Стратегические ошибки обвиняемого по уголовному делу. Фальсификация доказательств (часть вторая: суд)

Начало публикации здесь.

Продолжение

Через несколько дней после последнего допроса, мы разговаривали с Костей, и он понял, наконец, что его грубым образом «развели», понял, что нужно было верить своему защитнику и следовать его рекомендациям. Но, что сделано, то сделано. Решили, что будем отказываться в суде от особого порядка, попробуем побороться...

Когда я получил уголовное дело для повторного ознакомления в суде, то обнаружил, что из его материалов чудесным образом испарился протокол допроса Динары — главного и единственного прямого свидетеля, в котором она подробно описывала все обстоятельства данного конфликта.

Испарившееся доказательство полностью подтверждало первоначальные показания Кости и указывало на наличие в его действиях реальной необходимой обороны (этот протокол допроса ранее мной был полностью переписан). Под тем же числом красовался другой протокол допроса Динары, из которого следовало, что Константин наносил потерпевшему удары, не защищаясь от его реального нападения, а уже после, когда Сергей не предпринимал никаких активных действий.

Этот протокол, разумеется, был мной отснят и предъявлен Динаре. Она сказала, что показаний таких не давала, подписи и рукописные записи в протоколе  не ее. В суде она готова была подтвердить свои первоначальные показания и заявить о факте фальсификации протокола допроса.

У меня возникал большой вопрос относительно умственной полноценности нашего следователя и его непосредственного руководителя. По делу работает платный адвокат, который имеет серьезные основания, скажем мягко, следователя не любить, а вы предоставляете ему такой козырь. Это все равно, что дать своему врагу, который является неплохим стрелком, в руки снаряженный автомат, а самому встать к стенке, дожидаясь, когда патрон будет загнан в патронник и нажат спусковой крючок...

Видимо сработал боевой вариант Чингисхана относительно «чесания живота у кота», — следствие расслабилось и уверовало в свою полную безнаказанность. Ну, что же, будем «загонять патрон в патронник»...

Но, как мы знаем, в суровой действительности все происходит немного не так, как нам бы хотелось. Перед началом судебного процесса Динара неудачно упала, повредив позвоночник, и на несколько месяцев оказалась прикованной к постели.

Мы с подзащитным, отказавшись от особого порядка рассмотрения дела, и от последних признательных показаний, включились в судебный процесс. Динара пока в суд явиться не могла, и нам жизненно необходимо было время. На наше счастье суд затянулся из-за ряда технических моментов.

На одно из судебных заседаний Костя не явился, его телефон не отвечал. Наконец нахожу своего подзащитного, и выясняется такая ситуация: как ранее судимого сотрудники ОРЧ отрабатывали Костю по нераскрытой краже. Задержали и сутки держали у себя, поэтому он не мог явиться в суд. Результат — Костя написал явку с повинной и дал, в присутствии дежурного адвоката, признательные показания по краже, которой, с его слов, не совершал.

Костя показал кровавые следы от наручников на запястьях. На мое предложение обратиться по данному факту в прокуратуру и следственный комитет и зафиксировать телесные повреждения судебно-медицинской экспертизой, мой подзащитный ответил категорическим отказом, объяснив, что он живет по «понятиям», а они не позволяют обращаться за помощью к государству. Ну, раз не позволяют, тогда будь готов еще к одной судимости...

Допрос потерпевшего

Несколько раз суд вызывал на допрос нашего потерпевшего, а он никак не хотел идти. Судебные заседания откладывались. Мы, резонно, возражали относительно оглашения его показаний. Наконец судья оформил на Серегу привод.

Прихожу на очередное судебное заседание. Смотрю, у стены, возле кабинета нашего судьи, стоит долгожданный потерпевший, весь какой-то мятый, со свежим фингалом под глазом. Рядом конвой. Ну, думаю, наконец-то исполнили привод суда. А оказалось все совсем не так.

Этой ночью, надо же совпадение, Серега пьяный без прав рассекал за рулем машины по городу. Полиция ловила его полночи. Поймали, наваляли, привезли в суд. Наш мировой судья уже «впаял» ему десять суток административного ареста. Серегу собираются уже уводить на отбытие наказания.

