Найти юриста / адвоката / эксперта
43.
Истина, условность понимания.
Мир как конгломерат абстракций, форма неустойчивого разрушения тех или иных парадигм, как лоскутное одеяло идей и их воплощений, предстает в достаточной степени сложным хитросплетением, множественностью противоречий в любой точке восприятия, рождает представление целостности и возможно монолитности, но это лишь от того, что глазам больно смотреть на многообразие форм.
Каждая абстракция удостоверяемачувственным восприятием(?). Данность этого положения в свое время заставила Платона выдвинуть в качестве объекта доказательства теорию идей как формы организации данного мира. Совершенность этой концепции была настолько чудовищной, что ее могло загубить только вульгарное толкование- механическое положение «идей» к предмету чувственной перцепции. Такова логика исторической шутки.
В мире социума, в мире общественного, действительность полагается только в рамках конечности чувственной перцепции. Вы сколько угодно можете рассуждать о себе как об индивидуализированном человеке, но таковым вы станете для субъекта властного познания, например, только тогда, когда абстракция пройдет последовательность чувственного верифицирования при том, что до него она не порождает противоречий по форме реализации в действительности. Чувственное восприятие есть форма конечной реализации, всего цикла реализации, предстает формами отдельных парадигм, где каждая последующая устраняет предыдущую в области чувственного, заменяя собой и вбирая ее в себя в части бытия в возможности как целостной совокупности целевой причины.
Соответственно, здесь есть некоторые ограничения по форме – это, прежде всего, чувственность ожидания того, что есть сознание для удостоверения абстрактности, субъект, оценивающий ваше бытие в возможности, должен сам уже пройти процесс чувственного отречения, чувственной верификации абстрактного. Ваши, конечные формы должны быть сопоставлены друг другу. Вопрос- почему вы умеете читать чувства по выражению глаз? Попытайтесь соединить глаза с точки зрения именно биологического, инструмента каковым они являются в вашей абстрактности рассуждения, попытайтесь увидеть их изолированно как предмет материального мира, при этом это будут глаза мертвеца без самого тела и тогда может быть, вы почувствуете разницу между общим и предельно конкретным, частным. Чудовищная разница. Абстракция - форма точности знания того, что есть ось для чувственного в действительности, и мы можем с уверенностью сказать, что конечность истины это соответствие идеального реальному в части именно чувственной перцепции. Даже, если сам объект и не задан в рамках чувственного бытия, вы сами уже есть одна из сумм данного уравнения и именно в области чувственного самое себя можете прийти к несопоставимости тех или иных выводов для самое себя, а следовательно, быть в отношении абстракции формой уверенности в отношении того или иного объекта, возможности познания. Но вот вопрос, что ж есть тогда истина? Каково предназначение истинности? В части личного момента познания, мы говорили об этом вопросе, истина для нашего субъекта есть формообразование значения, которое таковым является в силу того, что оно просто есть. И его бытие есть бытие нашего субъекта, в части формалистики можно отметить, что это именно перцепция чувственного в отношении внечувственного и, соответственно, формообразование одного края при том, что истинность создается в процессе корреспондирования значения, а, следовательно, в самом процессе ее создания вторичного (второго) чувственного объекта — формы выражения бытия возможности.
Мы желаем знать, что есть истинность в отношении общественного устройства бытия, что есть она для человека, персонифицированного как в отношении самое себя, так и в отношении возможности отречения от самое себя общественным бытием в возможности.
Чувственное начало вжизни человека есть первичная форма его соприкосновения с миром, при этом сам мир выстраивается по мере того, как человек научится истолковывать свои чувства, называть их. Первичная форма обозначения, особенно, если она систематизирована в том или ином виде и навязана властным познанием ( например, семейным) является самой сильной и во многом детерминирующей все остальные формы познания. Соответственно, вопрос о том, насколько возможно как таковое детерминирование «остатка жизни» по отношению к остаточным формам рассуждения, весьма актуален и во многом является первичным для любого познания любой личности, в особенности лечебного. Но вопрос в другом – можем ли мы себе представить рассуждение, форму рассуждения, которая по своей природе совершенно не соотнесена с чувственными формами бытия? Это невозможно в силу самого определения, представить себе мысли без слов или зрительных перцепций (мыслеобразы?) без способности к видению. Даже Бог предстает нам в коммуникативности подобия(единственное исключение, пожалуй, только музыка). Само слово есть продукт именно чувственной конкретики произнесения процессуального говорения в реальности ли восприятия, или же в форме adhoc безотносительно к закономерностям. Сознание не может расставаться с чувствованием ни в одно из мгновений своего существования, но при этом ни в одной области чувственного нет целостности самого чувственного как конечного познания, без того, что есть некоторое значение, некоторое опять чувство? Во многомправда- мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Именно поэтому исследование, наше, да и любое исследование сознает оно это или нет, состоит из отнесения к той или иной парадигме собственно говоря предметности исследования.
