Убийство в состоянии аффекта "доказала" экспертиза

Уважаемые коллеги, возможно о ниже описанном случае кто-то из вас знает или сталкивался с подобным. Однако, прочитав данный интересный и, полагаю, весьма полезный с практической точки зрения материал, я решил поделиться с Вами полученной информацией, т.к. не все из вас имели(ют) возможность ознакомиться с соответствующей публикацией в оригинале.  

Справедливости ради изначально сообщаю о том, что в данном процессе защитником по делу являлся наш коллега Тимур Эльбрусович Тхостов, адвокат из г. Владикавказ.

Итак, конфликт между молодыми людьми в ночном клубе привел к трагическим последствиям: двое были убиты выстрелами из пистолета, принадлежащего одному из них. Благодаря усилиям защиты, изначально предъявленное обвинение по ст. 105 УК РФ было изменено на значительно более мягкое.

Убедить государственное обвинение поменять позицию в судебном заседании – задача не из легких. Особенно, если речь идет о переквалификации деяния с ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство») на ч. 2 ст. 107 («Убийство, совершенное в состоянии аффекта»). Причина такого положения дел кроется, как правило, не в упрямом нежелании обвинения смягчить позицию.

Несмотря на многочисленные научные труды в области определения аффективного состояния во взаимосвязи с правом, сложности доказывания и оценки состояния обвиняемого в момент совершения преступления, остаются.

Так и по делу, о котором пойдет речь далее, были проведены две экспертизы с противоположными выводами по предмету исследования. Но благодаря внимательности адвоката обвиняемого, гособвинителю и суду ничего не оставалось, как согласиться с результатами экспертизы в пользу подсудимого.

Убийство

Как следует из материалов дела, 20.05.2011 в одном из ночных клубов г. Владикавказа проводили время две компании. За одним столом: 35-летний Алик Коев, его друг Александр и их знакомые девушки Надежда и Ирина, за другим: Сергей и Борис (имена и фамилии фигурантов дела изменены), сотрудники Государственной охраны высших лиц Республики Южная Осетия.

Свидетели, служащие клуба и друзья Коева, впоследствии показали, что обе компании употребляли спиртное, но в умеренных количествах. Это же показали результаты экспертизы крови Коева, констатировав, что он находился в состоянии легкой степени опьянения (не более 1,5% спирта в крови) на момент совершения преступления.

Примерно в 3 часа ночи, в клубе остались только Коев с друзьями и Сергей с Борисом. Дальнейшее развитие событий было восстановлено со слов свидетелей, самого Коева и по записи камер видеонаблюдения, установленных в клубе. Все эти доказательства указывали на одну и ту же версию: президентские охранники сами спровоцировали конфликт и шли на его обострение.

Так, Сергей и Борис, дабы привлечь к себе внимание, попросили официанта отнести сидящему за столиком Коеву бутылку водки в качестве подарка. Через некоторое время молодым людям, видимо, показалось, что Коев с друзьями недостаточно учтиво отблагодарили их за подарок и стали высказывать оскорбления в их адрес. Коев попытался успокоить «дарителей», подошел к ним, присел за их столик и они выпили втроем, после чего Коев вернулся к своему столу.

Однако, спустя 10 минут, оскорбления в адрес Коева и его компании со стороны Сергея и Бориса продолжились. Более того, оба молодчика встали из-за стола и подошли к столику Коева. Сергей вынул имевшийся у него пистолет АПС (бесшумный вариант пистолета «Стечкина») и стал передергивать затвор, угрожая Коеву и его друзьям за якобы проявленное неуважение.

Коев снова попытался сдержать конфликтную ситуацию, предложив выпить, и Борис убрал пистолет, принадлежащий Сергею. После этого Коев предложил заплатить за оба столика, но Серегей и Борис продолжили с ним разговор, попутно оскорбляя его друзей и его самого.

По прошествии получаса конфликт вошел в свою кульминацию. Коев и его обидчики продолжили выяснять отношения на сцене клуба. В этот момент Коев ударил Сергея кулаком в лицо, от чего тот упал на пол. Вторым ударом Коев сбил с ног Бориса. В ярости Коев отобрал у Сергея пистолет и стал стрелять в него, избивая ногой, а после этого произвел выстрелы в Бориса.

Он продолжал стрелять, пока не выпустил все пули из пистолета.

После этого он ушел из клуба один. Позже Коев рассказал, что с момента конфликта ничего не помнил, проснулся у себя в машине перед домом с пистолетом в руке. Не доходя до квартиры, выбросил пистолет, зайдя домой в ужасном состоянии, умылся, но ничего не смог рассказать жене.

Через какое-то время его нашел родственник, и они в тот же день отправились в УВД, где он написал явку с повинной. Он был допрошен, помещен в ИВС.

