Обвинение так и не разобралось: присвоение или растрата

Хотелось бы поделиться с коллегами одним из своих уголовных дел, которое было моим самым первым делом и мне пришлось защищать доверителя по обвинению его в совершении четырех преступлений, предусмотренных частью 3 ст. 160 УК РФ «Присвоение или растрата».

До этого дела, я вел только арбитражные и гражданские процессы. 

Сейчас я постепенно обрастаю практикой по уголовным делам (105, 112, 115, 116, 119, 159, 222.1, 223.1, 228.4, 228.3), а тогда, я даже не знал с чего начинать, и не было людей, которые могли бы дать совет или подсказать.

На скамье подсудимых оказался главный врач противотуберкулезного диспансера, человек активный, постоянно повышающий квалификацию, привносящий в свою работу новые методики и самые последние медицинские знания, живущий своим делом, человек своего слова и с хорошей репутацией, врач, лечиться к которому ехали со всей области и не только, к тому же депутат областной думы.

Одним словом «уважаемый» в городе и области человек, вхожий в «высокие» круги и знакомства которого многие искали.

Но вот как раз честность и несговорчивость привела такого человека на скамью подсудимых.

Разве позволительно, отказывать (да не единожды) «большому» региональному начальству в просьбе отдать место под диспансером для каких-то целей «нужных» людей? Так же попросили у нее отказаться от своего мандата от ЕР в думе в пользу «хорошего» человека, а она отказалась. 

Ей пригрозили «создать проблемы», если будет «несговорчивой».

И «проблем» не заставили себя ждать.

Моя подзащитная обвинялась в четырех преступлениях, предусмотренных ч.3 ст. 160 УК РФ — а именно присвоение.

Женщина активная, не виновная, она боролась, боролась на предварительном следствии, которое длилось более 2-х лет, боролась почти год в судебном следствии. И понимая, что ей необходима поддержка, свежая сила, она решила пригласить в качестве защитника адвоката из Санкт-Петербурга.

Я вступил в дело на стадии судебного следствия, при этом, дело, как я уже написал, слушалось в суде уже почти год и у моей подзащитной был адвокат по соглашению, но моя подзащитная посчитала, что ее адвокат ничем ей не помогает и опасалась, что при текущей обстановке ей грозит лишении свободы. 

Эти выводы были сделаны ею из анализа поведения сторон процесса, в частности, адвокат больше общался с прокурором, вместе приходили и уходили в/с судебных заседаний, ходили на обеды, в перерывах пили кофе, то есть, адвокат уделял больше времени прокурору, чем своему доверителю и ее делу. 

Обвинение обвиняло, адвокат кивал и соглашался с обвинением, так как я не нашел в деле ни одного документа, опровергающего позицию обвинения или ставящего ее под сомнение.

Вступив в дело, я подготовил заявление от имени доверителя о расторжении соглашения с предыдущим адвокатом и просьбой допустить в качестве защитника меня.

Такая же реакция, наверное, была у героев романа Н.В.Гоголя на слова Городничего: — «К нам едет ревизор!».

Прокурор и адвокат подзащитной сидели рядом и обсуждали что-то смешное, склонив головы, что-то шептали друг другу «на ушко», судья что-то изучал на свое столе и, вдруг, что-то поменялось.  

Как такое возможно, подсудимая, какое кощунство, привезла адвоката из Санкт-Петербурга и попросила его допустить до ее защиты. Многие из коллег знают, что это такое не понаслышке.

Первым пришел в себя судья, изучив представленные документы, ордер и удостоверение, он допустил меня до защиты доверителя.

Следующей пришла в себя прокурор, встала, поправила форму и пошла села на свое место.

Менее всего такого оборота дела ожидала адвокат, она сидела за столом и переводила взгляд то на меня, то на доверительницу. На помощь ей пришел судья, сказав, что адвокат может быть свободна, так как в ее услугах доверитель больше не нуждается, после чего старый адвокат покинула процесс.

Судья продолжил вести процесс и поинтересовался, знаком ли я с материалами дела? На что получил отрицательный ответ — ведь я только вступил в дело.

— Сколько времени Вам необходимо, чтобы изучить материалы дела? — спросил судья.