Исследуем истину в парадигме? Парадигма истинности. Соответственно, можно сказать, что и у истины есть свое бытие в возможности, это бытие в возможности — представление о том каким должно быть то или иное качество существования целостной парадигмы в отношении безотносительного круга субъектов. Иными словами, качественность парадигмы в снятом виде для времени и круга субъектов, есть истина? Возможно ли говорить о том, что истинность в данном случае вообще обнаруживает себя в кругу человеческого, не есть ли и она некоторая абстрактность, недостижимая для чувственной перцепции, и потому примеривающая те или иные маски познания в сознании любого, кто обращается к конкретике данного вопроса? Вопрос опять же может показаться во многом дискуссионным… но факт, и этот факт познания не отрицаем и потому вряд ли подлежит сомнению. С другой стороны, истина есть предмет любой операции сознания, даже такого гнусного сознания как правоприменительная практика, как судебный процесс, — действительно ли там достигается истина по делу? Как и в любой форме, ископаемого жизни любого из нас, она есть именно необходимость элементного состава процесса? Нам ли судить об этом, как о том, что есть форма уверенности, как то, что есть форма снисхождения к самое себя и косвенно форма объективации самое себя во вне и в определенном времени и пространстве?
Итак, истинность как парадигма. Каждая парадигма истинна в отношении того значения, которое она реализует. Каждое значение истинно в отношении своего предмета в рамках формальной причины, в рамках критериобразующих признаков того или иного бытия в возможности- такова правда бытия и такова правда отдельной рациональности познания; есть ли общее парадигмальное строение, возможно обосновывающее истинность безотносительно частной парадигмы, в виде «вижу — понимаю». Для этого необходимо понять где в отношении общего ( но не абсолютного):
1. унифицированность средств фиксациипараметров чувственного восприятия, исходя из самих чувственных форм;
2. унифицированный доступ кприсоединению по бытию в возможности (минимуму значения для чувственного восприятия), но это должна быть гарантированность;
3. то, благодаря чему возможно удостоверение бытия в возможности и его реализация в рамках бытия в действительности, иными словами то, что позволяет именно в данном случае структурировать именно таким вот образом теорию. При этом следует понимать, что процесс структурирования материи в форму в виде формы всегда многосложен, он есть выбор предыдущими формами новых форм, их адаптация, переход значения и реализация последнего применительно к той области частного, для которого ранее данное значение было областью внеличного, внеконкретного.
Таким образом, вопрос применительно к истинности познания может носить именно унифицированный ситуационный порядок. Он требует именно людологического анализа, при том, что в базе методологии будут заложены не только формы персонификации, но выработаны и общие правила персонификации того или иного значения применительно к форме восприятия.
Общество же всегда в отношении возможного, в отношении форм возможного выступает как форма складирования того или иного универсума парадигм, в которых живет истина. И именно потому появляется возможность на основе личного сознания преодолеть непосредственность конечного восприятия самых сложных парадигм в отношении бытия значения и, следовательно, и в отношении понятия того или иного аспекта восприятия бытия в возможности и в действительности.
Истина как дитя условности есть форма структурирования реальности и здесь возможен анализ как по числу субъектов, которые персонифицированы в рамках того или иного конгломерата парадигм, так и по форме, в которой обретает самое себя данное значение, того, каким образом оно есть форма объективации самое себя в действительности.
Универсальным инструментом для определения истины в отношении той или иной ситуации, опять же, является сознание, именно отдельное сознание, направленное на познание другого сознания в рамках даже общественного бытия в возможности. И можно только определять, является ли что –либо в части реализовываемого бытия в возможности данным сознанием мысли, то есть точно передающим и формообразующим бытие в возможности в данной ситуации, или же это несоответствие, некоторость ошибки и так далее. Именно чувственное основание прочувствования значения выступает формой определения, лакмусовой бумажкой, и здесь следует отметить, что нет нибольших, ни меньших величин, сплошная усредненность в понимания истинности, ее форм парадигмы — времени и места ее обитания. Такова логика бытия игры, такова логика стуктурирования игры. Нередко этим злоупотребляет личное сознание (тот же правоприменитель или paterfamilias).
Истина, условность понимания.
