Двенадцать

За почти пять лет моей адвокатской практики мне довелось провести двенадцать дел о преступлениях, предусмотренных ч.1 ст. 116 УК РФ. 

Дважды я вступала на стороне частного обвинителя, десять раз на стороне защиты, из которых в четырех делах по встречным заявлениям мы с доверителем одновременно и защищались и поддерживали свое обвинение.

Вот эта дюжина натолкнула меня на мысль подвести некоторые (предварительные) итоги моей работы.

Итак, будучи на стороне обвинения: один обвинительный приговор, одно дело было прекращено в связи с истечением срока давности, одно — в связи с отказом от обвинения. Два дела (двусторонних) были также прекращены в связи с взаимными отказами от обвинения, и шесть оправдательных приговоров защиты.

Еще один приговор я не считаю «для чистоты эксперимента», т.к. подзащитная перед прениями отказалась от моей помощи, не поверив мне, и заключила соглашение с другими адвокатом, в чем я ее полностью поддерживаю — полноценная защита может быть только на основе взаимного доверия. Хотя, как я и думала, приговор у нее  был оправдательный.
 
Как говорится, земля, земля-полет нормальный..."

Собственно о последних двух «юбилейных» делах я хотела рассказать подробнее, потому что они не только интересные по сути, но и, наверняка, будут любопытны в практическом опыте работы защиты.

Оба дела связывал один и тот же обвинитель, события тоже одинаковы – все случилось в садовом обществе, в один день, но в разное время, в первом случае с сыном, во втором – с отцом. Такой вот семейный подряд на нанесение побоев пожилой соседке по дачному участку))

Конечно, в тот момент было не до иронии, т.к. обратились доверители ко мне уже после того, как состоялись первые судебные заседания (в один день, одним судьей), где были допрошены свидетели обвинения, и вторые заседания, назначенные через неделю, вполне могли стать последними, если бы не замена защитника.

Конечно, я не могла вступить в дело, не ознакомившись с материалами, не изучив протоколы (а также аудиозаписи судебных заседаний), плюс для понимания сути конфликта, мотивов поведения сторон, дополнительно пришлось вникнуть в «политическую» обстановку в садовом обществе, т.к., как выяснилось, были иные лица, заинтересованные в обвинении.

Дважды рассмотрение дел пришлось откладывать, сначала в связи с занятостью в других процессах, потом в связи с госпитализацией доверителей. Суду не очень нравилось затягивание процесса, т.к. убеждение уже, видимо, было сформировано, да еще и лето в Сибири такое короткое, поэтому все торопились.

Я тоже собиралась в отпуск и заканчивать дела впопыхах не планировала. Я была уверена, что успею отдохнуть за время проведения экспертизы, но суд назначил следующее заседание через три дня, а для «верности» избрал подсудимым меру пресечения в виде подписки о невыезде, пригрозив изменить ее, в случае не явки…

И хотя причинами не явки в два предыдущие судебные заседания были отложения в связи с болезнью подсудимых и нахождением в стационаре, в т.ч. с производством операции, суд их уважительными не признал и сделал вывод, что подсудимые имеют намерения скрыться .
Мы подали апелляционные жалобы на данные определения суда, «последнее» судебное заседание вновь было отложено, дела переданы в районный суд в апелляционную инстанцию, а я благополучно успела отдохнуть на Северном Кавказе.

Апелляция отменила определение суда, но только по одному делу, по второму оставив без изменения. Однако, уже в следующем заседании по моему ходатайству мера пресечения была судом отменена, в связи с отпадением оснований...

А потом началась нормальная, плодотворная работа, правда однажды все же пришлось внести возражения на действия председательствующего, который иногда отвечал на вопросы защиты за свидетеля и высказывал убедительные объяснения возникших противоречий в показаниях потерпевшей, и вот после этого, действительно, началось объективное, беспристрастное судопроизводство.

Обстоятельства дела (объединяю хронологию событий):

в один из дней в обществе в месте где должно было состояться собрание членов НСТ подсудимый Н. (сын), проходя мимо, умышленно ударил планшетом, который он держал двумя руками перед собой потерпевшую в область правого плеча, а позже уже подсудимый Е. около территории своего участка ударил потерпевшую в область левого плеча.

Примечательно, что представитель, который готовил эти заявления особенно не задумывалась, поэтому события описаны аналогично – «… отчего потерпевшую развернуло вокруг себя, она потеряла равновесие, еле удержалась на ногах...». Кроме того, в некоторых обращениях (в полицию, в СНТ, в суд) даже время было указано по-разному (что впоследствии, конечно, сыграло в нашу пользу).

А еще в одном из заявления было указано, что после удара в область плеча, на следующий день возникла гематома в области предплечья!? Занятный вопрос был для СМЭ, но представитель вовремя спохватился и уточнил обвинение, несмотря на категорические возражения защиты.

Еще важный момент, что с момента события преступления прошло больше полугода, за это время потерпевшая особенно никому не жаловалась, в полицию и за медицинской помощью не обращалась.

На первый взгляд может показаться, что защищать в таких условиях легко: одинаковые вопросы, одинаковые ходатайства, но это только одна сторона медали.

С другой стороны, это большая проблема, т.к. обнаруживая свою позицию и, допустим, поставив в тупик сторону обвинения по одному делу, по другому – твои действия уже будут известны, контраргументы подготовлены, возражения мотивированы. Поэтому, наоборот приходилось избегать аналогии, повторов, что бы намерения защиты были непредсказуемы.