— А сколько в деле томов? — задал я встречный вопрос.

Судья обвел рукой все содержимое стола, поднял со стола несколько объемных томов дела и сказал: — восемь.

Ну сколько просить времени для изучения 8 томов уголовного дела, если я не участвовал в предварительном следствии, длившемся 2,5 года, да и судебное следствие длиться почти год?

Я попросил месяц.

На что судья, лукаво улыбнувшись, сказал: — Хорошо, думаю 10 дней хватит.

— Следующие заседание назначается через десять дней, — говорит судья и спрашивает: — Вы же будете приезжать из Питера на машине, во сколько Вам удобно начало заседания?

Учитывая, что от Питера до места рассмотрения дела более 360 километров, плохая дорога и более 5 часов пути на автомашине, я попросил назначить заседание часов на 12 часов.

— Хорошо, — сказал судья, — заседание назначается на 9 часов утра, — Вас устроит?

— Конечно, Ваша честь, — ответил я. 

Примерно в такой обстановке я начал работу по этому делу.

С делом я успел ознакомиться.

Где следствие при желании и с помощью сиксотов может «найти» нарушения в учреждении?

Правильно — при осуществлении финансово-хозяйственной деятельности. 

По поручению прокуратуры на помощь следствию пришло Контрольно-ревизионной управление, специалистами которого был составлен Акт по факту проведения выборочной проверки финансово-хозяйственной деятельности государственного учреждения здравоохранения.

Учитывая контингент больных, учреждение круглогодично закупало для пациентов свежие овощи и фрукты для готовки блюд, а также для подачи их на столы свежими.

Закупки осуществлялись у физических лиц, ведущих придомовое хозяйство, то есть закупки осуществлялись небольшими партиями «прямо с грядки».

Вот по мнению следствия и сложился пазл — главный врач обкрадывает больных на закупках свежих овощей и фруктов.

Обвинение сильно и не напрягалось, тем более среди сиксотов были два очень обиженных на главного врача (подсудимую) человека: главный бухгалтер, пойманный главным врачом на приписках себе премий (но прощенной при условии возмещения убытков) и главная медсестра, пойманная за продажей лекарственных средств, выделенных учреждению, через аптеку своей подруги (дело передавалось в следствие, но там и сгинуло).

Поэтому все четыре эпизода были фактически одинаковыми.

В один из дней июня (затем сентября, октября и ноября) 2008 года, не позднее 23.06.2008 подсудимая в помещении возглавляемого ею учреждения умышленно, из корыстных побуждений, в целях присвоения 30 000 рублей, (а то и 40 000 рублей) из вверенных ей средств учреждения, подписала в казначейство заявку на получение со счета учреждения наличных денег в сумме 32 148 рублей, из них 30 000 рублей на приобретение продуктов питания и 2 148 рублей на иные нужды учреждения. 

Деньги были получены и оприходованы в кассу учреждения. 

Затем подсудимая отдала устное распоряжение главному бухгалтеру учреждения о выдаче старшей медсестре денежных средств в сумме 30 000 рублей на приобретение продуктов питания и подписала три расходных кассовых ордера на сумму 10 000 рублей каждый, согласно которым старшей медсестре из кассы учреждения подотчет были выделены наличные денежные средства в сумме 30 000 рублей.

Указанные деньги, с согласия старшей медсестры главный бухгалтер передала лично подсудимой. 

Ну а подсудимая указанные денежные средства присвоила и распорядилась по собственному усмотрению.

В целях сокрытия совершенного присвоения в один из дней июня 2008 года в помещении учреждения старшая медсестра с ведома подсудимой изготовила заведомо подложный официальный документ — акт закупа сельскохозяйственной продукции у физического лица на сумму 30 000 рублей, выполнив собственноручно подпись от имени указанного физического лица, а также составила не соответствующий действительности авансовый отчет о закупке продуктов на сумму 30 000 рублей, который утвердила подсудимая. 

После этого старшая медсестра сдала подложный акт закупа и авансовый отчет в бухгалтерию учреждения. 

