящихся к расследуемому преступлению, обнаружено не было. Следователь постоянно отвечал на телефонные звонки руководства и с недоумением извещал, что «ничего не нашли».

Глубоко за полночь я поняла, что обыск – это на сегодня не все, из того, что запланировано следователем. По окончании обыска я, пытаясь изобразить наивность, спросила, можем ли мы быть свободны. Ответ следователя был категоричен: сейчас поедем в Следственный отдел. Мои предложения о прибытии к следователю в дневное время были категорически отвергнуты, и расценены как сопротивление. Откровенно признаться, столь неуважительное отношение меня разозлило, и вполне оправданно. Безусловно, отношение большинства следователей к людям снисходительное, но все же не до такой степени! На помощь следователь призвал сотрудников вневедомственной охраны местного отдела полиции. После долгих пререканий мы вышли из квартиры и направились по указанному нам адресу.
http://youtu.be/ys7GYUey3aQ


Военно-следственный отдел. Табличка на входе свидетельствовала о том, что мы прибыли по верному адресу. Позднее я подумала о том, что эту табличку с легкостью можно было заменить на другую: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Обстановка в помещении производила гнетущее впечатление. В коридоре наблюдалось броуновское движение многочисленных юристов в военной форме: следователей, их начальников, замов этих начальников, различного рода ответственных, полуответственных и совсем безответственных лиц.

Ежедневно мы общаемся с самыми разными людьми и нелюдьми, и нервотрепки немало, но зато увлекательно… А увлеклись мы работой до утра. Утром, проводив своего подзащитного до конвойной машины, мы разъехались по домам. Несколько часов сна, и мы снова явились в уже «полюбившийся» нам ВСО.

Пятница – это маленькая суббота… но военная следственная машина работает безостановочно и ей неведомы выходные. По воле случая мы вынуждены были смириться с тем, что выходных дней у нас, адвокатов, тоже не будет.

В послеобеденное время в том же коридоре ВСО наблюдалось то же движение: двери кабинетов были открыты и периодически из одного в другой перемещались люди в военной форме – кто с бумагами, кто с кружками. Выждав время, мы всколыхнули спокойствие требованием обратить на нас внимание и начать работать. Каково же было наше удивление, что следователем запланировано проведение опознание нашего подзащитного потерпевшим. Вопросов по поводу целесообразности и законности проведения данного следственного действия было немало: наш подзащитный ранее уже встречался с нынешним потерпевшим: задерживал его как браконьера, соответственно, визуально они были «знакомы», и еще: у нашего подзащитного была особая примета – его рост был ниже, гораздо ниже среднего.

После долгих приготовлений нас пригласили в зал, где планировалось проведение опознания. В «президиуме» восседала «тройка» — два следователя и их руководитель. Видимо не желая стать главными героями занимательного кино, нам запретили видеосъемку. Многое я повидала за время своей работы, но с таким столкнулась впервые. Два статиста были на голову выше Антона, их внешность и говор были явно не славянского типа. Дальше было интересней: Антону предложили надеть шапочку с прорезями для глаз. Адвокатское терпение накалилось: мы высказались, что «такой предмет одежды мы видим впервые, и не знаем, на какую часть тела его надеть». Дело в том, что если фантазии вокруг шапочки развернуть, так же как и саму шапочку, в прорези можно просунуть ноги и получатся шортики, что и было предложено сделать Антону. Грозный руководитель обвинил нас в том, что мы своими действиями срываем опознание. Тогда нами было предложено следователю лично продемонстрировать надевание шапочки на соответствующее место. Данное предложение было расценено как верх цинизма, и затею с шапочкой решили оставить. Затем на входе повесили простынь… По сценарию, созданному следователем, Антон должен был с листа прочитать определенную фразу, а «потерпевший» из-за импровизированной ширмы — узнать его по голосу. Бред! После долгих пререканий простынь была сорвана, нас в очередной раз обвинили в том, что мы срываем опознание. Третий этап вымученного опознания был явно не запланирован. Вошедший в зал «потерпевший» без тени сомнения указал на Антона как на сотрудника ФСБ, который летом задерживал его. И ни слова о недавнем разбойном нападении. Мы так и не поняли – к чему такое опознание?

На том мы и расстались. Антон в сопровождении конвоя поехал отбывать свой срок задержания.

Суббота… в ВСО все без изменений, как будто и не расставались. Дополнительный допрос Антона и кульминация: решение вопроса о мере пресечения. Внешний вид судьи и кажущиеся привычными вопросы внушали надежду. Решение суда было как спасательный круг для следствия – срок задержания был продлен на 72 часа.

72 часа для сбора дополнительных доказательств в обоснование избрания столь суровой меры пресечения… Чем было занято следствие все это время – нам неведомо.

Не знаю, чем руководствовался законодатель, определив именно эту цифру – 72. А вот в психологии бизнеса существует «правило 72 часов». Немецкий бизнес-консультант Бодо Шефер считает, что от реализации любой идеи человека отделяет всего лишь 72 часа. Именно за такой период времени с момента появления идеи он рекомендует сделать хотя бы первый шаг к достижению долгосрочной цели. Если вы начнете действовать в течение 72 часов, у вас есть 99% из 100 на то, что вы добьетесь успеха, и лишь 1% — на провал. Все, что для этого нужно, — лишь принять осознанное решение реализовать свою идею. Переходя сразу же от мыслей к действиям, мы автоматически программируем себя на успех, посылая мозгу сигналы, что эта цель для нас важна. Совсем необязательно за эти 3 дня полностью реализовать то, что вы придумали. Важно лишь сделать первый шаг.