Мир как конгломерат абстракций, форма неустойчивого разрушения тех или иных парадигм, как лоскутное одеяло идей и их воплощений, предстает в достаточной степени сложным хитросплетением, множественностью противоречий в любой точке восприятия, рождает представление целостности и возможно монолитности, но это лишь от того, что глазам больно смотреть на многообразие форм.
Каждая абстракция удостоверяемачувственным восприятием(?). Данность этого положения в свое время заставила Платона выдвинуть в качестве объекта доказательства теорию идей как формы организации данного мира. Совершенность этой концепции была настолько чудовищной, что ее могло загубить только вульгарное толкование- механическое положение «идей» к предмету чувственной перцепции. Такова логика исторической шутки.
В мире социума, в мире общественного, действительность полагается только в рамках конечности чувственной перцепции. Вы сколько угодно можете рассуждать о себе как об индивидуализированном человеке, но таковым вы станете для субъекта властного познания, например, только тогда, когда абстракция пройдет последовательность чувственного верифицирования при том, что до него она не порождает противоречий по форме реализации в действительности. Чувственное восприятие есть форма конечной реализации, всего цикла реализации, предстает формами отдельных парадигм, где каждая последующая устраняет предыдущую в области чувственного, заменяя собой и вбирая ее в себя в части бытия в возможности как целостной совокупности целевой причины.
Соответственно, здесь есть некоторые ограничения по форме – это, прежде всего, чувственность ожидания того, что есть сознание для удостоверения абстрактности, субъект, оценивающий ваше бытие в возможности, должен сам уже пройти процесс чувственного отречения, чувственной верификации абстрактного. Ваши, конечные формы должны быть сопоставлены друг другу. Вопрос- почему вы умеете читать чувства по выражению глаз? Попытайтесь соединить глаза с точки зрения именно биологического, инструмента каковым они являются в вашей абстрактности рассуждения, попытайтесь увидеть их изолированно как предмет материального мира, при этом это будут глаза мертвеца без самого тела и тогда может быть, вы почувствуете разницу между общим и предельно конкретным, частным. Чудовищная разница. Абстракция - форма точности знания того, что есть ось для чувственного в действительности, и мы можем с уверенностью сказать, что конечность истины это соответствие идеального реальному в части именно чувственной перцепции. Даже, если сам объект и не задан в рамках чувственного бытия, вы сами уже есть одна из сумм данного уравнения и именно в области чувственного самое себя можете прийти к несопоставимости тех или иных выводов для самое себя, а следовательно, быть в отношении абстракции формой уверенности в отношении того или иного объекта, возможности познания. Но вот вопрос, что ж есть тогда истина? Каково предназначение истинности? В части личного момента познания, мы говорили об этом вопросе, истина для нашего субъекта есть формообразование значения, которое таковым является в силу того, что оно просто есть. И его бытие есть бытие нашего субъекта, в части формалистики можно отметить, что это именно перцепция чувственного в отношении внечувственного и, соответственно, формообразование одного края при том, что истинность создается в процессе корреспондирования значения, а, следовательно, в самом процессе ее создания вторичного (второго) чувственного объекта — формы выражения бытия возможности.
Мы желаем знать, что есть истинность в отношении общественного устройства бытия, что есть она для человека, персонифицированного как в отношении самое себя, так и в отношении возможности отречения от самое себя общественным бытием в возможности.
Чувственное начало вжизни человека есть первичная форма его соприкосновения с миром, при этом сам мир выстраивается по мере того, как человек научится истолковывать свои чувства, называть их. Первичная форма обозначения, особенно, если она систематизирована в том или ином виде и навязана властным познанием ( например, семейным) является самой сильной и во многом детерминирующей все остальные формы познания. Соответственно, вопрос о том, насколько возможно как таковое детерминирование «остатка жизни» по отношению к остаточным формам рассуждения, весьма актуален и во многом является первичным для любого познания любой личности, в особенности лечебного. Но вопрос в другом – можем ли мы себе представить рассуждение, форму рассуждения, которая по своей природе совершенно не соотнесена с чувственными формами бытия? Это невозможно в силу самого определения, представить себе мысли без слов или зрительных перцепций (мыслеобразы?) без способности к видению. Даже Бог предстает нам в коммуникативности подобия(единственное исключение, пожалуй, только музыка). Само слово есть продукт именно чувственной конкретики произнесения процессуального говорения в реальности ли восприятия, или же в форме adhoc безотносительно к закономерностям. Сознание не может расставаться с чувствованием ни в одно из мгновений своего существования, но при этом ни в одной области чувственного нет целостности самого чувственного как конечного познания, без того, что есть некоторое значение, некоторое опять чувство? Во многомправда- мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Именно поэтому исследование, наше, да и любое исследование сознает оно это или нет, состоит из отнесения к той или иной парадигме собственно говоря предметности исследования.