Своими действиями подсудимая совершила преступление, предусмотренное ч.3 ст. 160 УК РФ — присвоение, то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному, совершенное с использованием своего служебного положения.

Все эпизоды как под копирку, меняются только даты и суммы.

Состав преступления? 

О чем это вы. Это для студентов, и то не всех, для тех, кто продолжит работу в дознании и следствии правоохранительных органов — это анахронизм не нужен.  

Начав работу с материалом, я постарался выстроить всю цепочку событий в хронологическом порядке: когда, кто, что, куда, кому, сколько и т.д. и т.п.

Все эти обстоятельства изучались с учетом определения элементов состава преступления, так как мы знаем, что в состав преступления должны входить следующие составляющие: объект преступления – сторона, которой был причинен вред; объективная сторона – действия либо бездействие, повлекшие за собой наступление негативных последствий; субъект – виновное в преступлении лицо; субъективная сторона – умысел, его мотивы.

Что же присутствует в деле, а чего в нем нет.

Пленума ВС РФ «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» указывает, что «При рассмотрении дел о преступлениях, предусмотренных ст. 160 УК РФ, судам следует иметь в виду, что присвоение состоит в безвозмездном, совершенном с корыстной целью, противоправном обращении лицом вверенного ему имущества в свою пользу против воли собственника».

То есть, объективная сторона преступления состоит в присвоении, которое предполагает незаконное и безвозмездное обращение чужого имущества, вверенного виновному, в свою пользу. Это возможно, когда законно вверенное имущество превращается в незаконное его удержание и виновный начал пользоваться имуществом с корыстной целью. 

Субъективная сторона рассматриваемого преступления предполагает наличие прямого умысла. 

При этом обязательными признаками субъективной стороны присвоения являются корыстные мотив и цель. 

Корыстный мотив предполагает стремление виновного к противоправному завладению чужим имуществом  и извлечение материальной выгоды из этого имущества (установление над ним неправомерного владения с целью обращения его в свою пользу). 

Корыстная цель присвоения заключается в намерении использовать чужое имущество как свое и получить, таким образом, материальную выгоду. 

При этом, при отсутствие любого элемента: прямого умысла, корыстного мотива, цели при завладении чужим имуществом, ответственность за присвоение наступать не может, то есть исключается возможность квалифицировать общественно опасное деяние как присвоение. 

Если упростить и перефразировать данную императивную норму — без мотива нет преступления. 

Кроме того, мотив должен быть подтвержден совокупностью доказательств.

И что же указывается обвинением вкачестве мотива по эпизодам 1, 2 и 4:

• оказание спонсорской помощи Главному врачу ГУЗ «НОПТД» на издание его книги (июнь 2008, 30 000 рублей) 
• оказание спонсорской помощи Главному врачу ГУЗ «НОПТД» на издание его авторской книги (сентябрь 2008, 40 000 рублей) или 
• приобретение подарка (деревянной беседки) на юбилей Главному врачу ГУЗ «НОПТД» (ноябрь 2008, 40 000 рублей). 

В качестве мотива по эпизоду 3 обвинением указан — возмещение расходов (оплата), понесенных подсудимой на свой юбилей (октябрь 2008, 40 000 рублей).

— Стоп, — скажете Вы, в обвинении речь же идет о присвоении?

Да, коллеги, здесь Вы будете правы.

Ну а зачем обвинению думать? Присвоение было или растрата, кто его разберет — статья же одна, сойдет и так. Пусть суд думает.

А ведь уголовная практика, с учетом примечания 1 к ст. 158 УК РФ, а так же Постановления Пленума ВС РФ однозначно определяет, что в эпизодах 1, 2 и 4 отсутствует субъективная сторона, являющаяся квалифицирующим признаком преступления, предусмотренного ст. 160 УК РФ «Присвоение» — «обращении лицом вверенного ему имущества в свою пользу», то есть в данных эпизодах подсудимая не имела какой-либо личной заинтересованности, так как изъятое у собственника имущество было передано третьим лицам, которые и получили выгоду. 

То есть, согласно указанного Постановления Пленума ВС РФ, нельзя усматривать присвоение в действиях должностного лица, извлекшего материальную выгоду путем расходования государственных средств на спонсорскую помощь либо оплату мероприятий «нужных людей», если эти действия не связаны с обращением чужого имущества в свою пользу обвиняемым.

