Применение тактики затягивания процесса по уголовному делу о преступлении, предусмотренном ч.2 ст.112 УК РФ

Увы, не в каждом уголовном деле защитнику удаётся достичь желаемого результата. Зачастую суды принимают решения, исходя из баланса интересов всех участников процесса. Но даже такие завершившиеся компромиссом дела несут в себе полезный опыт, который можно использовать в дальнейшей работе с другими доверителями. Исходя из этого убеждения я решил написать о некоторых уголовных делах из моей практики, ключевая цель в которых (оправдание, прекращение уголовного дела) к сожалению не была достигнута, однако были достигнуты второстепенные цели (освобождение от наказания, прекращение дела с назначением судебного штрафа и др.), чем доверители были вполне довольны и, будучи измотанными уголовным судопроизводством, отказывались от дальнейшего ведения боевых действий, несмотря на наличие хороших шансов. В этой и последующих публикациях я расскажу об избранных стратегиях защиты по конкретным делам, начиная с момента формирования позиции до окончания их реализации. Возможно, кто-то из коллег найдёт эти заметки полезными и, используя соответствующие методы и идеи, доведёт свои дела до положительного завершения.

Первое дело, о котором пойдёт речь в настоящей статье, закончилось для подзащитного обвинительным приговором с изменением квалификации вменённого преступления с ч.2 ст. 112 УК РФ на ч.1 ст. 112 УК РФ с освобождением от назначенного наказания в связи с истечением срока давности.

Первичная консультация.

Гражданин Н.В.И. обратился ко мне за юридической помощью по совету одного моего коллегии в октябре 2016 года. Поводом для поиска адвоката стала повестка о вызове на допрос в качестве подозреваемого по уголовному делу, возбуждённому 06.06.2016 г. отделом дознания УМВД России по г. Калуге по признакам преступления, предусмотренного ч.1 ст. 112 УК РФ.

При первой встрече Н.В.И. сообщил мне следующие обстоятельства дела: 21 февраля 2016 года в утреннее время суток он приехал в гости к своей родной сестре и племяннице, чтобы поздравить последнюю с днём рождения. Племянницы дома не оказалось. Со слов сестры Н.В.И. её дочь уже третьи сутки находилась в одной из квартир в соседнем доме, где распивала алкогольные напитки со своими знакомыми, при этом оставила дома с матерью свою малолетнюю дочь. Доверитель вызвался помочь сестре в возвращении племянницы домой и направился к соседнему дому. Квартира, в которой находилась девушка, располагалась на первом этаже, а дверь в подъезд была закрыта. По этой причине Н.В.И. постучал в окно. Выглянувшего из него молодого человека, находившегося в состоянии алкогольного опьянения, доверитель попросил позвать свою племянницу, назвав её по имени. Через несколько минут дверь подъезда открылась и из него вышел незнакомый Н.В.И. мужчина около 35 лет среднего роста. Вышедший находился в серьёзной степени опьянения: качался, еле связывал друг с другом слова, цвет лица был синюшным. Мужчина поинтересовался, зачем Н.В.И. понадобилась К.Е.В. (племянница доверителя), на что доверитель пояснил, что ей пора домой. Такой ответ собутыльника К.Е.В. не устроил, и он заявил Н.В.И., что никуда он свою племянницу не заберёт, а сам доверитель получит *** (нецензурная брань). После этого мужчина приблизился к Н.В.И., и они вцепились друг в друга: доверитель держал напавшего за грудки, последний схватил Н.В.И. за рукава куртки. В процессе борьбы будущий потерпевший нанёс доверителю коленом удар в пах. Н.В.И. тут же ответил ему кулаком в область лица (точную локализацию удара доверитель не вспомнил). После этого они оба поскользнулись и упали. Доверитель начал подниматься на ноги и заметил, что возле подъезда стоит его племянница, которую он взял капюшон и поволок домой. В этот момент к ним уже бежала сестра доверителя. Напавший на него мужчина продолжил лежать на том же месте. Больше Н.В.И. ему каких-либо ударов не наносил.

