Уголовный процесс как инструмент защиты прав потребителей

Как правило, защита прав потребителя в случае спора последнего с продавцом или лицом, предоставляющим услуги, происходит в гражданском процессе. Законодательство о защите прав потребителей в нашей стране весьма развито, сложилась широкая судебная практика. Зачастую обе стороны добросовестно выполняют все предписанные им нормативными актами обязанности. И в случае возникновения спора у них не возникает проблем со сбором доказательств; в первую очередь со сбором тех письменных доказательств, которые подтверждают правовое положение сторон и сложившие между ними правоотношения (договоры, чеки, акты о приеме вещи в ремонт и тому подобное).

Для подавляющего большинства сделок с участием потребителей письменная форма сделок обязательна (ст. 162 ГК), и свидетельскими показаниями письменные доказательства заменить невозможно (ст. 55 ГПК).

Понимая это, контрагенты потребителей — лица, оказывающие услуги или продающие товары, заранее готовят преступления, о которых пойдет речь в этой статье. В адвокатской практике все чаще возникают случаи, когда у потребителя отсутствуют письменные доказательства нахождения сторон на правовом поле, регулируемом законами о правах потребителей. Как будет показано ниже, нередко само отсутствие таких доказательств является одним из главных признаков этих преступлений.

При этом доказательства, необходимые потребителю для удовлетворения гражданского иска могут отсутствовать у последнего по двум основным причинам. Во-первых, случается, что изначально потребитель их имел, но утратил (потерял, сгорели, украли). Ко второй категории, отнесем случаи, когда письменный договор об оказании услуг или договор купли-продажи места вообще не имел и был заключен только в устной форме.

Казалось бы чего проще? Заинтересованная сторона данного гражданско-правового спора (практически всегда – потребитель) обращается к другой стороне и просит либо восстановить утраченные ею документы по оригиналам, имеющимся у другой стороны, либо устранить дефект формы заключенного между сторонами договора.

 Возникает ли у исполнителя или продавца обязанность удовлетворить заявленное требование потребителя? Представляется, что во втором случае — возникает. В силу прямого указания закона — ст. 161 ГК и ряда других актов, например, ряда утвержденных Правительством РФ правил оказания конкретных услуг, контрагент обязан устранить дефект формы договора, фактически заключенного в устной форме. При этом следует иметь ввиду, что первоначальное заключение с потребителем договора именно в устной форме, очевидно, не может являться существенным условием такого договора, а потому отсутствие письменной формы при добросовестном поведении сторон не должно ставить под сомнение сам факт его заключения.

В случае же утраты одной из сторон имевшихся у нее документов утвердительный ответ не очевиден, но при отказе контрагента, заинтересованная сторона не лишена возможности ходатайствовать перед судом об истребовании недостающих доказательств — оригиналов, хранящихся у контрагента — в порядке п.п. 2 п. 1 ст. 149 ГПК при подготовке дела к разбирательству. Если существует опасность уничтожения доказательств, то у истца есть возможность воспрепятствовать этому, заявив ходатайство об обеспечении доказательств (ст. 64 ГПК). При розничной покупке товаров закон делает для потребителей особое исключение (ст. 493 ГК), разрешая доказывать факт заключения договора купли-продажи и его условий свидетельскими показаниями, что значительно укрепляет позиции потребителя в споре. 


Потребители, получающие услуги, лишены этой «льготы» и обращаясь за услугой к недобросовестному лицу, оказываются в заведомо опасной для защиты своих интересов ситуации. «Сильная» сторона – исполнитель (продавец) просто не предлагает письменной формы договора, а «слабой» стороне – потребителю не всегда «удобно» настаивать. Опыт потребителя говорит ему о том, что, настояв на письменной форме сделки, можно «добиться» повышения цены или вовсе получить отказ. Понятно, что такие действия «сильной» стороны будут незаконны, но целью потребителя является получение услуги, а не защита установленного порядка их предоставления.