Потерпевшая была допрошена повторно, в том числе, по мотивам ее личной неприязни к семье подсудимых, благо поводов было достаточно, нужно было только довести их до сведения суда.

Было обнаружено, что показания одних и тех же свидетелей обвинения по разным делам, которые в один день приходили, проведывали потерпевшую, в разных протоколах судебного заседания — отличаются. Поэтому протоколы к делам приобщались обоюдно из одного дела в другое и наоборот.

Также были приобщены решения судов по гражданским делам, в которых стороны или свидетели обвинения и подсудимые уже принимали участие, что указывало на наличие у них общей неприязни к семье подсудимых и заинтересованность в исходе дела.

Любопытно, что указанные потерпевшей очевидцы преступления по делу Н. описанные события отвергали и слова потерпевшей не подтвердили.

Так, к материалам дела был приобщен протокол опроса свидетеля обвинения – «очевидца», проведенный мной, которая также отрицала факт нанесения побоев. Тем не менее, представитель частного обвинителя, вроде понимая, что показания не в их пользу (зачем-то) заявила ходатайство о принудительном приводе данного свидетеля.

В ходатайствах защиты о проведении судебно-психиатрической экспертизы потерпевшей было отказано (хотя факты говорили обратное), в вызове в качестве специалиста лечащего врача с целью установить влияние проводимого лечения имеющихся хронических заболеваний на состояние психики – также отказано.

Однако, были удовлетворены ходатайства о вызове врача эксперта, проводившего судебно-медицинскую экспертизы, о допросе в качестве специалиста врача скорой помощи, о приобщении к материалам дела заключения специалиста по вопросам наличия несоответствия и противоречий в заключениях СМЭ, а также в повторном допросе свидетеля обвинения Ю. – единственного очевидца по делу Е.

Для справки: после того, как председателем НСТ на общем собрании было зачитано заявление потерпевшей о нанесении ей побоев, Е. обратился в суд с иском о защите чести и достоинства, требования по которому в заочном порядке были удовлетворены судом, однако Областной суд в апелляции решение отменил, в иске отказал, в основном ссылаясь на показания этого свидетеля Ю. Впоследствии данное решение частный обвинитель пыталась использовать при доказывании вины подсудимого как преюдициальное доказательство.

Как проводился допрос свидетеля Ю. в Областном суде? Примерно так: Видел? – видел, как ударил? – вот так, где находился в этот момент? – метров за 30 от них, поднимаясь из оврага, а тебя видели? — нет…

Такие детали, как механизм удара, расположение сторон, описание местности, не выяснялись.

Между тем, в реальности что-либо увидеть с того места, где свидетель находился, – невозможно, т.к. склоны оврага и тропинка в общество практически полностью заросли кустарниками, травой и деревьями.

При повторном допросе свидетель так и не смог прояснить, что именно он видел, показывая, что потерпевшая стояла совсем не так, как она сама указывала, неправильно указав место удара, дальнейшие действия сторон и в целом его показания были однозначны: видел… вот так… метров за 30… меня никто не видел, детали он не помнил или не знал…

Последовательно суду были представлены на обозрение фотографии, панорамные съемки с места событий с разных ракурсов, ставящие под сомнение показания свидетеля Ю.

В итоге судом было удовлетворено ходатайство защиты о проведении следственного эксперимента, осмотра места преступления и проверки показаний на месте. При этом было особенно подчеркнуто, обстановку места преступления не менять.

Однако, уже через пару дней, сын потерпевшей приехал на дачу, привез свидетеля Ю., достал из машины газонокосилку и триммер и превратил заросший участок местности в европейскую лужайку. Лишние кустарники и молодые деревца были выкопаны с корнем.

Вот только его действия были сняты видеокамерой наружного наблюдения, видеозапись с которой была приобщена к материалам дела, а мной по данному факту было приобщено письменное заявление.

Тем не менее, несмотря на все старания, свидетель Ю. так и не смог что-либо увидеть из указанных им мест, пояснить, что делают статисты, а позже уже в суде признался, что удар он все же не видел.

Пока проходили судебные действия группа поддержки обвинения вслух высказывала недовольство «что же такое делается?.. Бога на них нет..» и какая я нехорошая женщина, а подсудимого называя «уголовничек».

Эксперимент для обвинения был провален. В довесок судом был допрошен свидетель со стороны защиты, который пояснил, что свидетель Ю. в указанное время находился у него дома и никуда не отлучался.

Иных доказательств обвинения представлено не было.

Отмечу, что в каждом судебном заседании сторонам предлагалось примириться, однако заявленный потерпевшей размер компенсации (400 000 рублей) мягко говоря не подошел по размеру))

В своем выступлении в прениях представитель попытался  предугадать мое выступление, заявив: «… защита будет забрасывать камнями свидетеля Ю., говорить, что он лживый, пьющий, подставной, а «плавал» в показаниях он только из-за того, что защитник запутала его своими вопросами, запугала, угрожая уголовной ответственностью...».

После чего, я не преминула обратить внимание суда, что мнение о том, какой лживый, пьющий, подставной единственный свидетель обвинения – высказано представителем обвинителя, а не мной, о чем я никогда не говорила и не собирался строить защиту на этом.

Дела были окончены оправдательными приговорами и для Н. и для Е. с признанием права на реабилитацию.

К слову, предстоящая декриминализация ч. 1 ст. 116 УК РФ безусловно правильное решение, нельзя всерьез заниматься уголовным преследованием за толчок, даже удар из-за личной неприязни, поскольку последствия и общественная опасность такого деяния, на мой взгляд, сильно преувеличены.