После свободного рассказа доверителем обстоятельств произошедшего и задал ему ряд уточняющих вопросов, направленных на достижение следующих целей:

1. Определение круга возможных очевидцев конфликта. Цель: формирование доказательств защиты; расчёт перспектив оспаривания следственного видения обстоятельств дела.

— видел ли Н.В.И., в какой именно момент К.Е.В. вышла из подъезда? (Не видел)

— Через какое время после падения он обратил внимание, что к ним приближается его сестра и где именно относительно её дома и места происшествия она находилась? (пришло около 30 секунд; находилась примерно в 50 метрах от своего подъезда и в 20 м от места драки)

— Находился ли кто-либо во дворе дома во время конфликта? (не обратил внимание)

1. Установление деталей места происшествия. Цель: общеинформативная — позволяет тщательнее готовиться к допросу потерпевшего и свидетелей обвинения, выявлять факты лжесвидетельствования. Поскольку с момента происшествия прошло уже более восьми месяцев самостоятельный выезд на место был бы малоинформативен ввиду изменения обстановки, времени года.

— Какая погода была в тот день? (температура около -20 градусов, без осадков, но предыдущие две недели несколько раз выпадал снегопад)

— Где именно относительно подъезда находился Н.В.И. и напавший на него мужчина, когда боролись? (на придворовой дороге)

— Каково было качество дороги и её состояние с учётом времени года? (Дорога покрылась наледью, была неровной ввиду образования колеи от автомобильных колёс).

1. Установление внешнего вида потерпевшего и Н.В.И. на момент события. Цель: обычно помогает выявлять лжесвидетелей, но в этом уголовном деле — прощупывание почвы для применения позиции, зародившейся по результатам ответа на предыдущий вопрос.

— Во что был одет напавший на Н.В.И. мужчина? (он был в домашней одежде: спортивных штанах чёрного цвета и рубашке в красную клетку; верхней одежды на нём не было; шапки не было).

— Во что был одет Н.В.И. в момент конфликта? (спортивные штаны чёрного цвета, белые кроссовки, красный пуховик). 

По результатам интервьюирования мной было предложено два варианта позиции: 

1. Потерпевший сам беспричинно напал на Н.В.И., первым нанёс удар. Таким образом, вред обидчику доверитель причинил в результате необходимой обороны/превышения пределов необходимой обороны. Цель — прекращение уголовного дела/оправдание подзащитного в связи с отсутствием состава преступления. 
2. Н.В.И. действительно нанёс потерпевшему один удар в область лица, который, однако, не явился причиной образования повреждений, квалифицированных экспертом как причинившие средней тяжести вред здоровью. Соответствующие увечья потерпевший вероятно получил в результате падения на обледеневшую колею дороги, на которой происходила драка с доверителем. Мой расчёт был следующим: ввиду того, что с момента происшествия прошло почти 9 месяцев, и, как показывает практика, осмотр места происшествия проводится дознавателями (да и многими следователями) органов внутренних дел крайне поверхностно, проверить версию о падении будет крайне проблематично, поскольку для разрешения судмедэкспертом вопроса о конкретном механизме образования повреждения (возможно ли получение повреждения при определённых обстоятельствах) ему нужно будет представить описание травмирующей поверхности, которого (как я полагал) у дознавателя нет. Основная цель позиции аналогична той, что была указана в первом варианте. 

Поскольку на момент обращения ко мне Н.В.И. не был осведомлён о том, какие именно повреждения обнаружены у потерпевшего (постановление о возбуждении уголовного дела ему никто не вручал, о подозрении в совершении преступления он не уведомлялся) было принято решение повременить с выбором позиции до дня допроса.

Первый допрос: 

В отдел дознания я прибыл за час до следственного действия, поэтому, передав дознавателю ордер, имел возможность восстановить недостающие звенья истории, поведанной мне Н.В.И. Я узнал, что 21 февраля 2016 года потерпевший получил следующие повреждения: закрытый перелом тела правой ключицы со смещением костного отломка, закрытые переломы задних отрезков 9,10 рёбер справа. Стало ясно, что речь пойдёт явно не об ударе кулаком в область лица. Это обстоятельство и стало ключевым звеном в выборе позиции. Остановились на втором варианте, при этом акцентируя внимание на инициации конфликта потерпевшим. 