Нельзя возлагать на заведомо «слабую» сторону обязанности контролирующих органов, поэтому нельзя ставить защиту его интересов в зависимость от наличия или отсутствия письменного договора.

Рассмотрим показательный случай из практики. Потребитель, находясь в сильном волнении после только что произошедшей автоаварии, передает руководителю автосервиса, у которого ремонтируется не один год, свой разбитый автомобиль стоимостью несколько десятков тысяч долларов и толстую пачку самих долларов; подписывает, не глядя какие-то документы, а возможно даже ничего не подписывает, точно не помнит, и начинает ждать окончания ремонта. Но вместо готового автомобиля получает информацию о том, что его автомобиль и все документы к нему сгорели на другом конце города в «кузовном цехе».

При этом «кузовной цех» оказывается организацией юридически не имеющей отношения к сервису, в который был сдан автомобиль. После устного извещения о гибели вещи сервисмен возвращает потребителю предоплату и рекомендует по поводу автомобиля обращаться к администрации сгоревшего цеха, которая после потери нескольких десятков дорогих автомобилей стала недоступна.

Понятно, что никаких договорных отношений с «кузовным цехом» у потребителя не было и нет, а деликтные возникли лишь с преступниками-поджигателями. Ввиду отсутствия администрации кузовного цеха потребитель не может получить от них документы, подтверждающие факт получения цехом автомобиля именно от того исполнителя-сервисмена, которому автомобиль изначально был сдан потребителем. Кроме того, правоотношения между этими фирмами так же могли вовсе не оформляться в письменном виде, например, в целях уклонения от уплаты налогов.

Зная об этом, и понимая, что у потребителя нет никаких возможностей в гражданском процессе получить необходимые доказательства, сервисмен «умывает руки» и не отвечает на претензии. В конце-концов, он устно сообщает потребителю, что в документации его фирмы нет никаких данных о том, что автомобиль потребителя вообще принимался в ремонт. Следует отметить, что хотя свидетелей факту сдачи автомобиля среди сотрудников исполнителя предостаточно, ст. 162 ГК прямо запрещает признание доказательствами их показаний, а, кроме того, в гражданский суд их практически невозможно привлечь. Складывается безвыходная в гражданско-правовом разрезе ситуация.

С одной стороны, в силу ст. 35 Закона «О защите прав потребителей» исполнитель в описанном случае обязан выплатить потребителю двойную стоимость утраченной вещи или выдать аналогичную вещь в натуре, заплатить значительные неустойки и возместить моральный вред, а с другой – суд в гражданском процессе не защитит прав потребителя.

И это будет вполне законно в гражданско-правовом смысле, так как именно потребитель несет риски, связанные с тем, что он своевременно не добился заключения договора в письменной форме. Невозможность судебной защиты, тем не менее, не погашает самой обязанности, возникшей у исполнителя в силу закона и устного договора. Эта обязанность: выплатить потребителю причитающуюся ему сумму или выдать автомобиль в натуре — остается. Неужели в такой очевидной правовой ситуации гражданин России оказывается без защиты закона, в отличие, скажем, от гражданина Бельгии, где свидетельские показания в аналогичном случае принимаются, а сам свидетель обязан явиться по вызову суда?
 
Несомненно, это не так! Но защита потребителю предоставляется в порядке уголовного судопроизводства, так как исполнитель совершил преступление. К сожалению, правоохранительные органы и организации, защищающие права потребителей, пока не используют названный путь. Сложившаяся ситуация отдаленно напоминает банальное мошенничество, только зеркально отраженное. Исполнитель, изначально злоупотребив доверием потребителя, уклоняется от выплаты последнему причитающейся с него по закону суммы. При этом, подготовка к совершению описанного выше правонарушения начинается с неопределенным умыслом. Исполнителю было выгодно не оформлять «лишних» документов по многим причинам, начиная от налоговых правоотношений с государством и кончая именно возможными спорами с потребителем.