Что же касается 3 эпизода, то в материалах дела имеются свидетельские показания директора ресторана о том, что подсудимая рассчитывалась по счету, выставленному за банкет по случаю ее юбилея из денег, подаренных подсудимой ее гостями, которые по показаниям свидетелей, являлись «первыми людьми города», то есть были материально (финансово) состоятельными. 

При этом, стороной обвинения не представлены доказательства обратного.

В ходе судебного следствия не опровергнуто данное показание свидетеля — директора ресторана, которая свидетельствовала в пользу подсудимой.

На основании изложенных выше доводов, защита заявила, что в ходе судебного следствия, обвинением не предоставлено суду каких-либо доказательств, оценивая которые в совокупности, достоверно можно было бы сделать вывод о том, что подсудимая имела мотив для совершения преступления. 

Более того, в суде обвинением не было представлено достоверных доказательств наличия корыстных мотива и цели. 

Защитой был дана правовая оценка доказательств, представленных стороной обвинения, а также было выражено отношение защиты к доказанности обвинения подсудимой.

Мы знаем, что при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию, в том числе событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления).

На чем же строило свои доводы обвинение? А строило оно их на показаниях двух человек, которые первоначально были фигурантами (подозреваемыми) по данному делу, но эпизоды в их отношении были выделены в отдельное уголовное дело. 

Из показания свидетеля Л, бывшего Главного бухгалтера учреждения: подсудимая отдавала устное распоряжение главному бухгалтеру учреждения Л о выдаче старшей медсестре денежных средств в требуемой сумме на приобретение продуктов питания и подписала расходные кассовые ордера. Указанные денежные средства подсудимая присваивала и распоряжалась ими по собственному усмотрению. В целях сокрытия совершенного присвоения старшая медсестра с ведома подсудимой изготовила заведомо подложный официальный документ — акт закупа сельскохозяйственной продукции, а также составила не соответствующий действительности авансовый отчет.

Из показания свидетеля П, бывшей Главной медсестры и диет-сестры учреждения: подсудимая отдавала устное распоряжение главному бухгалтеру учреждения Л о выдаче старшей медсестре денежных средств в требуемой сумме на приобретение продуктов питания и подписала расходные кассовые ордера. Указанные денежные средства подсудимая присваивала и распоряжалась ими по собственному усмотрению. В целях сокрытия совершенного присвоения старшая медсестра с ведома подсудимой изготовила заведомо подложный официальный документ — акт закупа сельскохозяйственной продукции, а также составила не соответствующий действительности авансовый отчет.

Как говориться: — Найди отличие?

Тем более, если подсудимая дает устное распоряжение главному бухгалтеру, откуда главная медсестра знает о таком распоряжении?

То есть, второму свидетелю «все» известно со слов первого свидетеля. И это «все» заканчивается на моменте выдачи денег под отчет старшей медсестре.

Выдача денег под отчет — это преступление? Нет.

Что происходит дальше, после получения денег под отчет старшей медсестрой?

Об этом знает только старшая медсестра, которая никакой информацией ни с главным бухгалтером, ни с главной медсестрой не делится. Она производит закупку продуктов, подписывает закрывающие документы и отчитывается перед подсудимой. Остальное только догадки.

Уголовно процессуальным кодексом определено, что недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств.… 

В частности, к недопустимым доказательствам относятся: показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности.

В материалах дела не приведено ни одного конкретного доказательства, что подсудимая присваивала себе деньги. 

Кроме этого, в ходе судебного следствия, на основании показания свидетелей П, Л и старшей медсестры установлено, что авансовые отчеты готовила главный бухгалтер Л не ставя в известность главного врача (подсудимую), что само по себе является грубым нарушением правил бухгалтерского учета и открывает главному бухгалтеру возможности для злоупотреблений. 

В ходе судебного следствия, на основании показаний свидетеля П установлено, что она самостоятельно, без чьего-либо указания дописывала продукты в меню-требование, делая это периодически и подсудимая об этом не знала.