После изложения Н.В.И. его версии событий, дознаватель задала лишь один вопрос, который подтвердил мои предположения относительно показаний потерпевшего: «а ногами вы его зачем били». Пояснив должностному лицу, что поскольку она не являлась очевидцем событий, ей не стоило бы задавать вопросы в столь категоричной форме и ещё раз напомнив ей о том, что доверитель уже говорил ей о нанесении им лишь одного удара кулаком в область лица, я заявил под протокол ходатайство о проведении очной ставки с потерпевшим, а также о принятии ею мер по ознакомлению меня и подзащитного с постановлением о назначении судебно-медицинской экспертизы и с соответствующим заключением. Дознаватель с нами распрощалась, пояснив, что ходатайство удовлетворит, но запрашиваемые мной следственные и процессуальные действия вероятно будет проводить уже следователь, поскольку через месяц у неё истекает шестимесячный срок дознания. 

Действительно, в следующий раз со мной связался уже следователь и произошло это только спустя полтора месяца. 

Мероприятия по сбору доказательств защиты:

Выезд на место происшествия. Не вижу смысла останавливаться на нём подробно, поскольку по ранее указанным причинам он дал мне лишь общее представление об обстановке, в которой происходил конфликт между доверителем и потерпевшим.

Поквартирный обход. По аналогичной причине (ввиду давности событий) надежды на установление каких-либо очевидцев конфликта у меня не было. Но данное мероприятие я всё же решил провести, поскольку иногда совершенно неожиданно получаешь полезную информацию. Так произошло и в этом случае: очевидцев я не нашёл, зато узнал, что половина проживающих в подъезде систематически пьянствует с потерпевшим, а «сами они лично видели», как мой доверитель («этот малой… ну накачанный такой») жестоко избивал бедного К.Д.Ю. (потерпевшего) целых полчаса. P.S.: доверителю на тот момент было 53 года, спортом в жизни не занимался, ростом 170 см, вес — чуть за сто килограмм, а конфликт длился не более полуминуты… Без комментариев.

Стало понятно, что свидетели у стороны обвинения очевидно имеются и все находятся в дружеских и приятельских отношениях с потерпевшим. Оспаривать их показания конечно можно и нужно, но, учитывая, как судьи потом «вытягивают» этих маргиналов на нужную волну и всячески защищают от нападок адвокатов, — перспектива в этом была крайне туманной.

Опрос очевидцев, лояльных к Н.В.И., и подготовка их к допросу. Их было всего двое: сестра и племянница. Доказательственное значение их показаний — незначительное ввиду явной заинтересованности в пользу доверителя (родственные связи). Но польза от них всё-таки была: данные ими показания входили в существенное противоречие с таковыми, данными потерпевшим и свидетелями обвинения. Это привело к необходимости назначения следователем нескольких очных ставок, проведение которых было связано со значительными трудностями в силу образа жизни большинства из допрошенных (длительные запои, нахождение в местах лишения свободы). 

Адвокатские запросы о предоставлении сведений, характеризующих личность подзащитного и потерпевшего. Цель — получение информации, способствующей правильному представлению указанных лиц судье. Сложности, естественно, возникли при истребовании информации о судимостях и привлечении к административной ответственности потерпевшего, но были преодолены через знакомых оперативников.

Предварительное следствие.