Я не увлекаюсь психологией, но эта идея «сработала» на уровне подсознания. Мы, адвокаты, начали «собирать пазл», состоящий из множества аргументов, опровергнуть которые было бы тяжело даже самому кривому кривосудию.

За эти три дня мы установили свидетелей защиты, воссоздали картину произошедшего, получили массу информации для размышления. Так же мы, предположив различные варианты дальнейшего развития событий, распределив роли, подключив к работе еще двух адвокатов, были во всеоружии готовы к дню «Х».

29 октября 2013 г. от следователя мы узнали о том, что предстоят допросы еще двух фигурантов дела – соучастников (по версии следствия) нашего подзащитного, очные ставки и повторное обращение в суд с ходатайством об избрании меры пресечения.

В очередной раз мы десантировались в ВСО, но нас, адвокатов, было уже четверо. Когда нам сообщили, что сослуживцев Антона намерены допросить в качестве свидетелей, нас это не удивило, и мы начали действовать по ранее намеченному плану: Евгений подал заранее написанное заявление о допуске к участию в деле меня и еще одного адвоката, а Василий – Андрея Юрьевича и второго адвоката. Немало времени было потрачено на рассмотрение заявлений, вынесения постановлений об отводе меня и Андрея Юрьевича, жалобу. В результате многочисленных согласований с руководителем, следователи приняли единственно правильное решение: постановления об отводе – в урну.

Допросы, очные ставки, предложения «пройти полиграф»… вот и день прошел. Судом строго ограничено время задержания: до 21 час. 50 мин. 26 октября 2013 г. А на часах уже 19.00. Наше предложение отпустить свидетелей домой и выдвигаться в суд, было воспринято с недоумением. После непродолжительного совещания нам были вручены копии постановления о возбуждении еще одного уголовного дела: по одному и тому же заявлению, одному и тому же событию, но уже в отношении конкретных лиц, двое из которых всего час назад находились в статусе свидетелей. ч.4 ст. 162 УК РФ – состав серьезный. Промелькнула нехорошая мысль: задержание? Нет… мне было предложено проследовать с Антоном в суд, а со свидетелем-уже подозреваемым Евгением явиться завтра. Андрея Юрьевича пригласили для проведения допроса с Василием, либо проследовать со мной в суд, а второму адвокату остаться для допроса. Согласовав наши дальнейшие действия, я вслед за конвойной машиной поехала в суд, а Андрей Юрьевич остался в ВСО.

Судебное заседание началось в 21.30. Антон сразу же заявил об участии в процессе адвоката Конова и об отказе от моих услуг. Мною, исходя из волеизъявления подзащитного, был заявлен самоотвод, в чем судом было отказано. Судья попытался выяснить, где находится адвокат Конов. Я сообщила, что Конов находится в ВСО на допросе. Меня поразило, как четверо офицеров, находящихся напротив меня, могут так нагло врать! С их слов, никаких следственных действий в ВСО не проводится, а адвокат Конов намеренно не явился в суд. Со мной такое происходило впервые, и я попросила разрешение суда осуществить телефонный звонок адвокату Конову, который по громкой связи подтвердил мою информацию. Судом был объявлен перерыв до прибытия адвоката Конова, после чего судебное заседание было продолжено, а окончено далеко за полночь, уже 30 октября. После оглашения постановления офицеры строем вышли из зала и уехали, а мы с Антоном дождались получения копии постановления.

Выйдя на улицу, я, перефразируя великого Архимеда, думала об одном: «Дайте мне точку опоры… и я усну».

http://www.youtube.com/watch?v=44g02R9q3sY


А дальше началась кропотливая работа с изучением многочисленных документов, сбором доказательств, составлением жалоб и ходатайств, участием в следственных действиях.

На определенной стадии мы решили удовлетворить любопытство следователя и согласились на исследование с использованием полиграфа с участием наших подзащитных . 

Результат был очевиден: наши подзащитные непричастны к совершенному преступлению, а «потерпевшему» кто-то помог опознать Антона, у него не похищали ни деньги, ни оружие.

31 мая 2014 г. уголовное преследование в отношении наших подзащитных – военнослужащих Погрануправления УФСБ РФ по Приморскому краю было прекращено по основанию, предусмотренному п.1 ч.1 ст. 27 УПК РФ, то есть за непричастностью к совершению преступления.

Закончить свое повествование хочется цитатой из достойного американского фильма «Линкольн для адвоката»: « — Нет клиента хуже, чем «невиновен». — Вот именно, если облажаешься и он сядет за решетку, ты не сможешь с этим спокойно жить, так что нас устраивает один вердикт, детка, это «невиновен».

P.S. В настоящее время идет процесс реабилитации: наши доверители, которых еще недавно подозревали в совершении особо тяжкого преступления, и только что признали невиновными, вынуждены доказывать тем же людям, что затраты на юридическую помощь, благодаря которой само рассмотрение вопроса о реабилитации стало возможным, были действительно необходимы. Надеемся, что в ближайшее время все затраты будут взысканы и Прокурор принесет свои извинения.