Я к судье. Он, увидев меня, сообщает, что привод по потерпевшему не исполнен — нет дома. А я судье говорю, что наш Серега стоит возле его кабинета и, только что получил от него же честно заслуженные десять суток. Поэтому, чтобы дело снова не откладывать прошу потерпевшего допросить, а то когда мы его снова увидим.

Не часто нам попадаются такие потерпевшие. Показания свои Сергей не менял, но заявил, что никаких претензий к Косте не имеет, привлекать его к ответственности не желает (у Кости полно судимостей, поэтому мы не можем прекратить дело за примирением), подтвердил, что моральный вред ему возмещен.

Какое у судьи может сложиться впечатление о потерпевшем, если после допроса тот сразу едет отбывать административный арест, назначенный этим же судьей? А до меня еще дошла информация, что наш следователь возбудил уже в отношении Сергея уголовное дело по ч.1 ст. 111 УК РФ, он тоже кому-то сломал челюсть и причинил сотрясение мозга.

Пытаемся «загнать патрон в патронник»

Возвращаемся к насущному вопросу — допрос Динары. Наш ценный свидетель лежит в больнице и есть опасность нарваться на п.2 ч.2 ст. 281 УПК РФ, дающей суду право оглашения ее показаний. На всякий случай я уже заготовил заявление от Динары на имя нашего судьи о фальсификации протокола допроса, с приложением копии этого допроса. Думал заверить заявление у главного врача больницы и приобщить к материалам дела, а то потом ничего не докажешь.

Но Динара пошла на поправку и заявила, что уже может явиться в суд для дачи показаний. Вот тут нужно было все аккуратно проработать, чтобы не было никаких сбоев. Я составил подробный план действий, посвятив в него Динару и своего подзащитного, подготовил ряд документов.

Пришлось учесть, что наш мировой судья мог раньше не сталкиваться с подобными вещами и, чтобы для него это не стало шоком, вводящим в ступор, я перед судебным заседанием поставил судью в известность о своих намерениях. Правда, попросил не говорить пока об этом стороне обвинения, чтобы не «обрадовать» раньше времени.

Итак, начинаем очередное судебное заседание. Допрашиваем Динару. Она дает показания, какие и давала первоначально, о наличии в действиях Кости явных признаков необходимой обороны. Женщина-обвинитель холодно это выслушивает и заявляет ходатайство об оглашении имеющихся в деле показаний Динары, так как имеют место явные и существенные противоречия. Оглашаем.

Обвинитель:Вы давали эти показания?

Динара: Нет.

Обвинитель: Вы их подписывали?

Динара:Нет.

Обвинитель: Это ваша подпись? Посмотрите.

Протягивает Динаре протокол допроса.

Динара: Нет. Подпись не моя. Рукописный текст также не мой.

Тут подключаюсь я и приступаю к заключительному этапу операции.

Адвокат и подсудимый заявляют, что при ознакомлении с материалами данного дела на стадии предварительного следствия им был предъявлен другой протокол допроса свидетеля Динары. Оглашенный же протокол следствие им не предъявляло. Прикладываем об этом письменные заявления и приобщаем их к материалам дела.

Дальше к делу приобщается мое развернутое письменное ходатайство о назначении по делу комплексной техническо-почерковедческой экспертизы относительно данного доказательства с поставленными перед экспертами вопросами (приложено к публикации).

Суд уходит в совещательную комнату. Обвинитель в ступоре!

Суд назначает экспертизу, указанную в ходатайстве, и ставит перед экспертами предложенные защитой вопросы. Еще один этап сделан!

Вопросы технической части

Назначив экспертизу, суд должен отобрать у Динары образцы почерка и подписи. Я знаю хорошо, что для эксперта-почерковеда необходимо предоставить не менее трех листов каждого вида образцов, плюс образцы условно свободного почерка в этом же объеме и образцы свободного почерка.

Обратил внимание, что секретарь отбирает у Динары лишь по одному листу каждого образца. Я ей говорю, что этого мало, что эксперты не смогу сделать экспертизу и вернут дело обратно с таким объемом образцов. А секретарь мне отвечает, что она и сама все знает и требует, чтобы я ей работать не мешал. Я предложил свою помощь в предоставлении  свободных образцов почерка Динары, но, оказалось, что и это им не нужно. Ну, и делайте, как знаете!