Очная ставка. Она была проведена с третьей попытки, поскольку потерпевший дважды не являлся на следственные действия ввиду «проблем со здоровьем». Когда следователя стали поджимать сроки он решил направить к К.Д.Ю. бригаду скорой медицинской помощи (т.е. сотрудников уголовного розыска). На очной ставке потерпевший признался, что в момент избиения находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, поэтому не помнит, что именно он сказал подзащитному, когда вышел из подъезда, но допустил, что мог нецензурно выразиться. При этом К.Д.Ю. совершенно точно помнил, что после падения Н.В.И. нанёс ему несколько ударов обеими ногами по разным частям тела. Кроме того, потерпевший утверждал, что он вышел из подъезда не первым, а вслед за племянницей доверителя, и, когда открыл дверь подъезда, то увидел её лежащей на земле и предположил, что подзащитный избил её, в связи с чем решил заступиться. Поскольку я должен исходить из позиции, озвученной мне доверителем (ударов ногами не было), я поставил перед потерпевшим ряд дополнительных вопросов, которые он ожидаемо не смог осилить: в какие именно части вашего тела приходились удары подзащитного? Сколько конкретно ударов и куда он нанёс? Во что была одета К.Е.В., когда вы увидели её лежащей на земле? После того, как вы очнулись (К.Д.Ю. пояснил, что от ударов потерял сознание), куда вы направились? Почему за медицинской помощью обратились лишь спустя 10 часов после избиения? И, наконец, предъявив потерпевшему заранее подготовленную копию заключения эксперта (с которым днём ранее меня ознакомил следователь) я спросил его о том, почему в медицинской карте амбулаторного больного указано, что при обращении врачу он сказал, что упал на улице за два часа до этого? Последний вопрос озадачил даже больше следователя, чем К.Д.Ю. (очевидно потому, что первый не привык читать исследовательскую часть экспертных заключений).

В общем и целом, очная ставка принесла небольшие, но положительные результаты: как минимум удалось закрепиться на том, что начало конфликту было положено самим потерпевшим (его аморальным поведением), что могло быть учтено судом как смягчающее обстоятельство. Кроме того, поведение К.Д.Ю. выдавало в нём лжесвидетеля. 

Судебно-медицинская экспертиза. Как выяснилось, на разрешение эксперта дознавателем ставился вопрос о возможности причинения обнаруженных у К.Д.Ю. повреждений в результате падения на твёрдую поверхность с высоты собственного роста. Выводы гласили, что такая вероятность в результате однократного падения исключается из-за различной локализации повреждений. Это было как раз то, что мне необходимо. 

В протоколе ознакомления с указанным заключением я кроме очевидной просьбы ознакомить меня с медицинской документацией, предоставленной в распоряжение эксперта, ходатайствовал о проведении повторной судебно-медицинской экспертизы, ввиду того, что были нарушены права стороны защиты при её назначении (ознакомление с соответствующим постановлением проводится уже после завершения экспертизы), а также в связи с наличием дополнительных вопросов эксперту, направленных на установление обстоятельств произошедшего: возможно ли причинение обнаруженных у К.Д.Ю. повреждений в результате его падения на обледеневшую колею дороги при обстоятельствах, изложенных в показаниях подзащитного? Возможно ли причинение указанных повреждений в результате неоднократных падений из положения стоя на твёрдую поверхность (в т.ч. на обледеневшую колею дороги)?

Пришедший мне через 3 дня отказ в удовлетворении этого ходатайства положил начало процессуальному прессингу следователя длительностью в два года. За это время следователь 4 раза выполнял с нами требования ст.ст.215-217 УПК РФ, столько же раз он получал уголовное дело на доследование от прокурора. В какой-то момент срок следствия вышел за 1 год. Все вы, коллеги, прекрасно знаете, что это означает для всего следственного отдела. Началась чехарда с приостановлениями и возобновлениями. Каждый месяц я упорно писал жалобы в УМВД по региону и в прокуратуру на соответствующие постановления следователя и руководителя следственного отдела. Вносились требования об устранении нарушений федерального законодательства, первого следователя вначале наградили предупреждением, затем — неполным служебным соответствием (а потом и вовсе попросили покинуть ряды органов внутренних дел, правда уже не из-за меня), уголовное дело отдали заместителю начальника следственного отдела для дальнейшего расследования. И всё это происходило из-за двух простых вопросов, которые я указывал выше. И всё потому, что ни один из сотрудников Калужского областного бюро СМЭ, а также Тульского и Рязанского экспертных учреждений не мог на них ответить по причине отсутствия описания травмирующей поверхности. 