Поэтому неопределенный умысел на совершение преступления у исполнителя, очевидно, возник именно в момент приема автомобиля. Преступления с неопределенным умыслом действительно могут включать наличие многих возможных преступных последствий, главное — это осознание и предвидение лицом не абстрактной, а реальной возможности их наступления и желание этого. В рассматриваемом случае вряд ли можно предположить, что исполнитель мог предвидеть гибель ремонтируемого предмета именно в огне, хотя отсутствие у него обычной в таких случаях страховки бизнеса позволяет предполагать и это.

Гибель или повреждение объекта сделки по самым разным причинам — обычное дело в автомобильной отрасли хозяйства, поэтому умысел на совершение преступления, предусмотренного ст. 165 ГК «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» вполне адекватно отражается всеми последующими действиями субъекта уголовной ответственности. В рамках настоящей статьи нет необходимости давать подробный комментарий статьи 165 УК.

Представляется, что преступление, начатое исполнителем в момент приемки без документов с неопределенным умыслом, заканчивается вполне определенным умыслом на причинение потребителю имущественного ущерба в форме отказа от обязанности выплатить потребителю прямо предусмотренные законом компенсации за утраченную вещь. Доказательствами умысла можно считать также отказ в гражданско-правовом порядке признать факт имевшего место приема автомобиля потребителя в ремонт, отсутствие отражения его приемки и передачи в кузовной цех в документации фирмы, отсутствие страховки своей деятельности и проч. Практики могут возразить, что непросто доказать в суде умысел на совершение описываемых преступлений, особенно, если он возник задолго до возникновения конфликта с потребителем. Действительно не просто, но не невозможно! Главное в другом.

 Имущественные интересы потребителя будут в полном объеме защищены при любом приговоре суда. Даже оправдание исполнителя в части уголовного обвинения позволяет потребителю защитить свои имущественные права в следующем гражданском процессе, поскольку следственные органы, используя инструментарий уголовного процесса легко зафиксируют сам факт приемки автомобиля в ремонт именно исполнителем, а не кузовным цехом. Истребованные гражданским судом в порядке ст. 57 ГПК материалы уголовного дела согласно ст. 55 ГПК станут письменными доказательствами, необходимыми для удовлетворения иска потребителя. Представляется, что такими же документами-доказательствами могут служить и процессуальные документы, которыми прекращается уголовный процесс на досудебных стадиях, но описывающие признаки объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 165 УК.
 
Заключение. К сожалению, в сфере законодательства о защите прав потребителей, преступления, предусмотренные ст. 165 УК, совершаются не только вышеописанным образом. Кто не видел в рекламе, например, пластиковых окон обещаний гарантийных сроков в 15 и более лет?

Вот только срок «жизни» самих фирм, включающих в договоры такие гарантии, измеряется не годами, а месяцами или кварталами. После чего организаторы подобного «бизнеса» бросают юридическое лицо, связанное тысячами договоров с потребителями, как змеи сбрасывают отслужившую кожу, и создают новое хозяйственное общество, затем еще … и еще.

Потребитель же остается один на один с практически новыми, весьма дорогими вещами. Вещами, требующими регулярного обслуживания и ремонта в течение всего срока эксплуатации. Однако получается, что их негде обслужить и отремонтировать не только «по гарантии», но и за деньги. Заранее намеченная преступниками притворная«смерть» и «реинкарнация» бизнеса производится только с прямым умыслом.

Заключая якобы очень выгодные для потребителя договоры, продавцы и исполнители заранее планируют их неисполнение в полном объеме. Это как 6-летняя гарантия на «Жигули».

Уверен, что читатели могут и сами описать не одну подобную «модель» ведения хозяйственной деятельности, находящуюся далеко за гранью, отделяющей законопослушное поведение от преступного. Преступного, но пока остающегося безнаказанным.