В ходе судебного следствия, на основании показаний свидетеля П и Л установлено, что они не видели, как старшая медсестра составляла акты закупок. То есть показания о том, что эти акты фиктивные, являются только домыслами данных свидетелей.

В ходе судебного следствия при проведении допроса свидетеля Л последней даны показания из которых следует, что она лично не передавала деньги подсудимой, не видела как кто-либо передавал деньги подсудимой, она не может точно указать: место и время совершения преступления, не может показать, каким способом и как передавались деньги подсудимой, то есть показания свидетеля Л основаны на домыслах последней.

Защита посчитала показания свидетеля Л недопустимыми, основанными на домыслах последней, а следовательно ее показания не могут быть положены в основу обвинения и должны быть исключены из числа доказательств.

В материалах дела были и другие «свидетельские» показания: кассира, медсестры, санитарки, постовой медсестры, относительно составления фиктивных закупочных документов и/или присвоения денег подсудимой. 

Какое складывается впечатление? Правильно. Подсудимая ходит по учреждению и всем рассказывает, что занимается хищением денег учреждения путем составления фиктивных документов.

Кроме этого, первоначальные показания, данные указанными свидетелями на предварительном следствии, в ходе судебного следствия изменены. Данные противоречия в судебном следствии не были устранены. 

Защита ходатайствовала исключить показания указанных свидетелей, так как они являются недопустимыми и не могут быть положены в основу обвинения и должны быть исключены из числа доказательств.

При этом, оба повара, являющиеся свидетелями по делу, показали, что для приготовления салатов в 2008 году получали со склада огурцы, помидоры, лук из расчета по 100 грамм на человека, салаты готовились 2-3 раза в неделю, заготавливали (солили) зелень на зиму.  

В судебном следствии не были устранены существенные противоречия в показаниях свидетелей Л и П относительно времени, места, передаваемой суммы и способа передачи денег.

Так относительно лица, передававшего деньги подсудимой, П утверждала, что:

• деньги подсудимой передавала старшая медсестра в присутствии П (эпизоды 1, 2, 3), 
• деньги подсудимой передавала Л (эпизод 3), 
• деньги подсудимой передавала сама П (эпизоды 2, 3, 4).

Л, относительно лица, передававшего деньги подсудимой, утверждает, что:

• деньги подсудимой передавала старшая медсестра (эпизоды 2, 3, 4),
• деньги подсудимой передавала Л (эпизоды 1 и 2),
• деньги подсудимой передавала П (эпизоды 2, 3, 4).

Л показывает, что передавала деньги завернутыми в бумагу и не может назвать ни номинал купюр, ни сумму денег.

П показывает, что деньги передавались купюрами номиналом одна тысяча рублей сложенными стопкой.

Л показывает, что деньги передавались в кабинете главного врача.

П показывает, что деньги передавались либо в кабинете главного врача, либо в кабинете главной медсестры.

Ни свидетель П, ни свидетель Л не могут назвать времени передачи денег, даже с точностью до времени суток (утро, день, вечер).

Кроме этого, как указывалось выше, два основных свидетеля обвинения: Л и П имели личные неприязненные отношения к подсудимой, так как были привлечены последней к дисциплинарной ответственности за грубые нарушения своих должностных обязанностей (бухгалтерский подлог и нарушение учета лекарственных средств), что дает защите полное основание предполагать их заинтересованность в оговоре подсудимой, о чем суд был поставлен защитой в известность. 

В 2008 году учреждением проведено закупок сельхозпродукции на сумму 228 156 рублей, однако, почему обвинением считаются фиктивными закупки только на сумму 155 000 рублей? 

Обвинение предоставило в материалах уголовного дела Акт КРУ по факту проведения выборочной проверки финансово-хозяйственной деятельности государственного учреждения здравоохранения, подтверждающий имеющиеся в учреждении финансовые нарушения.

Защите пришлось подключать аудитора, который смог бы, как специалист, пояснить суду о достоверности выводов, изложенных в Акте КРУ.

Аудитор подготовила письменно свой ответ на поставленные защитой вопросы.

В заседании защита ходатайствовала о вызове специалиста, явка которого была обеспечена, и который может разъяснить спорные вопросы Акта КРУ.