Небольшое отступление… Вероятно, у кого-то возник вопрос о том, как получилось, что у доверителя появилась квалификация по ч.2 ст. 112 УК РФ? Всё очень просто: после того самого первого ознакомления с заключением эксперта следователь уведомил нас об окончании следственных действий, а затем ознакомил с материалами уголовного дела, где я написал ряд… замечаний (нерассмотренные ходатайства, необоснованный отказ в проведении экспертизы, отказ в проверке версии подзащитного и др.). Эти же замечания я продублировал в жалобе прокурору с просьбой не утверждать обвинительное заключение. Уголовное дело в первый раз отправилось на доследование, а ко мне с «предложением о мире» руководителем следственного отдела был отправлен начальник отделения уголовного розыска, с которым мы были знакомы по моей службы в СК РФ. Через пять дней после моего отказа не чинить препятствия следователю доверитель был уведомлён о том, что ему будет предъявлено обвинение в умышленном причинении средней тяжести вреда здоровью из хулиганских побуждений. Прямо в присутствии следователя я объяснил Н.В.И., что беспокоиться не о чем, поскольку это лишь мера процессуального запугивания, которую не очень достойные представители структур применяют для подавления сопротивления. После этого подзащитный относился к своему обвинению даже с юмором, называя себя «пятидесятилетним хулиганом».

Весной 2019 года подзащитного и меня пригласили в следственный отдел для ознакомления с очередным (восьмым по счёту) заключением судмедэксперта. Выводы документа гласили, что часть обнаруженных у К.Д.Ю. повреждений могли образоваться в результате падения из положения стоя с высоты собственного роста на твёрдую поверхность. Образование в таком механизме другой части повреждений — маловероятно. Очевидно, для следствия такое заключение стало даром, поскольку в совокупности с показаниями свидетелей и потерпевшего, обросшими новыми подробностями (например, о том, что K.Д.Ю. в тот день больше нигде не подал, а боль в области рёбер и ключицы он ощутил именно от ударов, нанесённых подзащитным ногами), оно формально опровергало нашу версию. Я же видел в слове «маловероятно» хороший фундамент для применения ч.3 ст. 14 УПК РФ.

Для закрепления позиции мной было предложено доверителю привлечь специалиста в области судебной медицины, но Н.В.И. отказался от этого ввиду отсутствия финансовых возможностей. При выполнении требований ст. 217 УПК РФ я ходатайствовал перед следователем о прекращении уголовного дела, ссылаясь на то, что в ходе следствия не устранены все сомнения в виновности подзащитного, а также на ряд других обстоятельств, свидетельствующих о необоснованности выдвинутого обвинения. Решение об отказе в его (ходатайства) удовлетворении меня нисколько не удивило, поэтому аналогичные доводы были изложены в жалобе надзирающему прокурору, который, однако, также не стал вникать в суть дела. Обвинительное заключение было утверждено. Уголовное дело направлено в Калужский районный суд Калужской области для рассмотрения по существу.

Судебное разбирательство

Направленность на золотую середину была обнаружена у председательствующего уже перед первым заседанием после адресованного мне вопроса о причинах выбора общего порядка и предложения на предварительном слушании изменить квалификацию деяния с последующим прекращением дела в связи с истечением срока давности.

В суде я сосредоточился на работе с противоречиями в показаниях свидетелей и потерпевшего, а также на процессуальных нарушениях, поскольку основным защитным аргументом я видел именно недоказанность причинно-следственной связи между действиями H.B.И. и наступившими последствиями в виде вреда здоровью К.Д.Ю., что подтверждалось имеющимся в деле заключением эксперта.

В итоге дело закончилось именно тем, что предлагал судья: переквалификацией и освобождением от наказания. Доводы суда и его анализ доказательств изложены в прилагаемом к публикации приговоре, поэтому останавливаться на них не буду. Доверитель был счастлив таким исходом дела и искренне недоумевал, зачем я предлагаю ему подавать апелляционную жалобу.

Таким образом, мой изначальный расчёт на поверхностный осмотр места происшествия дознавателем и определённые познания в области судебной медицины дали результат. Не такой, как мне бы хотелось, но полностью устраивающий доверителя.

Итак, какие очевидные выводы можно сделать из этой истории?

1. Необходимо полностью читать экспертные заключения (как бы банально это не звучало), сверяя их с соответствующими методиками и специальной литературой.
2. Нельзя давать следователю расслабляться (это я про махинации с приостановлениями и возобновлениями).
3. И главное — интересы доверителя всё же важнее профессиональных стремлений адвоката.