Доказательства обвинения

Основными доказательствами обвинения были показания Коева, свидетелей, видеозапись, а также заключение амбулаторной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, проведенной в июле 2011 года (то есть спустя 1,5 месяца после произошедшего) ГУЗ «Республиканская психиатрическая больница» Минздрава РСО-Алания. Согласно заключению экспертов Коев «не страдает и не страдал каким-либо психическим расстройством и временного психического расстройства у него в период совершения преступления не возникало, так как у него не отмечалось признаков нарушенного сознания, болезненно искаженного восприятия действительности, бреда, галлюцинаций и других психотических симптомов». Поэтому, заключили они, «Коев в отношении инкриминируемого ему деяния мог осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий и руководить ими».

Эксперты также отметили, что «психологический анализ материалов уголовного дела и медицинской документации, данных экспериментального исследования и целенаправленной беседы позволяет сделать вывод о том, что Коев в момент совершения инкриминируемого ему деяния в состоянии физиологического аффекта или в ином эмоциональном состоянии, которое могло бы оказать существенное влияние на его сознание и поведение, не находился. Об этом свидетельствует отсутствие характерной динамики эмоционального состояния, смены его этапов, признаков аффективно обусловленных изменений восприятия, сознания, речи, поведения. Действия подэкспертного были достаточно последовательными, целенаправленными, сохранялся в целом контроль за ситуацией, адекватный речевой контакт». К такому выводу эксперты пришли, проанализировав видеозапись, сделанную в момент преступления в клубе.

По мнению экспертов, поведение Коева обусловлено личностными особенностями: «стремлением к эмоциональной вовлеченности, ранимость, чувствительность в контактах, склонность к импульсивным реакциям».

Действия защиты

Как отметил адвокат Коева, Тимур Тхостов, сомнения в квалификации деяния у него появились после разговора с подзащитным. Коев рассказал ему, что никаких экспертных исследований, указанных в заключении, с ним не проводили, а сотрудники медучреждения просто с ним немного поговорили.

Сомнения в качестве экспертизы подтвердились после того, как адвокат изучил компетенцию экспертов, а также сопоставил данные о времени проведения экспертизы, полученные из медучреждения и СИЗО. В ходатайстве об исключении доказательства – заключения экспертизы – защитник указал на два обстоятельства.

Ненадлежащая квалификация экспертов. Адвокат отметил, что квалификация троих из четверых экспертов не соответствовала требованиям ст. 13 Федерального закона от 31.05.2011 № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Эксперты, допрошенные в судебном заседании, подтвердили, что они никогда не проходили аттестацию на право самостоятельного производства судебных экспертиз экспертно-квалификационными комиссиями, так как это связано со значительными денежными затратами ГУЗ, а финансирования учреждения на эти цели не предусмотрено. Они также не проходили никаких курсов повышения квалификации.

Наконец, у врачей не было сертификатов по специальности «судебно-психиатрическая экспертиза».

Расхождения данных о времени экспертизы. Запросив у администрации ИВС данные о том, какое время Коев отсутствовал в изоляторе в день, когда его возили на экспертизу, адвокат получил ответ, что тот был вывезен 06.07.2011 в 10 час. 40 мин. и помещен обратно 12 час. 50 мин. При этом в экспертном заключении было указано, что исследование Коева 06.07.2011 проводилось 10 час. 00 мин. до 13 час. 00 мин.

Данное расхождение во времени в документах никто из допрошенных в суде экспертов не смог объяснить. Это косвенно подтверждало позицию защиты о том, что прописанные в экспертном заключении тесты в действительности с Коевым не проводились.

Доводы защитника посчитал обоснованными не только суд, но и прокурор, который не стал возражать против удовлетворения ходатайства об исключении экспертного заключения из перечня доказательств.

Повторная экспертиза. Почти одновременно адвокат заявил ходатайство о назначении и проведении комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы подсудимого и попросил поручить ее исполнение экспертам ФГУ «Государственный научный Центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздравсоцразвития РФ, посчитав что эксперты указанного учреждения являются наиболее компетентными специалистами в данной области. Защитник сформулировал для экспертов шесть вопросов, которые не вызвали возражений со стороны прокурора и адвокатов потерпевших.

Из материалов дела: «Судья Верховного Суда Республики Северная Осетия.

Постановил… На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

Страдает ли Коев какими-либо психическими заболеваниями или расстройствами, если да, то какими именно, и нуждается ли он в принудительном лечении?

Не отмечалось ли у Коева в период, относящийся к совершению инкриминируемого деяния, признаков какого-либо временного расстройства психической деятельности, мог ли он осознавать характер своих действий и руководить ими при совершении инкриминируемого деяния?

Способен ли Коев А. Р. по состоянию своего психического состояния (здоровья) правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания?

Имеются ли у Коева такие индивидуально-психологические особенности, которые могли оказать существенное влияние на его поведение в момент совершения инкриминируемого ему преступления?

Каково психическое состояние Коева в настоящее время, может ли он осознавать характер своих действий и руководить ими?