В ходе допроса специалиста, аудитор показала, что расчеты, приведенные в отчетах о выполнении норм питания по стационару учреждения за октябрь, ноябрь и декабрь 2008 года, а также за 4 квартал 2008 г. не соответствуют установленным требованиям. Допущенные при расчетах нарушения влияют на достоверность содержащихся в акте и отчетах выводов.

Из Акта видно, что расчет норм расходов выполнен только исходя из численности больных, находящихся на излечении в стационаре. В связи с этим данные об общей численности лиц, получавших питание в учреждении занижены, поскольку в расчете не учтены больные, находящиеся на дневном стационаре, сотрудники учреждения, а также данные о численности лиц, получавших питание в учреждении. Таким образом, в графе «Норма расхода (кг.) отчетов занижены нормы списания продуктов питания за проверяемый период. 

Из содержания отчетов видно, что в среднесуточном наборе продуктов на одного больного в день вес продуктов приведен в граммах нетто, то есть при расчете химического состава и энергетической ценности стандартных диет учитывалась только съедобная часть продукта, вместе с тем для выписки продуктов питания со склада (кладовой) должен быть произведен перерасчет веса продуктов из нетто в брутто с учетом потерь при их холодной обработке. Таким образом, вес продуктов в отчетах должен рассчитываться по нормам брутто.

В Отчетах при определении расхода не учтена естественная убыль (при транспортировке, хранении продуктов, изготовлении блюд) продуктов питания.Таким образом, расчет нормы расхода в отчетах за октябрь, ноябрь и декабрь 2008 года, а также за 4 квартал 2008 г. выполнен с нарушениями законодательства: нормы рассчитаны исходя из съедобной части продукта, а не массы брутто; не учтена норма естественной убыли продуктов; не учтена сезонность и возможное увеличение расхода продуктов питания для больных туберкулезом; не учтены суточные пробы. Указанные нарушения влияют на достоверность выводов, содержащихся в Акте и Отчетах и привели к занижению норм списания продуктов питания за проверяемый период, указанных в графе «Норма расхода (кг.)» Отчетов. В связи с этим, данные Отчета по графе «% выполнения» не могут быть признаны достоверными.

Письменный ответ аудитора был приобщен к материалам дела. 

А защита, с учетом изложенного, поставила вопрос о допустимости данных документов ревизионной комиссии Комитета финансов Администрации района как доказательств и, по мнению защиты, данные документы должны быть исключены из числа доказательств.

Специалист КРУ, выступавший в судебном заседании, не смог ничего пояснить по поводу таких нарушений, допущенных при проведении проверки и составлении Акта. 

Кроме всего, на допросе в суде на вопросы защиты Л утверждала, что подсудимой А (старшей медсестре) было сделано предложение дать показания против подсудимой и если бы старшая медсестра с этим предложением согласилась, то являлась бы свидетельницей вместе с Л и П, а не подсудимой вместе с главным врачом.

Таким образом, выводы стороны защиты о том, что свидетели обвинения являются заинтересованными лицами и их показания являются недопустимыми и/или содержат существенные противоречия, является не надуманным.

Как видно из краткого изложения дела, доказательств виновности подсудимой  стороной обвинения в судебном заседании представлено не было. Обвинением не представлено ни одного прямого доказательства причастности главного врача к вменяемому ей преступлению, ни дата, ни время совершения преступления следствием не установлены, как и не установлено само событие преступления по данным эпизодам.

Вследствие вышесказанного, защита настаивала на том, что обвинением виновность подсудимой в присвоении не доказана, и согласно Конституции РФ должна оцениваться как доказанная невиновность.

Закончились прения сторон, судья ушел в совещательную комнату на 14 дней.

В итоге суд признал мою подзащитную виновной в совершении четырех преступлений, предусмотренных частью 3 стать 160 УК РФ и назначил ей наказание в виде штрафа в размере 500 000 рублей с рассрочкой уплаты штрафа на 25 месяцев. 

Приговор в суде апелляционной инстанции не обжаловали, так как доверительница посчитала, что «легко отделалась» и апелляция может изменить  (ужесточить) приговор.