Полиграф. Отказ в удовлетворении ходатайства об исключении не доказательств по уголовному делу о мошенничестве, но фактическое его удовлетворение

Итак, уголовное дело по обвинению главного бухгалтера в мошенничестве (ст. 159 УК РФ) ранее о нем описывал здесь и детально описал один из приемов защиты в отдельной статье.

Принял защиту в судебной стадии. 

Целый том уголовного дела был посвящен психофизиологическим исследованиям всех свидетелей обвинения.  Смехотворность ситуации по экономическому делу заключалась в том, что обвинение изобретало какие угодно доказательства, только не те, которые должны быть.

На стадии предварительного следствия собирали доказательства целых полтора года. Чего только не запихнули в дело. В ход пошли обрывки бухгалтерской программы 1 С.

 Производили комбинаторику с показаниями свидетелей, чтобы как-то сходилось с формулировкой обвинения.

По выводам письменных отсчетов аудиторской компании, подзащитная не должна была нести уголовную ответственность, некоторые нарушения были выявлены, но они не имели даже намека на криминал.

Но предварительное следствие не привыкло отступать, в качестве свидетелей допросили представителей аудиторской компании, двух перепуганных женщин – бухгалтеров, их показания обезобразили так, чтобы как-то хоть как-то сходилось с замыслом обвинения.

 Чтобы оправдать отсутствие бухгалтерских документов, за это время можно было получить бухгалтерские документы из ИФНС, где в итоге должна была состояться судебно-бухгалтерская экспертиза, обвинение решило возместить этот пробел вербальными доказательствами.  

Показать суду, что основные доказательства, это свидетельские показания обвинения.

Эти же свидетели очень хотели и дальше работать на данном предприятии при новом руководстве, а кто-то из них получил повышение по службе, а ещё кто-то занял освободившееся место главного бухгалтера.

А чтобы еще и укрепить веру в так называемую правдивость, предварительное следствие решило провести ряд психофизиологических исследований работников.

Уже в суде, обвинение размахивало результатами полиграфа как неким джокером, мол и так всё понятно, чего резину тянуть, намекая Председательствующему, что пора закругляться.

Мне даже показалось на мгновенье, что может я не туда смотрел, со стороны выглядело убедительно.

После заявленных мною ряда ходатайств, в том числе и исключение целого тома полностью таких «не доказательств» как результаты психофизиологичских исследований, обвинители в суде были сами удивлены.

По их лицам читалось, что они узнали о том, что результаты психофизиологических исследований не являются доказательствами, впервые от защитника. В общем, я был удивлен их удивлению. Попросили перерыв.

Судя по тому, что суды до сих пор указания Верховного Суда РФ игнорируют, достаточно представить из последнего, пару примеров определений судов кассационных инстанций. Особенно обращаю внимание на дату.

Результаты психофизиологических исследований с применением полиграфа не являются доказательствами по делу

— Определение2КСОЮ от16.02.2021 N 77-375/2021;

— Определение5КСОЮ от02.03.2020 N 77-132/2020.

Как видим «внизу» еще не перестроились, «сверху» их пришлось поправлять, хотя о таком нарушении ВС РФ указывал еще в 2012 году.

Далее, перегруппировавшись обвинение просило отказать в ходатайстве. Суд на месте отказал в удовлетворении ходатайства об исключении результатов психофизиологических исследований.

Тогда, пришлось обращаться к данному тому и уже по кускам заострять внимание, на представленные следователем, весьма любопытные документы эксперту. В том числе и документ эксперта, о психическом расстройстве главного свидетеля обвинения, который занял рабочее место обвиняемой.

Это единственный и основной свидетель, который не проходил полиграф по причине психического расстройства.

 Мотивов для оговора у такого свидетеля был целый клубок, ревность, зависть, желание подняться по карьерной лестнице из помощников бухгалтера, сдобренные личной неприязнью. Мне очень понравилось, как государственный обвинитель пытался с восторгом парировать, что медицинских документов в уголовное дело не предоставлено, а значит не о чем разговаривать.

На что мной было указано, что медицинский документ изучил «целый» подполковник полиции эксперт – полиграфолог, а моя подзащитная не виновата, что следователь медицинскую справку не приобщил к делу.

И если есть сомнение что подполковник полиции нафантазировал о психическом расстройстве свидетеля, будем вызывать в суд эксперта, пусть расскажет суду как он держал в руках и изучал  медицинские документы и о содержании собственного документа эксперта, а также причину отказа от прохождения  свидетелем полиграфа.

Когда государственный обвинитель сдался, аргумент был изумителен:

— «Какой же не здоровый человек? Нет.  У нее просто психическое расстройство». Со стороны выглядело нелепо.

В подобных скользких случаях, мне приходится четко выбирать слова, чем точнее они подобраны, тем прочнее положение защиты. В этом конкретном случае  слово «больной» в лексиконе было исключено.

Формулировка «не здоровый» как можно точно описывает состояние свидетеля, поскольку последнее невозможно опровергнуть.

В таких моментах еще важно уловить нерв процесса, который проходит сквозь документы и сгустки энергии в воздухе.

Обращаю внимание, что разрешение ходатайств происходило во время судебного следствия, ни одно из моих ходатайств не осталось не рассмотрено с постановлением приговора.

В свое время была написана статья, в качестве приложения представил ходатайство о порядке разрешения ходатайств, вполне рабочий инструмент. Кроме того, напомнил Председательствующему об Определение КС РФ № 44-О от 6 февраля 2004 года во время острой фазы защиты.

Тогда возникает вопрос, как суд будет ссылаться на негодные доказательства в приговоре. Суд поступил мудро, не внес их в приговор и ссылку на них не сделал. Тогда получается, он фактически удовлетворил мое ходатайство, а юридически в нем оказал.