Наш следователь периодически звонил в суд и узнавал, как движется дело. Интересно было бы на него посмотреть, когда он узнал, что судом по делу назначена экспертиза относительно правомерности представленного им доказательства.

Дальнейшее развитие событий

Прошло несколько месяцев.

У Кости уже закончился суд по ч.2 ст. 158 УК РФ, дело, где он писал явку с повинной. Я участия там не принимал. Там его еще в процессе судебного следствия взяли под стражу, а потом отмерили два года лишения свободы строгого режима. Костя уже отбывал наказание. Так что, как он ни старался, тюрьмы избежать все-таки не смог.

Серегу тоже уже осудили по ч.1 ст. 111 УК РФ. У него судимостей раньше не было, но он таки получил один год реального лишения свободы, и тоже уже отбывал наказание. Его приговор  суд, по просьбе защиты, запросил и приобщил к нашему делу.

Судья просит подойти к нему, сообщает, что эксперты вернули уголовное дело и экспертизу не провели, так как недостаточно того объема образцов почерка и подписей Динары, а также нет образцов ее свободного почерка (кто бы мог подумать!). Для отобрания дополнительных образцов почерка суд ищет Динару  и не может ее найти. Просил посодействовать. Начали искать Динару. Я подключил для поисков родственников Кости. Найти не можем, куда девалась, неизвестно. Может следователь со своим начальником руку к этому приложили?

Вот тут я пожалел, что при отборе секретарем образцов почерка, не пошел к судье (а у нас с ним складывалось взаимопонимание) и не попросил заставить секретаря отбирать образцы так, как того требует практика. А с другой стороны, ну, почему нужно постоянно их подпинывать?

Суд по нашему делу оказался в цугцванге (шахматный термин, означающий отсутствие полезных ходов). Приговор то при таком раскладе вынести затруднительно, а судебные заседания тянутся уже полтора года. Судья предлагает вариант: он, признавая Костю виновным, с учетом того, что последний уже отбывает наказание в виде лишения свободы, назначает ему минимальное наказание и добавляет к уже имеющемуся сроку два-три месяца; причем в приговоре берет за основу показания Динары, данные ей в судебном заседании.

Костя также высказывает свое мнение: у него уже подходит срок для условно-досрочного освобождения, и ему бы хотелось поскорее завершить наше дело, чтобы ничего больше не маячило за спиной; предложение судьи его устраивает.

Прокуратуре на вскрывшийся факт фальсификации было откровенно наплевать. Никто в отношении следователя материал из дела не выделял, никаких проверок не проводил. А Костя, следуя «понятиям», не хотел подавать заявления на следователя.

Можно было настаивать на проведении относительно поддельного протокола хотя бы только технической экспертизы, для определения времени его изготовления,-между указанным в протоколе числом допроса и реальным его изготовлением был, по нашему мнению, отрезок в три месяца. Для защиты еще оставались неплохие возможности.

Но адвокат не вправе действовать вопреки воле своего клиента. А для Кости наше дело уже потеряло свою актуальность. Поэтому пришлось адвокату сворачивать свою деятельность и, следуя пожеланиям подзащитного, соглашаться на предложение суда.

Судья дал Косте шесть месяцев лишения свободы (самый минимум) и к имеющемуся у него сроку добавил, как и обещал, три месяца. А вот относительно показаний Динары судья своего обещания не сдержал, вообще не включив их в приговор и, соответственно, не дав им оценки. А в случае подачи жалобы, данное обстоятельство влечет однозначную отмену приговора (ст. 389.16 УПК РФ).

Мудрые люди считают, что окружающая нас материальная реальность не является независимым от нас фактором, они считают, что мир для каждого является проекцией его мыслей. Костя, исходя из своих взглядов на мир, не верил, что можно развалить уголовное дело на следствии, что можно не дать суду вынести обвинительный приговор и не готов был сражаться, доверяя опыту своего защитника. Это его выбор и его реальность.