Не находился ли Коев в момент совершения преступления в состоянии сильного душевного волнения (аффекта) или в ином эмоциональном состоянии, которое могло повлиять на его поведение?».

Сторона обвинения и потерпевшие возразили только против проведения экспертизы подсудимого в г. Москве, резонно сославшись на то, что это серьезно затянет сроки судопроизводства ввиду необходимости этапирования Коева. Суд согласился с этим мнением и поручил провести новую экспертизу руководству ГУЗ «Республиканский психоневрологический диспансер» Министерства здравоохранения Кабардино-Балкарской Республики.

Специалисты данного учреждения пришли к выводу, которого изначально придерживалась защита.

Из материалов дела: «При психологическом анализе материалов уголовного дела, экспериментально-психологическом исследовании выявлено также следующее:

1. У подэкспертного присутствуют признаки аффективной суженности сознания. Она проявляется в резком ограничении поля восприятия, резком нарушении контроля над ситуацией, трансформации характера переживаний. Внимание концентрируется исключительно на источнике насилия и немногих связанных с ним элементах ситуации.

Наибольшее психотравмирующее значение для подэкспертного Коева имела словесная агрессия потерпевших в адрес его матери, а также угрозы жизни в адрес самого подэкспертного. Мать занимала одно из самых высоких мест в иерархии ценностей Коева.

Блокада потребности в собственной безопасности, потребности в уважении к близкому человеку, вызванная поведением потерпевших, привела к развитию у подэкспертного состояния глубокой фрустрации.

Отмечается типичная динамика эмоционального возбуждения: субъективная внезапность и импульсивность развития, взрывной характер нарастания и резкий стремительный спад… Присутствуют характерные «физиогномические» признаки аффекта, связанные с сомато-вегетативными его проявлениями (бледность, учащенное сердцебиение).

Таким образом, исходя из психологического анализа материалов уголовного дела и данных экспериментально-психологического исследования, у подэкспертного диагностирован физиологический аффект (ответ на вопрос № 6), вызванный тяжкими оскорблениями и угрозой жизни со стороны потерпевших; присутствуют следующие признаки аффекта:

· четко выделяется трехфазная структура аффекта;

· в доаффективной фазе отмечается рост эмоциональной напряженности, несмотря на попытки «совладающего» поведения (подэкспертный пытался уйти от конфликта, не смотрел на потерпевших, «чтобы не спровоцировать», «пытался его сгладить»); субъективная (не временная!) внезапность возникновения аффективного взрыва на очередное психотравмирующее воздействие у личности, неконфликтной, ориентированной на социальные нормы, впечатлительной, практичной;

· в начале второй фазы – аффективного взрыва отмечается частичное сужение сознания с фрагментарностью и неполнотой восприятия, временными искажениями; заполненностью сознания переживаниями, связанными с психотравмирующим воздействием; несмотря на наличие постаффективной амнезии у подэкспертного (он сообщает, что не помнит происшедшего), свидетели происшедшего отмечают у подэкспертного расстройство контроля действия, снижение способности к прогнозу и отдаленных последствий действия; отмечается резкое изменение вазомоторных и иных…; у подэкспертного отмечается глубокая психическая и физическая астения с ощущением обессиленности… Отмечаются явления постаффективной амнезии, выражающейся в невозможности воспроизведения фактов, относящихся к деликту, которые связаны с естественным механизмом защиты сознания от тяжелых психотравмирующих событий (защита по типу вытеснения обусловлена индивидуально-психологическими особенностями) и позволяют диагностировать физиологический аффект у подэкспертного; …».

Вердикт присяжных и приговор

Как уже было сказано выше, после оглашения экспертного заключения государственный обвинитель попросил суд переквалифицировать действия подсудимого в сторону смягчения, а именно с п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 2 ст. 107 УК РФ, как убийство двух и более лиц, совершенное в состоянии аффекта. В силу ч. 7 ст. 246 УПК РФ уголовное дело по ч. 2 ст. 105 УК РФ было прекращено и судебное разбирательство продолжилось по новому объему обвинения.

Дело рассматривалось судом присяжных, которые в конце февраля 2012 года своим вердиктом признали Коева виновным в совершении преступления. На основании этого вердикта суд вынес приговор и назначил Коеву наказание в виде двух лет и шести месяцев лишения свободы. На назначение срока наказания (в два раза меньшего, чем максимальный по ч. 2. ст. 107 УК РФ) повлияли, во-первых, то, что вердиктом присяжных подсудимый был признан заслуживающим снисхождения.

Это, в соответствии со ст. 65 УК РФ, ограничивало верхний порог срока наказания двумя третями от максимально возможного срока. Во-вторых, суд учел явку с повинной, признание вины, а также наличие у Коева двух малолетних детей и отсутствие судимостей.

Потерпевшие обжаловали приговор в Верховный суд РФ, посчитав его несправедливым. Но он был оставлен в силе (определение Судебной коллегии ВС РФ от 05.06.2012 № 22-О12-3СП).