Исследуем истину в парадигме? Парадигма истинности. Соответственно, можно сказать, что и у истины есть свое бытие в возможности, это бытие в возможности — представление о том каким должно быть то или иное качество существования целостной парадигмы в отношении безотносительного круга субъектов. Иными словами, качественность парадигмы в снятом виде для времени и круга субъектов, есть истина? Возможно ли говорить о том, что истинность в данном случае вообще обнаруживает себя в кругу человеческого, не есть ли и она некоторая абстрактность, недостижимая для чувственной перцепции, и потому примеривающая те или иные маски познания в сознании любого, кто обращается к конкретике данного вопроса? Вопрос опять же может показаться во многом дискуссионным… но факт, и этот факт познания не отрицаем и потому вряд ли подлежит сомнению. С другой стороны, истина есть предмет любой операции сознания, даже такого гнусного сознания как правоприменительная практика, как судебный процесс, — действительно ли там достигается истина по делу? Как и в любой форме, ископаемого жизни любого из нас, она есть именно необходимость элементного состава процесса? Нам ли судить об этом, как о том, что есть форма уверенности, как то, что есть форма снисхождения к самое себя и косвенно форма объективации самое себя во вне и в определенном времени и пространстве?
Итак, истинность как парадигма. Каждая парадигма истинна в отношении того значения, которое она реализует. Каждое значение истинно в отношении своего предмета в рамках формальной причины, в рамках критериобразующих признаков того или иного бытия в возможности- такова правда бытия и такова правда отдельной рациональности познания; есть ли общее парадигмальное строение, возможно обосновывающее истинность безотносительно частной парадигмы, в виде «вижу — понимаю». Для этого необходимо понять где в отношении общего ( но не абсолютного):
1. унифицированность средств фиксациипараметров чувственного восприятия, исходя из самих чувственных форм;
2. унифицированный доступ кприсоединению по бытию в возможности (минимуму значения для чувственного восприятия), но это должна быть гарантированность;
3. то, благодаря чему возможно удостоверение бытия в возможности и его реализация в рамках бытия в действительности, иными словами то, что позволяет именно в данном случае структурировать именно таким вот образом теорию. При этом следует понимать, что процесс структурирования материи в форму в виде формы всегда многосложен, он есть выбор предыдущими формами новых форм, их адаптация, переход значения и реализация последнего применительно к той области частного, для которого ранее данное значение было областью внеличного, внеконкретного.
Таким образом, вопрос применительно к истинности познания может носить именно унифицированный ситуационный порядок. Он требует именно людологического анализа, при том, что в базе методологии будут заложены не только формы персонификации, но выработаны и общие правила персонификации того или иного значения применительно к форме восприятия.
Общество же всегда в отношении возможного, в отношении форм возможного выступает как форма складирования того или иного универсума парадигм, в которых живет истина. И именно потому появляется возможность на основе личного сознания преодолеть непосредственность конечного восприятия самых сложных парадигм в отношении бытия значения и, следовательно, и в отношении понятия того или иного аспекта восприятия бытия в возможности и в действительности.
Истина как дитя условности есть форма структурирования реальности и здесь возможен анализ как по числу субъектов, которые персонифицированы в рамках того или иного конгломерата парадигм, так и по форме, в которой обретает самое себя данное значение, того, каким образом оно есть форма объективации самое себя в действительности.
Универсальным инструментом для определения истины в отношении той или иной ситуации, опять же, является сознание, именно отдельное сознание, направленное на познание другого сознания в рамках даже общественного бытия в возможности. И можно только определять, является ли что –либо в части реализовываемого бытия в возможности данным сознанием мысли, то есть точно передающим и формообразующим бытие в возможности в данной ситуации, или же это несоответствие, некоторость ошибки и так далее. Именно чувственное основание прочувствования значения выступает формой определения, лакмусовой бумажкой, и здесь следует отметить, что нет нибольших, ни меньших величин, сплошная усредненность в понимания истинности, ее форм парадигмы — времени и места ее обитания. Такова логика бытия игры, такова логика стуктурирования игры. Нередко этим злоупотребляет личное сознание (тот же правоприменитель или paterfamilias).
Истина, ты словно пуля у выстрела, так проста и немыслима «Привезите дожди» Марина Хлебникова. «Дожди» Наверное истину можно познать лишь выйдя за рамки жизни и мира…